КОНТУР

(Окончание. Начало в №5).

Он встал с камня и, взяв за руку, слегка потянул её в сторону леса.

- Ты что делаешь? - строго спросила она.

- То, чего мы оба хотим, - сказал он.

- Если ты тоже хочешь спать, тогда пошли домой, - ответила она.

- Да ты что, какой дом? Дела как раз и начинаются. Ты меня так возбудила, что только одним путём можно снять это напряжение. Давай углубимся в лес. Пошли, моя хорошая, -  сказал он и притянул её к себе.

- Я нравлюсь тебе? - спросила она.

- Конечно. Ты моя красавица, ты мой ангел, - сказал он скороговоркой. - Давай, пошли, пошли, - сказал он, пытаясь затянуть её в лес.

- Если я тебе нравлюсь, и ты хочешь быть со мной, то почему не поступаешь правильно? Тогда я буду вся и навсегда твоя? - сказала она, освободив свою руку.

Он долго смотрел на неё. Нарушив молчание, он сказал:

- При покупке товара ты пробуешь его на ощупь или на вкус. Ведь покупая сыр или колбасу, люди хотят их сначала попробовать. Я хочу жениться на тебе, но я же должен знать товар, который я покупаю, - сказал он, довольный собой.

Она спрыгнула с камня как можно дальше от него и быстрыми шагами начала удаляться.

- Куда ты? - спросил он.

- Ты очень хорошо знаешь свои достоинства: ты высокий и смазливый, у тебя красивые глаза с длинными ресницами, широкие плечи, - всё это мне нравится. Но я не хочу мешать тебе покупать сыр, - крикнула она, удаляясь. - Можешь не провожать меня домой, сама дойду.

- Ну, Жанна, не будь ребёнком, извини, пожалуйста, вышло грубовато, не то хотел сказать. Не уходи, прошу тебя, я не хочу, чтобы ты ушла от меня, - умолял он.

- Ну, а что ты хочешь? - сердито спросила она.

- Тебя хочу. Хочу, чтобы ты была моей, - мягким голосом сказал он.

- Я тоже хочу тебя, иначе не сделала бы и шагу с тобой, а ты бы целовал и гладил меня только в твоих мечтах.

- Правильно, вот сейчас я мечтаю о том, чтобы ты стала моей, - умоляющим голосом сказал он. - Будь со мной, будь моей, Жанна. Будь моим добрым джином и осуществи мою мечту.

- Прекрасно, - сказала она, - я хочу того же самого. А как ты меня хочешь? Жареную, пареную, на вертеле или помятую под собою на зелёной травке лесной лужайки? Ты скажи мне честно, и я тебе скажу, как я хочу отдаться тебе.

- Ни первое, ни последнее, хочу тебя в постели и в одежде, что мать родила, - ответил он, довольный своей мыслью.

- О, у меня сколько хочешь таких костюмов. И если бы ты знал, какие они красивые! Ты хочешь владеть этой красотой? Конечно, ты хочешь. Ты ведь готов сделать из меня наклейку и пригвоздить к зелёному ковру леса, - сказала она.

- Ты просто ясновидящая, - восхитился он. - А ты знаешь, о чём я сейчас думаю? - спросил он.

- Конечно, знаю! А ты знаешь, чего тебе будет стоить твоя мечта? - спросила она.

Он удивлённо посмотрел на неё и подавленным голосом спросил:

- Ты намекаешь на деньги, ты за деньги доставляешь парням удовольствие? - удивился он, и челюсть у него отвалилась.

А потом тихо спросил:

- Ты что, проститутка?

Она громко захохотала:

- Ну и кретин же ты! Но это меня не беспокоит, мне даже нравится твоя глупость, - без тени обиды заметила Жанна.

- А что ты имела в виду? - спросил он.

- Чтобы получить меня, ты должен пройти через огонь, воду и золотые кольца, - ответила она.

- Жанна, ты должна сказать «и медные трубы», - исправил её он.

- Да нет же, в этом случае золотое кольцо, то есть обручальное, является медными трубами.  Дошло или нет? - спросила она, подтрунивая над ним.

- Ну, так бы и сказала, - облегчённо сказал он. - Не исключено. Но давай сначала узнаем друг друга, погуляем немножко.

- Нет, условия ставлю я. Надевай на мой палец обручальное кольцо, и мы гуляем. Нет обручального кольца - нет и гулянки. Утром - деньги, вечером - стулья, как сказал Остап Бендер. Приходи завтра ко мне и надень кольцо на мой палец.

