КОНТУР

Наступление очередной, двадцать седьмой по счету, осени, подвело унылый итог несбывшихся надежд в неуютной жизни Роберта. Движение маятника его судьбы однообразно раскачивало распорядок дня от работы до дома. Правда, престижная работа в известной компании и одинокое существование в снимаемой в ренту квартиры были результатом удачи в начинающейся его карьере. Но амплитуда его радости давно уже миновала свой максимум, и его моральное удовлетворение упало вместе с индексом Доу-Джонса, после его неслыханного подъема в период президентства Клинтона. Сейчас Роберт заканчивал вторую часть пути дистанции от уютного городка в Нью-Джерси до шумного разноликого Манхэттена. Первую часть он, довольно комфортабельно, проезжал до Пенн-стейшн. Затем пересаживался в нью-йоркский утренний ад – метро, и уже вполне проснувшимся приезжал на работу. Это был наиболее приемлемый маршрут для многочисленных трудящихся капитализма.

Сегодня, в понедельник, утро ничем не отличалось от подобных ему тысяч предыдущих. Роберт удобно облокотился о спину огромного верзилы, предохранявшего его от толчков нервозных пассажиров. Однако, с другой стороны, его комфорт нарушала большегрудая лeди, которая брезгливо отталкивала якобы специально прилипающую к ней толпу. Толчки ее были довольно ощутимы, особенно для Роберта, который не мог амортизироваться, ибо колебания толчков разбивались о несокрушимую спину верзилы. Как всегда, в таком положении пострадавший ищет сочувствия у окружающих, и, найдя такого же бедолагу, обязательно получает от него сострадание. Роберт оглянулся в поисках такового, и очень быстро нашел его в глазах девушки, неудачно разместившейся на скамье напротив верзилы. Тот вплотную стоял перед ней и, угрожающе наклоняясь всем туловищем, вцепившись руками в поручни, едва удерживал себя от падения. Но иногда, при торможении поезда, он с удовольствием имитировал падение. И тогда девушка непроизвольно съеживалась, как в ожидании падения авиабомбы. В последнюю минуту, когда уже казалось, что вся эта махина мяса рухнет на хрупкую девицу, верзила демонстративно напрягал свои мышцы и выравнивался. Девица, закрывавшая в ужасе глаза, затем осторожно открывала их, очевидно, не веря в очередное свое спасение.
Роберту очень захотелось набить морду верзиле за такое «невинное» развлечение. Но он вовремя оценил, что в этих стесненных условиях ему не поможет искусство каратэ, которым он неплохо владел, а вот верзила раздавит его как клопа, а вернее, как таракана, так как клопы в Америке давно занесены в «Красную книгу». Роберт и девушка сочувственно переглянулись. Роберт заметил, как в ее глазах сверкнули веселые смешинки. Они испуганно и озорно округлились, чтобы потом мгновенно трансформировать трагизм ее положения в комедийно-ироническую ситуацию. Встретившись глазами, они оба непроизвольно тихо прыснули от смеха. И от этого взгляда у Роберта что-то сместилось в организме, как будто бы его ионы обратились стрелками к магниту – озорной девушке. «Надо ей помочь», – пронеслась благая мысль. В эту минуту верзила, видимо уловив иронию в ее глазах, снова пошел на опасное сближение. В мгновение, когда только чудо могло удерживать гиганта от падения, Роберт принял решение нанести резкий удар по шее верзилы. В этот момент справедливого гнева он не думал, что случится с его рукой от удара по этой каменной глыбе. Но буквально на секунду раньше верзила вдруг подскочил с резвостью паука и, отпустив перекладину, схватился обеими руками между ног. И было просто удивительно, что теперь он, не держась за поручень, все же не падал. Девушка спокойно уложила книгу внутрь сумки и бросила на Роберта свой изумленно-невинный взгляд, говорящий: «А что мне оставалось делать?»
Теперь Роберт понял, что это явилась «Она», и что отныне он не сможет жить, не видя ее прелестной улыбки и смеющихся лукавых глаз. Мечта его в образе Одри Хепберн воплотилась наяву. Такая же стройная, черноволосая, с неуловимым шармом притягательности. Оказалось, что выходить им на одной станции, и что работают они в одном высотном здании, но на разных этажах и в разных корпорациях.
