К 160-летию выдающегося бактериолога,
создателя вакцины от холеры и чумы В. А. Хавкина

Глава 1. НА ВСЕ ВОЛЯ БОЖЬЯ...

25 июня 1859 года при огромном стечении праздничных горожан на Исаакиевской площади Санкт-Петербурга был торжественно открыт монументальный памятник Николаю I – творение скульптора П. Клодта по проекту О. Монферрана.
Император в парадном мундире, под ним конь, опирающийся только на две точки – на задние копыта. Пьедестал украшают аллегорические фигуры Веры, Мудрости, Правосудия и Силы. Памятник находится на одной оси со знаменитым Медным Всадником, обращен в ту же сторону, к реке Неве, и их разделяет только Исаакиевский собор…
В тот же день среди простолюдинов столицы уже гуляла едкая поговорка: «Дурак умного догоняет, да Исаакий мешает!»

История все расставила по своим местам – все было при правлении одиннадцатого Всероссийского императора, царя Польского и Великого князя Финляндского: реформы просвещения и законодательства, хлебные недоборы и бурный рост экономики, восстание декабристов и строительство первой в стране железной дороги, великие воинские победы за пределами России и тяжелые поражения…
Горельефы на пьедестале памятника, отлитые в металле, как раз и изображают важнейшие события времен царствования Николая Павловича. Среди них – усмирение им холерного бунта в столице в 1831 году…
Страшный, непонятный по природе и неизлечимый вселенский мор пришел тогда в Россию через Астрахань и Тифлис с купеческими караванами из Азии, из низов забитого нечистотами и испражнениями Инда. Принесли холеру и возвращающиеся с Персидских войн императорские войска… Два этих смертельных потока быстро залили все Поволжье, добрались до Москвы, а вскоре захлестнули и столицу…
Лишь за две недели с начала эпидемии только в Санкт-Петербурге умерло 1500 человек, и число жертв день ото дня угрожающе нарастало… Смерть косила людей без разбора – детей и стариков, простой рабочий люд и именитых вельмож…
Симптомы, что в Тифлисе, что в Москве, что в столице, – одни и те же: жуткая, неукротимая рвота, безудержный понос, отбирающий все силы человека, вслед за ним полное обезвоживание организма. Без воды вестибулярный аппарат переставал работать, и люди просто падали, не в силах даже приподняться. Кровь становилась вязкой и застывала в сосудах. Без движения крови один за другим в муках выходили из строя почки, печень, легкие и мозг… Наконец останавливалось и сердце.
На умерших было страшно смотреть – кто за несколько дней, кто за считанные часы буквально превращался в мумию со сморщенной кожей. Холера высасывала из человека все силы до последней капли.
Холера не раз посещала Россию и в прежние времена… И единственным методом спасения от ее повсеместного распространения были строжайшие армейские кордоны вокруг очагов заболевания – никого не впускать и никого не выпускать. Больных изолировать в специальных холерных бараках. Кто выживет – значит так тому на роду записано, кто умрет – того Господь от мучений освободил. Ну а ежели кто захочет за кордон оцепления прорваться – расстреливать на месте без суда и следствия…
Собрав свою кровавую жатву – половину от числа заболевших – холера всегда нехотя отступала и, в конце концов, исчезала…
Но на этот раз народ, измученный строгими карантинными правилами, закрытием рынков и мест торговли, озверел и взбунтовался. Ситуация усугублялась и тем, что по дорогам России бродили толпы голодных, никогда не мывшихся юродивых, а перед церквями больные на голову кликуши распространяли слухи не менее опасные, чем сама зараза: мор приходит к нам через колодцы и водоемы, которые отравляют врачи-иностранцы, дабы вывести на корню весь русский народ…
В первопрестольной на Смоленской площади появилась устрашающая бумага: «Ежели доктора не перестанут морить русский народ, то мы их головами вымостим Москву».
Действительно, все шло к этому… Толпы бесноватых обыскивали холерные кареты, ища в них отраву, забивали попавшихся докторов до смерти, громили больницы и поджигали холерные бараки…
В Санкт-Петербурге с помощью армии и срочно сформированных санитарных служб как-то еще поддерживалась видимость порядка… Обезлюдели улицы, конные полицейские отлавливали нарушающих карантин, а нерадивых избивали нагайками.