И не ожидая его ответа, она решительно пошла к себе домой.

Она больше с ним не встречалась и перестала общаться. И не только с ним, но и с другими ребятами.

- А причём тут другие ребята? - спросил Гриша.

- Не знаю, - сказала Лиза, - то ли обида от неудачи уже который раз, то ли что-то еще. Не знаю.

Лиза закончила свой рассказ и, помолчав секунду-другую, добавила:

- Да, Жанна оказалась достаточно умной, чтобы не стать его очередной жертвой, не в пример другим девушкам. У него неотразимые чары, и многие красавицы с высоким самомнением думают, что смогут удержать при себе всю эту выставку красоты, не подозревая о том, какой монетой потом придется расплачиваться за свой бездумный поступок. Просыпаются эти дурочки из-за падения в корыто, которое оказывается разбитым.

По печально-ироничному тону её голоса мне стало ясно, что она сама была в числе тех дурочек. Вдруг передо мной явилась картина первого появления Роберта на одной из вечеринок и его стычки с Лизой.

- Тебе тут делать нечего, эти девушки честные, чистые, не твоего поля ягоды. Так что лучше тебе убраться отсюда, - выведя его в коридор, сердито высказалась тогда Лиза.

Флора потом попробовала запротестовать, сказав:

- Ну что ты его выгоняешь! Он ведь такой симпатичный парень, все захотят покружиться с ним в танце.

- Лучше не надо.

- А мне очень хочется танцевать с ним, чтобы побывать в его объятиях, - настаивала Флора. - Он высокий, статный, привлекательный, а какая пленительная у него улыбка…

- Он, конечно, может тебя обнять и даже поцеловать, если захочет, а пока ты не очнулась, может укусить. Если ты мне не веришь, он твой, делай что хочешь.

А когда Жанна появилась у нас и увидела Роберта, то у неё с ним разговор был коротким, после чего Роберт перестал некоторое время посещать наши вечера. Но с появлением Эдика всё встало на свои места. Все девушки охотно танцевали с красавчиком Робертом, а он ни разу не подошел ни к Лизе, ни к Жанне.

Я был удивлен услышанным и тупо смотрел на Лизу, которая мне все же нравилась. Я теперь знал, что она многим нравилась, и только некоторым, например, таким как Роберт, удавалось её заманить в любовную ловушку. Значит, кроме умения играть на гитаре и петь, необходимо обладать ещё чем-то, чтобы такие Лизы и Жанны прилипали к тебе, как мухи к мёду. И эта история возвысила Роберта в моих глазах, он стал для меня героем. Я подумал, что надо как-нибудь поговорить с ним, чтобы научиться у него уму-разуму.

Вдруг голос Лизы прозвучал как гром среди ясного неба:

- Алло,  проснитесь, что с вами? Так, я пошла. В воскресенье буду ждать вас у Жанны. Приходите туда пораньше, нас будет несколько человек, и поработаем над нашими песнями.

…Был полдень, когда мы постучались в дверь Жанны, и она впустила нас.

Эдик и Лиза уже были там, сидели за столом и что-то жевали. Мы только сели за стол, как Лиза  налетела на нас:

- Я же просила придти пораньше, ну, что же вы так? Эх, вы. Мы столько уже спели, что проголодались.

- А я пел серенады нашим красавицам, - сказал Эдик.

- Ну, выходит, мы помешали, - заметил Гриша.

Не принимая слова Эдика всерьёз, я спросил:

- А чем же на самом деле занимались?

- Нет, правда, - подтвердил Эдик, - мы пели. Я пел, Лиза пела и Жанна пела. И это самое интересное. А вы лишили себя удовольствия послушать её красивый голос, наслаждение от которого усиливается её красотой.

Я заметил, что если она в самом деле хочет петь с нами, то это может быть всерьёз и надолго.

- Так я тоже самое сказал, - ответил Эдик, - а она какую-то чепуху мелет.

- Ну, - вмешалась Жанна, - я сказала, что я пою только для частных ушей, а вы меня тащите петь на базаре, особенно Эдик старается. Вот Лиза - это певица.

- Ха-ха-ха, - иронически произнесла Лиза, - но при удачном раскладе не откажусь стать певицей. А ты, Жанна, зря игнорируешь такой шанс. Чем черт не шутит!