– Вы не возражаете, если я буду Вас ожидать после работы у выхода в шесть пятнадцать, чтобы обсудить проблему – как нам провести время, – храбрясь своей развязностью, спросил Роберт.
– Возражаю, – тут же услышал он ответ, который бросил его с высоты эйфории в будничный понедельник. – Я могу встретиться только в шесть тридцать, но без обсуждения проблем, которые я ненавижу и стараюсь избегать, – быстро нашла она продолжение и фейерверком распустила свое обаяние.
Роберт опять взлетел на седьмое небо. И от этих эмоций у него сладко закружилась голова, и он пропустил момент, когда шалунья юркнула в закрывающуюся дверь лифта. Я не буду описывать, с каким мучением и нетерпением дождался Роберт конца работы. Это известно любому молодому ежу, ожидающему в карауле под осенними листьями свою избранницу. Когда она появилась в семь часов и протянула руку, он, уже потерявший надежду на встречу, ущипнул себя, дабы удостовериться, что все это происходит не в кино.
– Сюзи, – коротко представилась незнакомка. Роберт растерялся, ибо он забыл, что они еще незнакомы.
– Бобби, – глупо представился он, и тут же поправился: – Роберт.
Что было дальше, не стоит рассказывать, ведь все мы прошли через эти минуты радости, счастья, новизны и, разумеется, бесконечных глупостей. Ведь какая же это любовь, если ты не потерял голову? При расставании Роберт своевременно вспомнил, что утром они не встретятся, поскольку по заданию босса он должен посетить клиента для согласования нового контракта. Встреча после работы не нашла возражения: на прежнем месте, в тот же час.
Когда утром Роберт с некоторым условным опозданием зашел в офис клиента, то на него никто не обратил внимания. Все в большом возбуждении были прикованы к телевизору. Роберт сразу же узнал свой небоскреб рядом с другим «близнецом». Сообщение о катастрофе – таране самолетом Торгового центра – было неправдоподобно. Оно больше напоминало один из многочисленных катаклизмов, показываемых в популярных фильмах о нашествии инопланетян. Роберт с недоумением посмотрел на столпившихся людей и, найдя знакомого менеджера, кивнул ему головой. Но тот не сдвинулся с места, и безумным взглядом уставился на Роберта, явно не узнавая его. В это мгновение на экране промелькнула тень самолета, врезающегося во второй «близнец». Общий крик ужаса присутствующих подтвердил Роберту, что это не фильм, а самый настоящий террористический акт.
Был вторник, одиннадцатое сентября 2001 года. Дата, навсегда перевернувшая уклад спокойной уверенности в будущем даже самого отъявленного оптимиста. Отныне новейшая эра третьего тысячелетия не гарантировала безопасности любого человека, от президента до бездомного бродяги. Первое столетие открывалось безумием религиозного фанатизма, доведенного до экстаза отдачи своей жизни за смерть иноверцев.
«Боже, а как Сюзи?!» – захлестнул ужас вопроса Роберта. Он уже ничего не слышал, он только видел, как рушится их «близнец», как в хаосе мечутся потерявшие рассудок толпы людей. Он бросился к выходу. Туда, откуда все бежали, но куда уже стремился другой поток безумных, как и он, надеявшихся разгрести обломки и вытащить своих близких и любимых. Отчаяние матерей, супругов и детей перешло границы инстинкта самосохранения. Только полиция и пожарные оставались верными своему долгу помощи как пострадавшим, так и сдерживанию безрассудных добровольных помощников.
Роберт метался среди прибывающих «оттуда», из развалин Центра, уже бывших работников многочисленных корпораций, банков и других деловых учреждений, пытаясь найти Сюзи. Но ручеек спасшихся постепенно сужался и, наконец, иссяк. Мысль, что Сюзи погибла, не укладывалась в голове Роберта. Он все ожидал от нее какого-то сюрприза. Вот сейчас она появится из хаоса и принесет ему тепло своего обаяния. «Надо позвонить ей домой!» – мелькнула логичная мысль. Но он тут же вспомнил, что на единственной встрече они даже не обменялись телефонами. Он не знает ни ее фамилии, ни адреса, ни где работала. Это было безвозвратно. Через некоторое время, став безработным, Роберт имел массу времени. И он приходил каждый день к месту катастрофы, где сотни других людей искали информацию о своих близких. Он вглядывался в лица и задавал странный вопрос: «Знает ли кто Сюзен?» Но люди не удивлялись, они уже привыкли к подобным вопросам. Он прочел списки погибших и нашел там несколько Сюзен, но никто ему не смог объяснить, есть ли среди них «его» Сюзен. Он приносил букетики цветов и клал их на место общей памяти погибшим.