Но после того как народ узнал, что император с семьей покинул город, переехав в загородный дворец в Петергофе, и его примеру последовали наиболее богатые жители столицы, накопленная злоба вырвалась наружу – горожане, объединившись в группы, дрались с полицией, проводили противозаконные обыски прохожих.
Вот как описывает события тех дней одна из жертв этого произвола: «Подходя к Пяти углам, я был вдруг остановлен хозяином мелочной лавки, закричавшим, что я в квас его, стоящий в ведре у двери, бросил отраву. Это было часов около 8 вечера. Разумеется, на этот крик сбежались прохожие, и менее чем через минуту я был окружен злобной толпой. Тщетно я уверял, что никакой отравы не имел и не бросал: толпа потребовала обыскать меня. Я снял с себя фрак с гербовыми пуговицами, чтоб показать, что у меня ничего нет. Толпа не довольствовалась фраком, и я был принужден снять жилет, нижнее белье и сапоги.
Но когда все убедились, что при мне ничего подозрительного нет, кто-то из толпы закричал, что я оборотень, и что он видел, как я проглотил склянку с отравой. Досаднее всех мне был какой-то господин с Анной на шее – он больше всех приставал ко мне… Слава Богу, тогда обошлось… Но напуган я был надолго...»
***
На Сенной площади разъяренная толпа вдребезги разнесла временную холерную больницу, жестоко избила ее медицинский персонал... Народ все прибывал, раздавались призывы искоренить всех врачей-отравителей.
Генерал-губернатор столицы граф Петр Эссен осознает – промедление неминуемо приведет к большому кровопролитию. Площадь окружают гвардейские полки, подкрепленные артиллерией. Но народ не расходится… По боковым улицам к площади стекаются новые толпы недовольных горожан...
Николай I, узнав о беспорядках в столице, разумно решил, что народный бунт гораздо страшнее холеры, и, взвесив с окружением все «за» и «против», принимает решение срочно вернуться в Санкт-Петербург…
Он прибыл на Сенную площадь в открытой карете и обратился к притихшей от удивления толпе с укоризной, но без злобы, говорил громко, но не кричал и не срывался, никого в погромах не обвинял. Очень доходчиво попросил свой народ не делать глупостей и слушаться указаний градоначальника и советов врачей.
Обыватели рассказывали, что император будто бы даже поцеловал кого-то из толпы, что вызвало у наиболее чувствительных слезы и крики «Умрем за батюшку-царя!»
Так это или не так, но беснующуюся толпу успокоили скорее не проникновенные, простые слова императора, а прибывшие на подкрепление полки и их винтовки с примкнутыми штыками…
***
Весь XIX век холерный мор сотрясал устои России – за сто лет пять волн эпидемии, полтора миллиона умерших. Последняя, пятая, волна пришлась на самый конец столетия – на 1892–1893 годы. Она охватила 77 губерний.
И опять погромы больниц, избиения и убийства фанатиками медицинского персонала. В Хвалынске, например, толпа растерзала буквально на куски главу Санитарной комиссии уезда доктора А. М. Молчанова, и долго не позволяла убрать останки – пусть отравитель сгниет без погребения.
На борьбу с холерой, истоком которой является антисанитария, забор воды из рек и озер, куда обычно сливались все канализационные стоки, и несоблюдение элементарных правил личной гигиены, брошены все врачебные силы империи.
Мобилизован и писатель, земский врач А. П. Чехов… В его ведении огромный район, 21 населенный пункт, фабрики и школы, десятки тысяч людей, которых он должен сберечь от холеры. Чехов пишет в дневнике:
«О литературной работе и подумать некогда. В 1848 году на моем участке была холера жестокая, да и теперь, если допустить, она будет не слабее. Бараков нет, трагедии будут разыгрываться в избах. Помощников нет тоже. Дороги скверные, а лошади у меня еще хуже. Правда, дезинфекции обещают безгранично. Впрочем, на все Божья воля...»
Антон Павлович хотя и был земским врачом, но живо интересовался развитием медицины в мире, выписывал специальные иностранные журналы…
В них он и прочитал, что молодой русский врач Пастеровского института в Париже Владимир Хавкин разработал и успешно испытал на себе противохолерную сыворотку. Всего один укол, и организм человека быстро вырабатывал стойкий иммунитет к холерной бактерии – вибриону… Хлорка – хлоркой, от нее, конечно, прок большой, хоть и глаза выедает. Но вот бы лимфу эту хавкинскую да к нам, в Россию… Как бы мы страну оздоровили!