- Спасибо, не надо, я знаю, как черт шутит.

- Вот, видите, как она упирается. А я говорю, что она должна выступить перед публикой, - твёрдо сказал Эдик.

- Ах, Эдик, ты многого не понимаешь, успокойся.

- Хорошо, а для ребят ты споёшь? - спросил Эдик, указывая головой на нас.

- Нет, я спела только для одного человека, - сказала Жанна и пошла на кухню, чтобы помочь своей маме.

Эдик осмотрелся и спросил нас, кого она имела в виду?

- Потом узнаешь. Спроси у неё об этом, когда мы уйдём, - сказала Лиза интригующим тоном.

Эдик безмятежно посмотрел на неё. А в ответ на мой насмешливый взгляд, брошенный на неё, она шепнула:

- Не надо портить дело, если можешь, помоги.

Я глубоко вздохнул и с улыбкой шепнул ей в ответ в ушко:

- Ох, ты шустрая. Когда заметила? А я вот о тебе высокого мнения. Будь же и ты ко мне  благосклонна.

- Сейчас речь идёт о Жанне и о том, как ей помочь, - и Лиза вышла из зала помочь Жанне на кухне.

Оставшись, наконец, наедине с Эдиком, мы приступили к делу и, как сговорившись, с Гришей сказали:

- Эдик, спой нам песню.

- Что вы хотите от меня? - спросил он.

- Песню, Эдик, спой нам песню и не спрашивай, какую, спой любую.

Эдик удивился и спросил:

- Зачем? Вы же много раз слушали моё пение.

- Эдик, понимаешь, у тебя на самом деле хороший голос, но твоё пение, мягко говоря, немножко «с душком», - сказал я. - Мы же собрались исправить этот недостаток.

- Во-первых, Жанне очень нравится мой голос, во-вторых, она считает, что я очень хорошо пою, и, в-третьих...

Я его прервал и спросил:

- Она услышала твоё пение у нас, и мы...собрались здесь, чтобы поговорить об этом, чтобы попробовать улучшить твоё пение, - заметил я.

- Да нет же, - продолжал Эдик, - потом я бывал у неё много раз, приходил каждый вечер к ней. Мы разговаривали, а после ужина мы сидели в темноте на балконе, и она просила меня петь для неё, и я пел ей на ухо очень тихо, почти шептал серенады. Она меня всегда хвалила.

Посмотрев на меня, Гришу сказал:

- Она много раз слушала тебя, причём, чаще, чем мы. Но представь, что ты должен спеть для неё со сцены, в этом случае голос твой должен греметь. Так что это немножко другое дело, не так ли?

- Эдик, спой «Маму»! - буквально приказал я.

Он спел её. Мы не вмешивались во время исполнения, но мы знали, с чем имеем дело, и искренне желали улучшить его пение, чтобы можно было использовать его в наших далеко идущих планах.

Готовясь к встрече, Гриша принёс с собой проигрыватель, а я несколько пластинок с итальянскими песнями «Мама», «Скажите девушки…», «Вернись в Сорренто». Мы не успели открыть рот и что-либо сказать, как дверь в гостиную тихо отворилась и два женских лица появились в проёме: умиленно улыбающаяся Жанна и Лиза с выкаченными на лоб глазами. Жанна мягко похлопала руками и сказала:

- Это просто прелесть! Такой сильный голос у такого красавца.

Лиза недоумённо посмотрела на неё, на что Жанна бросила уже после того, как они закрыли опять дверь:

- Ну, я знаю, ты критически принимаешь его красоту. Он на тебя не обращает никакого внимания.

- Дорогая моя, и его пение я не приемлю, - жестко сказала Лиза.

- Ну, я тебя не виню, даже рада, что ты мне не соперница. Если бы ты только знала, как он шепчет мне в ухо «ты мне нравишься» в стиле тех арий из итальянских опер, которые он поёт!

- Да мне и не надо знать, это тебе надо знать. А если захочет больше сказать, то тут твой Эдуард, как ты любишь его называть, совсем опозорится. Он ведь петь не умеет, неужели ты этого не замечаешь, чем же он тебе интересен?

- Да-да, - сказала Жанна с улыбкой, - ты ревнуешь, потому что он не может быть твоим.

- Нет, нет, подружка ты моя, всё это добро твоё, мне ни капельки не надо. Я помогу тебе всем, чем смогу, - сказала Лиза.