В один из таких пасмурных ноябрьских дней, когда он нагнулся положить букетик, он услышал голос, позвавший его: «Бобби!» Он мгновенно оглянулся, ибо так позвать его могла только «Она». Но кругом почти никого не было, не считая двух пожилых женщин, державших платки у глаз, да одинокой неопределенного возраста женщины с пробивающейся сединой. Она была в крупных черных очках, хотя уже начинал накрапывать дождь. Роберту не хотелось думать, что ему почудился ее голос. Он был твердо уверен, что это была Сюзи, а не какая-то мистика. Он с недоверием относился ко всем фантазиям на эту тему. Но, тем не менее, Сюзи не было нигде.
Дождь начал усиливаться, и все окружающие поспешили в метро. Роберт медленно дошел до одинокой женщины, которая стояла как статуя, не обращая внимания на дождь. Из-за очков не было видно направления ее взгляда, но у Роберта почему-то сжалось сердце. «Да, это была ее пятнистая сумочка». Темный плащ скрывал ее фигуру, а полузакрытое лицо сбивало его предположение. И все же он остановился возле нее. «Сюзи» – застряло у него в горле. «Бобби» – мелькнули судорогой ее губы. Но он так и не понял – было ли движение губ или оно ему показалось. Он смотрел на женщину и угадывал черты любимой. Да, ее нос, губы, лоб, но чем-то чужим веяло от ее поседевших волос, появившихся морщин на лбу и в уголках рта. Да, ее фигура, рост, но уже усталость и безразличие тяжестью легли на ее когда-то легкую и стремительную, натуру. «Да она ли это, а может, просто мое ищущее воображение?» – подумал Роберт. Она ни одним движением не выдала себя. Она узнала его сразу, ведь он совсем не изменился за эти два месяца.
«Милый Бобби, я знаю, что ты ищешь меня. Но ты помнишь ту Сюзи, которая не испытала весь кошмар разрушения “близнецов”, не побывала под обломками бетона, не находилась зажатой в течение сорока двух часов между двумя балками, которые устало скрипели под тяжестью других изнемогающих собратьев, но выдержали нагрузку, и этим спасли ее. Сохранилась моя материальная оболочка, но душа сгорела. Отныне я не способна на ласку, поцелуи или иную шалость. Эти сорок два часа убили мои эмоции и превратили меня в старуху. А зачем она такая этому симпатичному юноше, чудом не попавшему под пресс бетона?
Они теперь разные люди, и он ей будет не нужен, ибо он чужой, молодой, с горячим мышлением. Нет, она не выдаст себя. Не надо его разочаровывать. Пусть она останется в его памяти прежней, «понедельниковой», Сюзи. Пусть будут прокляты те, кто сломал ее жизнь за эти сорок два часа. Пусть организаторы теракта испытают на себе все то, что испытали мы – жертвы этого человеконенавистнического террора!»
«Нет, это не она, – она бы давно окликнула его, и они уже бы слились в долгом страстном поцелуе. А, впрочем, смог бы он поцеловать эту чужую, но очень напоминающую Сюзи, женщину? Пожалуй, нет. Ведь это уже была бы другая Сюзи, которую он бы никогда не полюбил, а значит, это не она, не его Сюзи».
Он еще раз посмотрел на замерзшую живую статую, неудачно изображающую «его Сюзи», и теперь уже быстро зашагал к метро.
«О боги разных религий, когда же, наконец, вы станете мудрее и найдете общий язык на небесах, чтобы прекратить между вашими верующими бессмысленные убийства, которые постоянно потрясают наш такой уютный шарик – Землю?!»