Нет, не знал тогда великий писатель и народный врач Антон Павлович Чехов, что как только Хавкин прочитал сообщение о постигшей Россию новой волне холеры, он незамедлительно обратился к основателю и попечителю петербургского Института экспериментальной медицины графу Ольденбургскому с посланием, в котором выразил готовность приехать в Россию, совершенно бесплатно передать русскому народу свои разработки, обучить персонал, и этим укротить расползавшуюся по стране смерть. Кстати, обращение это от имени Хавкина было подписано самим Пастером.
Чуть позже друзья Чехова рассказали ему, что великодержавная Россия наотрез отказалась от предложенной помощи, потому что доктор Хавкин хотя и родился в Одессе, но веру иудейскую в свое время поменять на христианскую наотрез отказался. К тому же, в анналах царской охранки хранилось дело студента, исключенного из Одесского университета с волчьим билетом, революционера-народовольца Владимира Хавкина.
Отношение к евреям в царской России объяснять не нужно – это были изгои, пораженные во многих правах, и которым, за небольшим исключением, по разрешению императора запрещалось жить в Москве и в Санкт-Петербурге. Как же доверять тому, кто выступал против власти?!
Просвещенный мир уже называл Владимира Хавкина «спасителем человечества», а Родина, где он получил образование, – начисто открестилась от его чудодейственных вакцин… В России всегда, при любой власти, жизнь человеческая гроша ломаного не стоит, это только расходный материал, из которого до ухода в мир иной нужно выжать все полезное. Тогда холера унесла больше трехсот тысяч жизней.
А теперь откроем 18-й том полного собрания сочинений Антона Павловича Чехова. Там опубликована переписка писателя за последние годы его жизни, и, в частности, несколько писем редактору ежедневной газеты «Новое время» А. С. Суворину.
«Новое время» слыло изданием европейского типа: газета печатала наиболее важные мировые новости, рекламировала товары крупнейших компаний, подробно освещала хронику Российских губерний… Но ее редактор был консерватором, шовинистом и ярым антисемитом, а потому в газете постоянно публиковались черносотенные статьи о засилье евреев в банковской сфере, в науке и культуре... Как сильны и сегодня эти корни мракобесия!
Так вот, в одном из писем, датированном 1898 годом, Суворин обращается к А. П. Чехову не как к известному писателю, а как к опытному врачу-практику. Он с явным беспокойством спрашивает, что незамедлительно следует предпринять, если «черная смерть» – чума, поразившая сейчас Индию и уже замеченная в Европе, вторгнется в Петербург? Возможно ли спастись?
Чехов, зная о ненависти Суворина к евреям, отвечает:
«Насчет чумы, придет ли она к нам, пока нельзя сказать ничего определенного. Карантины – мера не серьезная. Чума не очень страшна. Мы имеем уже прививки, которыми, кстати сказать, обязаны русскому доктору Хавкину. В России, к несчастью, это самый неизвестный человек, в Англии же его давно прозвали великим филантропом. Биография этого еврея, которого индусы едва не убили, в самом деле, замечательна».
В другом письме издателю «Нового времени», рассказывая о значимости в медицине и всей науке прививок Хавкина от холеры и чумы, Чехов со скрытым сарказмом и издевкой цитирует высказывание самого Суворина относительно другого человека: «Христиане должны бояться его, так как он – жид».
Всего несколько строк из этой переписки, а перед нами человек, которого знал и боготворил весь мир. Русский врач Владимир Хавкин, по метрике Мордехай Вольф Хавкин, самый молодой врач Института Пастера в Париже, который, кстати, не имел медицинского образования.
Как же он достиг своего научного триумфа, почему королева Британии наградила его одним из самых престижных орденов и возвела в ранг высшей знати страны, а в Британской колонии Индии, где Хавкин спас от холеры и чумы десятки миллионов жизней, сами индусы хотели его убить?
И еще сотни вопросов: как, где и почему? Загадочная судьба, действительно, самого неизвестного человека в России.
В 2020 году, в год, когда Владимиру Хавкину, будь он жив, исполнилось бы 160 лет, весь мир, все континенты накрыла вселенская беда – ничтожный, видимый только в электронный микроскоп вирус гриппа COVID-19, в течение считанных недель уложил на лопатки всю мировую медицину, сотни исследовательских лабораторий и богатейшие, гигантские фармацевтические компании.