Пока они спорили, было слышно исполнение той же песни «Мама», которое звучало очень привлекательно, и Жанна сказала:

- Ну, пожалуйста, послушай, как красиво он поёт!

Прислушавшись внимательно, Лиза заметила, что там слышен симфонический оркестр.

- Что-то не то, - сказала она.

Девушки вышли в зал к ребятам. Там на проигрывателе крутилась пластинка. Лиза, молча слушая, невольно перестала дышать и тихо спросила:

- А кто это поёт?

- Какой-то певец, - я сказал. - Может быть, пример окажется заразительным для нашего почтальона.

- Так я тоже так пою, только оркестр там симфонический, - отреагировал Эдик.

- Насчет оркестра ты прав, а вот пение твоё...немножко не совсем такое, - заметил Гриша.

- Так был бы оркестр, я тоже спел бы так, - сказал Эдик.

У меня возникла мысль, и я тут же предложил:

- Прекрасно, вот тебе тот же самый оркестр. Спой в унисон с певцом, давай, - и я перевёл иголку на начало пластинки.

Мы с Гришей дали ему возможность спеть с пластинкой несколько раз, после чего Эдик сказал:

- У меня так не получается, но я пою немножко по-другому, если вы не хотите, тогда я не буду петь.

- Нет, ты будешь петь только как член ансамбля, сопровождающего певца или певцов, - сказал я. - Что скажешь на это, Эдик?

- Прекрасно, всё равно - это то же пение, - сказал Эдик.

- Это отличная идея, - радостно добавил Гриша. - Давайте тут же, поскольку мы все здесь, попробуем в одиночку, парами и трио, пригласив Лизу, да и Жанну.

Идея понравилась, но Жанна сказала, что мать приглашает всех к столу, и предложила взяться за пробы после перерыва.

Мы последовали её совету и сели обедать. Отец Жанны, налив нам водки, предложил тост за нас и за наши успехи.

- А вот что вы понимаете под успехом и как вы его добьётесь - это будет самый трудный вопрос, от разрешения которого будет зависеть, станете ли вы играть для посетителей танцплощадок или в концертных залах.

Я предложил, чтобы дамы тоже присоединились к нам, что они и сделали. Лиза села рядом с Гришей, мать - рядом с мужем, а Жанна рядом с Эдиком и стала тут же ухаживать за ним.

После перерыва мы продолжали работать ещё несколько часов, но нам так и не удалось найти какую-либо форму, чтобы использовать мощный и бархатный баритон Эдика. Единственное, что нам удалось в этот день, так это убедиться в том, что Жанна явно им восхищена.

Мы договорились встретиться в следующее воскресенье. Все почувствовали усталость, и я предложил поехать посмотреть какой-нибудь фильм, а после погулять по городу.

- Мы с Эдиком заняты, так что он с вами не может пойти, - тут же сказала Жанна.

Эдик удивлённо посмотрел на неё и, подняв брови, спросил:

- Что мы делаем, чем мы заняты?

Не глядя на него, Жанна тихо добавила:

- У нас есть договорённость навестить твоих родителей, - сказала Жанна, - ты это уже забыл, дурачок мой дорогой.

- Не беспокойся, все мужчины такие, - успокоила свою подругу Лиза.

Я посмотрел на Лизу и Гришу, который назвал какую-то причину и ушёл.

- Ну, вот, мы остались вдвоём, - сказал я, глядя Лизе в глаза. - Пошли гулять и не говори, что огромная стирка ждёт тебя дома.

- Нет, не скажу, но пригласи и твоего брата, - предложила Лиза, - втроём веселее будет.

- Он же пацан, зачем он тебе? - сказал я.

- Пригласи, и я пойду с вами гулять, - настояла Лиза.

- А что интересного ты в нём нашла? - опять спросил я.

- Во-первых, втроем лучше, менее интригующе для других. Во-вторых, он очень интересный, умный, начитанный мальчик, - сказала Лиза.

- О чём ты можешь говорить с ним? - спросил я.

- О чём угодно! Он очень развитый молодой красавчик, - уверенно сказала она. - Мне очень интересно говорить с ним. Понимаешь, он вызывает во мне нечто такое, от чего я чувствую себя... такой, ну...сильной, энергичной, радость охватывает меня, и я хочу его обнимать и целовать. Прости, но он не похож ни на одного из вас, взрослых ребят...