Все безумные по мощи ядерные арсеналы США, России, Китая, Англии, Франции, все накопленные запасы оружия, способные многократно расколоть земной шар на части, и триллионы долларов, затраченные человечеством на его изобретение и производство, оказались абсолютно ненужными перед всесокрушающей силой ничтожной молекулы коронавируса.
Сводки и телевизионные кадры о безумной панике и числе погибших от разновидности этого гриппа, как будто сводки с фронта Третьей мировой войны… День ото дня страшнее и ужаснее.
На фоне этих страшных событий юбилей Хавкина, вклад которого в спасение народов от смертельных болезней неоценим, в России прошел почти незамеченным. А жаль!
Природа напомнила человечеству, что его власть над ней – призрачна и мизерна, что надо не воевать и не уничтожать в религиозной и расовой ненависти друг друга, а направить свою энергию, свои лучшие силы на развитие, здоровье и процветание каждого человека, на сохранение хотя бы того, что еще осталось на Земле от трудов Создателя…
Осознаем ли свою миссию? Глубоко сомневаюсь. Даже в условиях всемирной пандемии людьми по-прежнему управляют зависть, ненависть и непонимание друг друга.

***
Вступая в ряды тайной революционной организации, Володя Хавкин был убежден, что им, народовольцам, предстоит исполнить мечту многих, далеко не худших, представителей рода человеческого с древнейших времен до наших дней – изменить мир к лучшему, к неизведанному светлому будущему.
Этой благородной идее Володя Хавкин и подчинил без остатка всю свою жизнь. Но отойдя в конце концов от красивого миража революционной борьбы, он нашел себя в другом – в медицине. Наука спасет мир! Именно наука! Вот ради чего нужно жить и без остатка отдать ей свои силы!
Пройдемся же, хотя бы коротенько, с небольшими остановками на трудных поворотах, по жизненному пути доктора Хавкина…

ГЛАВА 2. ЧТО ДЕЛАТЬ?

Итак, последняя четверть ХIХ века, город Одесса – жемчужина южного побережья Империи, город свободомыслия и культуры, город смешения всех рас и народов мира. Основанная в 1794 году по указу Екатерины II, Одесса строилась и украшалась лучшими архитекторами Европы. Это был и главный порт России для торговли с Европой… Да что с Европой – со всем миром. После Санкт-Петербурга, Москвы и Варшавы Одесса – четвертый город империи по количеству населения и развитию экономики, связанный железной дорогой со всей страной.
Особая гордость города – Императорский Новороссийский университет, торжественно открытый в 1865 году, который быстро стал флагманом науки и высшего образования России. В составе университета десятки прекрасно оснащенных лабораторий, шикарная библиотека, астрономическая и метеорологическая обсерватории, обширный Ботанический сад с зимними павильонами, уникальные экспозиции зоологического и палеонтологического музеев – учебная Мекка.
Лицо университета определяли ученые, которые впоследствии стали «золотым достоянием» мировой науки: математик Б. М. Ляпунов, физик Ф. Н. Шведов, офтальмолог В. П. Филатов, физиолог И. М. Сеченов, будущий лауреат Нобелевской премии за теорию фагоцитоза и иммунологию И. И. Мечников.
В те времена Новороссийский университет был вполне демократичным и интернациональным учебным заведением. Это был как раз тот недолгий период, когда в нем не действовала постыдная процентная норма студентов-евреев. В университете учились дети всех сословий: дворян и мещан, священников и купцов, даже крестьянские дети – русские, украинцы, греки, поляки, армяне...
Нашлось место и лучшему выпускнику Бердянской гимназии, еврейскому юноше Владимиру Хавкину… Выходец из многодетной бедной семьи учителя начальной школы – Хедера – маленький Володя, видя вокруг себя только нищету и бесправие еврейских общин, с детских лет понимал, что образование – его единственный шанс хоть на какое-то достойное будущее. И он, как мог, грыз гранит науки и всегда по всем предметам был только первым. Быть вторым – он считал поражением.
Отец Володи не был ортодоксом, не требовал от детей строгого соблюдения религиозных догм. Аарон Хавкин знал о мечте младшего сына поступить в университет и изучать тайны жизни природы во всем ее многообразии. Но учить Володю было не на что.
На семейном совете все же решили, что на время обучения старший брат Володи будет ежемесячно пересылать ему 10 рублей. 20 копеек в день на питание выдавал неимущим студентам университет. Но ничего, на хлеб и квас хватит. А там, может, и репетиторством можно будет подработать.
Принят Владимир Хавкин был на естественно-научное отделение физико-математического факультета.
Имя же с Мордехая Вольфа на Владимира ему пришлось сменить еще в гимназии, иначе бы его – отличника по всем дисциплинам и языкам – туда не приняли, не говоря уже об университетской скамье.
Володе очень повезло – его главным наставником и ангелом-хранителем в университете, а потом и другом, несмотря на разницу в возрасте, стал преподаватель зоологии И. И. Мечников.
Учитель и ученик – как много зависит в жизни от того, кто станет твоим наставником, кто увидит в тебе скрытые от всех таланты и сделает все, чтобы они не увяли в трясине трудностей бытия, а раскрылись и расцвели в полной мере и силе.
Да, очень повезло Владимиру Хавкину, что он встретил на своем пути такого человека. Впрочем, их путеводные звезды не могли не сойтись, ибо наука биология была для обоих и страстью, и смыслом жизни…
***
В тот 1879 год уже на вводной лекции по зоологии профессор И. И. Мечников заприметил на первом ряду аудитории крепкого, улыбчивого, опрятного, но в дешевенькой одежонке студента. Он внимательно слушал преподавателя, а после лекции задал профессору несколько непростых вопросов…
Так завязалась их первая беседа, после которой Илья Ильич понял – этот юноша далеко пойдет, если будет усидчив и не разменяет время обучения на вольности студенческой жизни…
Нет, Володя Хавкин был не из таких, Конечно, он не чуждался студенческих вечеринок, где танцевали, слегка выпивали и горячо обсуждали назревшие в стране реформы. Куда ж без этого – вся передовая общественность понимала, что самодержавие, жесткие, порой нелепые законы сдерживают развитие страны, губят все передовые начинания и идеи. Во всех крупных городах возникают марксистские кружки, ширится движение революционеров-террористов «Народная воля». Многонациональная Одесса в передовых рядах этого движения – здесь всегда найдутся сторонники любой бузы.
Володя Хавкин, как и многие студенты, тоже посещает тайные собрания «Народной воли», расклеивает листовки в защиту арестованных подпольщиков, собирает деньги для их семей и на адвокатов.
На одном из собраний Володя Хавкин знакомится с выпускницей Казанского института благородных девиц и недоучившейся студенткой медицинского факультета Цюрихского, а потом Базельского университетов Верой Фигнер, которую народовольцы в своей среде называли «Вера-пистолет»…
Вера Фигнер была убежденной атеисткой, но из Евангелия на всю жизнь усвоила несколько важных принципов. Один из них – «Отдай себя всецело избранной цели!»
Для нее цель была определена очень рано, еще во время учебы в Казани. А потом была Европа, где познакомилась с идеологами народничества П. Лавровым и М. Бакуниным. Их идеи глубоко запали в душу молодой революционерки.
Главным ее литературным героем был студент-медик Рахметов – персонаж романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?», «новый человек», который занимался физическим самоусовершенствованием, спал на гвоздях, ходил в бурлаках.
Вот и на том собрании, где ее впервые услышал народоволец Владимир Хавкин, она убежденно говорила: «Вы спрашиваете меня, что делать? Я отвечу: наши задачи слишком грандиозны, нужна революция! Да-да, революция, которая сметет этот прогнивший строй. Но к революции нужно готовиться. Очень долго готовиться... И наш террор – это подготовка к революции. Да, пока только террор, чтобы земля горела под ногами узурпаторов и врагов свободы!»
Как народоволец, Володя Хавкин получил оружие… Но убийство ради уничтожения политического врага, убийство по приговору никем не назначенных судей, претило всей его сущности. Он отойдет от народовольцев, но несколько позже – когда окончательно сблизится со своим учителем И. И. Мечниковым и поймет, что его судьба – не погоня за призрачным счастьем и равенством для всех, а наука... Только она спасет мир.
Конечно же, многие студенты, посещающие сходки «Народной воли», были под негласным надзором полиции – жандармы знали свое дело, были у них и надежные осведомители среди студентов… Нагрянули сыщики как-то и на квартиру Владимира Хавкина, но ничего предосудительного не нашли. Тем не менее, грозно пригрозили, что занятие политикой студента до добра не доведет. Да и совет ректоров предупредил: «Политику в стенах университета не допустим. Искореним. А несогласных – вышвырнем. Нечего занимать места тех, кто хочет служить государству…»
Да, на первый раз предупредили и установили слежку, которая продолжалась 8 лет...