Она не докончила мысль, но всё было понятно. Почему-то я пожалел моего братика, хотя надо было нас, всех ребят вместе взятых, жалеть. Он, пацан, жил в мире книг и был оторван от реальности, понятия не имея, что владеет силой, которая приводит в трепет взрослых и более опытных женщин.

Вот счастливчик, подумал я, она подаёт ему себя на блюдечке. Да, Лиза - хищница. Что ж, надо его будить, открыть ему глаза на мир, и пусть я буду его «крёстным», а она уж точно - «крёстной».

- Ну, я так и знала, ты обиделся, - сказала она.

- Нет, нет, - поспешил ответить я, - вернее, и да, и нет. Я же своего братика люблю. Ну, давай, пойдём втроём, - сказал я.

Мы вдвоём зашли к нам пригласить брата, ученика восьмого класса, в кино.

- Ты сделал все свои домашние задания? - спросил я скорее согласно статусу старшего брата.

- Ты же знаешь, что я не лоботряс, - скороговоркой ответил он.

- Хочешь пойти в кино? - спросил я.

- С тобой? - обрадованно спросил он, с широкой улыбкой посмотрев на Лизу.

- Не только, но и с Лизой, втроём, - сказал я.

- Мы вместе пойдём, - вмешалась Лиза, - и я буду сидеть между вами во время сеанса. А потом ты будешь рассказывать мне о книгах, которые ты читал, и о многом другом. Ты же знаешь, как мы обычно беседуем с тобой.

Вот так поворачивается дело: я стараюсь завести шашни с ней, а она смотрит в сторону моего младшего брата, которому, видимо, наплевать на эту «тётю».

В кинозале я попытался взять её за руку, но она убрала её и взялась за руку моего братика, который только через несколько минут заметил, что его рука потеет в её руке.

- Ух, ты, надо же, ты смотри какой он горячий, - иронически заметила она.

Потом я попытался взять её за талию, но она отодвинула мою руку, объяснив, что ей неудобно при брате. Убрав руку, я продолжал смотреть фильм. А потом я заметил, как она, схватив одной рукой плечо моего брата, поддерживает его голову на своей груди, а он одной рукой обнял её за талию, а другой...полез под её блузку. И это мой брат, которого я считаю пацаном, мальчишкой. Ну, ты братик, далеко пойдёшь...

Я невольно обрадовался за него, но через секунду разозлился. Ведь я хотел, чтобы она мне  все это позволяла делать. Я прикинул, что если она с моим братиком делает такие вещи, то и со мной тоже не откажется. Только сейчас я не должен ей мешать.

Выйдя из кинозала, я предложил пойти поесть мороженое, и пока мы ели, я занял её вопросами о Жанне и Эдике.

- Неужели, - начала Лиза, -  ты ничего не видишь? Она влюбила его в себя и ведёт дело к свадьбе. Он парень недалёкий, без образования, послушный. Она позволяет ему определённые вещи, чтобы только подразнить и завлечь его. Она страстная девушка, но очень осторожная. Боится повторить первую ошибку. Но она, я должна отдать ей должное, сильная и быстро взяла себя в руки. Ты же знаешь об её истории с Робертом. Она тут же почуяла беду и дала ему от ворот поворот. И сделала для себя вывод, что ей нужен красивый, чувственный мужчина с невысоким интеллектом. Представь себе, она в восторге от своего почтальона.

Подумав, я заметил:

- Ну, пока всё в розовом цвете, и страсть - преобладающее чувство. Но известно, что после ясного дня, когда цвета выглядят такими яркими и весёлыми, наступают сумерки, и вещи приобретают серый цвет и скучный вид.

Как будто читая мои мысли, Лиза добавила:

- Послушай, я поделилась с тобой секретами о ней, пожалуйста, не проболтайся никому.

- Не беспокойся, я о многом буду молчать, если и ты будешь ко мне относиться хорошо, - подмигнув, сказал я с хитрой улыбкой.

- Ну, посмотрим, посмотрим, - сказала она и тут же добавила, - ты же музыкант - сегодня здесь, а завтра там.

- Ты мою любовь к музыке не превращай в оружие против меня, - сказал я.

Не успел я закончить свою мысль, как подошёл старый друг и, радостно обнимая меня, сел на свободный стул:

- Вот это да! Ты знаешь, сколько я искал тебя? Есть очень важное дело, и ты нам нужен. Я предлагаю присоединиться к нам, то есть к группе музыкантов и певцов. Мы хотим обратиться в какую-нибудь филармонию, чтобы она организовала для нас концерты или использовала нас по своему усмотрению...

Я смотрел на него сконфуженно и, остановив его, спросил:

- Расскажи помедленней и сначала. В чём дело?

Приятель повторил свою мысль: он предлагал организовать вокально-инструментальную группу и сделать заявку о концертной деятельности.

- Согласен быть нашим гитаристом? - спросил он.

- Конечно, - согласился я, - какой музыкант не хочет такого? Давай завтра...

- Погоди, погоди, не надо откладывать дело в долгий ящик. Я иду на деловую встречу, где мы должны обсудить много вопросов, так что вставай, поехали.

- Сейчас? Ты что, со мной братик и подруга, я же не могу их бросить...

Лиза вмешалась и заверила, что они вдвоём не пропадут, найдут дорогу домой.

На мой беспокойный взгляд она ответила очень мягко:

- Будь спокоен, я позабочусь о твоём братике, и доведу его до дома целым и невредимым.

Конечно, я мог довериться ей, но мне её хитрая улыбка при этом не понравилась.

Я расплатился за мороженое и уехал с другом, попросив братика предупредить родителей о моём, возможно, позднем возвращении домой.

Во время этой первой встречи мы в основном обсуждали репертуар, который должны будем представить для прослушивания. Детали аранжировок и много других организационных и музыкальных вопросов оставили для обсуждения в другой день.

Я вернулся домой очень поздно - под утро. Моя мать, услышав мои шаги, вышла навстречу со словами:

- Что с вами происходит сегодня? Твой брат нам сказал о тебе. А он чем был занят, что тоже вернулся час тому назад?

- Он гулял здесь со своими друзьями, - успокоил я мать.

Утром я спросил брата:

- А ты чего задержался?

- А мы пешком шли домой, через лесные тропинки. Оказывается, лесная дорога домой гораздо длиннее обычной. Да и останавливались несколько раз для отдыха, ведь мы поднимались всё выше и выше, - серьёзным голосом сказал он.

- Ты меня за болвана не принимай, ты миллион раз ходил этой дорогой домой через лес, - сказал я.

- Да, но нас было двое, и поэтому дорога оказалась в два раза длиннее.

Он посмотрел на меня и с радостной улыбкой в глазах сказал:

- Она - прелесть.

- Прекрасно, поздравляю, мне не надо её рекламировать. Да и вообще, мой тебе совет: никогда не болтай о девушках, с которыми у тебя были приключения.

- Но ты мой брат, - сказал он, - так что ты не болтай, что она привела меня домой.

Я был рад за своего брата, о возрасте которого я не имел правильного представления.

На следующий день поехал на работу и подал заявление с просьбой уволить меня, а оттуда - на встречу с друзьями по оркестру. Моё внимание было сосредоточено на работе с группой, и я полностью оставил занятия по развлечению молодёжи нашего квартала.

Через несколько месяцев наш коллектив отправился в Москву в поисках счастья. Нас не приняли как целую музыкальную единицу, но нашлись люди, которые занялись нами: разбили нас на группы и отправили по городам и весям.

Меня и певца взяли в группу оркестра Приморского ресторана города Сочи. Всё лето и осень работали, а зимой разъехались по домам, чтобы вернуться обратно и опять начать весной следующего года.

По приезду домой я узнал о судьбе многих старых друзей и знакомых. Лиза была зла как черт из-за болтливости моего брата.

- Ну, он же всё-таки мальчик, а ты красавица и, по-видимому, его первая. Он не мог не похвастаться, пойми его.

Лиза мне рассказала о женитьбе Жанны и Эдика. Оказывается, её мать, которую звали  Варварой, была гречанкой, и они все уехали на постоянное жительство в Грецию. Почтальону нашли работу ночного сторожа, но он заблудился по дороге и не смог найти место работы в первый же день, за что его уволили. Говорили, что она работает, и что они оба счастливы. Он был рад выполнять её распоряжения и приказы, а она была рада держать такого красавца с красивым и сильным голосом - то ли баритоном, то ли тенором - на коротком поводке. То, что он не мог петь, было маленькой, незначительной деталью, значимость которой исчезала каждый раз, когда по её просьбе этот красавчик шептал ей на ухо любовные арии.