Илья Ильич Мечников, конечно же, был осведомлен, что на его ученика полиция завела дело, и очень переживал за судьбу юноши. «Володя, – говорил он ему, – для тебя И и И быть не может... В жизни нужно твердо выбирать что-нибудь одно. Ни политика, ни революции не смогут вывести человечество на истинную дорогу. Только наука! Вот ею и займись».
Он и занялся – библиотека, лаборатории стали его вторым, а скорее даже первым домом. Он неистово постигает все, что естественные науки дали людям до него…
Здесь засиживается он до глубокой ночи: конспектирует, проводит опыты… Мозг молод, натренирован, впитывает все, как губка. Очень помогает прекрасное знание нескольких языков – самые значимые работы можно читать в оригинале.
Илья Ильич всемерно поощрял научные интересы своих студентов, каждый их эксперимент подробно разбирался, горячо обсуждались выводы, в спорах рождалась истина… А постоянные зоологические экскурсии вместе с учителем – сколько неизведанного открывали они перед глазами будущих естествоиспытателей! Все новое в биологии, что родилось в России и за ее пределами, становилось предметом жарких дискуссий.
Самым способным своим студентом профессор считал Владимира Хавкина. Нужно сделать все возможное, чтобы не дать потускнеть этому золоту. И Мечников предлагает юноше взяться за совершенно неизученное дело, которое может вылиться в большую дипломную работу, – исследовать микроскопическую фауну океана, а точнее – пока только Черного моря, которое просто рядом, буквально у порога дома…
С этих простейших, с зоо- и фитопланктона, населенных тысячами видов разнообразных живых существ, невидимых глазу, начинается биологическая цепочка всей могучей жизни океана.
Масштаб исследования – безбрежен, как и сам океан, дух захватывало…
Теперь Хавкина было не оторвать от микроскопа. Да скоро случилась беда…
***
Время правления Александра II – время расцвета революционного терроризма, главной целью которого было убийство царя. В Александра II подпольщики неудачно стреляли несколько раз в Петербурге и в Париже, подрывали динамитом его поезд. Казалось, сам Бог хранил императорское высочество…
В начале 1880 года народовольцы все же едва не исполнили свою миссию – освободить «царя-освободителя» от жизни.
Вот крутейший поворот истории для детективного романа – самое активное участие в подготовке этого теракта принимала молодая 25-летняя женщина Софья Перовская – родная дочь бывшего губернатора Петербурга Льва Николаевича Перовского, а ныне члена Совета Министерства внутренних дел.
В 17 лет, впитав в себя бациллу революционной романтики, в ответ на требование отца «прекратить знакомства с сомнительными личностями» она ушла из дома, и, повстречавшись однажды с революционером А. Желябовым, стала его гражданской женой и верным помощником.
Знакомство Софьи с представителями высшего света столицы очень пригодилось народовольцам. Перовская узнала, что 5 февраля в Зимнем дворце назначен большой торжественный ужин, на котором будет присутствовать царь и все члены императорской семьи.
Как раз в это время в подвалах Зимнего шел большой ремонт, в том числе и помещений обширного винного склада, где хранились сотни тысяч бутылок коньяка и раритетных вин. Погреб находился точно под большой дворцовой столовой.
Реализация тщательно разработанного плана была поручена народнику из крестьян Степану Халтурину… В свое время он работал столяром на императорской яхте «Ливадия», прекрасно зарекомендовал себя, и поэтому молодому и старательному работнику без особой проверки удалось устроиться и на ремонтные работы в Зимнем, где его и поселили в полуподвале дворца.
Ко дню торжественного императорского обеда Халтурину удалось пронести в винный погреб два пуда динамита, изготовленного в тайной лаборатории народовольцев, тщательно замаскировать его строительными материалами и подготовить провода для подключения к гальваническим батареям. Взрыв был назначен на 18:20, на время обеда… Он точно в это время и сотряс дворцовые стены… Исполнитель теракта тотчас покинул Зимний и залег на конспиративной квартире, а позднее был переправлен товарищами в Москву...
В результате взрыва пострадало около ста человек – 11 убитых и больше 80 раненых, в основном офицеры и рядовые охранного Гвардейского полка и несколько человек из обслуживающего персонала дворца… Никто из членов императорской семьи не пострадал.
Дело в том, что из-за опоздания принца Гессенского мероприятие было сдвинуто по времени. Но исполнитель приговора царю этого не знал...
Очередная неудача не остановила противников самодержавия – они начали тщательную подготовку нового покушения.
Несколько месяцев изучались маршруты передвижения Александра II в столице. Под руководством «главного техника Народной воли» – талантливого выпускника Петербургского института инженеров Путей сообщения Николая Кибальчича создавались и испытывались в лесах за пределами столицы метательные снаряды с изобретенным им «гремучим студнем», которому можно было придать любую форму. Выбрали что-то похожее на коробки из-под конфет...
Наконец, и место покушения было выбрано, и группа из четырех бомбометателей подготовлена. Руководила операцией Софья Перовская.
1 марта 1881 года Александр II возвращался в Зимний дворец из Михайловского манежа, где он традиционно и регулярно по графику принимал смену караула.
Вот царский кортеж с небольшой охраной выехал на набережную Екатерининского канала, Перовская махнула платком – пора!
В карету полетела первая бомба, потом вторая... Взрывы буквально в щепки разнесли карету, раздробили обе ноги императора, из которых фонтаном хлестала кровь. Он успел только прошептать: «Отвезите меня во дворец... Там хочу умереть».
Кроме Александра II, бомбами инженера Кибальчича было убито и ранено еще 20 человек из числа свиты императора и прохожих.
В 15 часов 35 минут на флагштоке Зимнего дворца был спущен императорский штандарт, известивший народ России о смерти Александра II...
Один из террористов, Игнатий Гриневицкий, был разорван своей же бомбой, второй, Николай Рысаков, схвачен толпой.
По горячим следам были арестованы и остальные участники теракта, в том числе и пытавшаяся уйти в бега Софья Перовская…
Суд был скорый – уже 3 марта все участники покушения на императора были повешены на плацу Семеновского полка.
Николай Рысаков перед казнью выдал жандармам многих своих соратников и адреса явок... По всей стране начались аресты, жестокие допросы революционеров и не менее жестокие суды и расправы над ними.
Вскоре был пущен слух, что убийство царя осуществили евреи. Дело за малым – за топоры, стальные ломы и дубины с полного поощрения властей взялись черносотенцы. Череда кровавых погромов быстро докатилась и до Одессы.
Но здесь дело приняло совсем крутой оборот. Бандиты грабили и поджигали еврейские лавки, дома и квартиры, избивали ни в чем не повинных людей, издевались под гогот толпы над детьми евреев. Полиция не препятствовала бесчинствам.
Великий хирург, попечитель Одесского округа Н. И. Пирогов, ознакомившись как-то с процессом обучения в Новороссийском университете, очень образно и точно сказал: «Университет – есть лучший барометр всего общества». В мае 1881 года этот барометр показал бурю.
В ответ на бесчинства погромщиков члены революционных кружков университета стали организовывать многонациональные отряды самообороны. Русские, украинцы, евреи, молдаване, армяне, вооружившись лопатами, кочергами, палками – кто чем мог – бросились наперерез черносотенцам. На улицах города завязались настоящие битвы. Владимир Хавкин и его друзья-народовольцы братья Романенко оказались в центре сражения... Сколько тогда было выбито зубов, сколько сломано рук и ног – никто не считал.
Ситуация выходила из-под контроля.
Только теперь власть опомнилась и применила силу. Полиция и юнкера арестовали без разбора 150 человек, несколько сот загнали на угольные баржи, которые буксиры оттащили за волнолом.
Владимира Хавкина жандармы схватили на улице с пистолетом в руках, и он оказался в тюрьме вместе с другими студентами-оборонцами… Власть пыталась обвинить их в организации беспорядков, в вооруженном нападении на «мирных граждан», однако доказать этого на суде не удалось. Да и демократически настроенная профессура и общественность города резко выступила в их защиту. Власть на этот раз вынужденно уступила – студенты вернулись в университет.
Казалось, напряжение снято, и страсти постепенно начали угасать… Ничуть. Вскоре город всколыхнуло новое потрясение…

Глава 3.

МЫ ПОДУМАЕМ, КАК ЕМУ ПОМОЧЬ!

18 марта 1882 года в Одессе стояла теплая весенняя погода. Цвели каштаны, на клумбах благоухали запахами весны цветы всех форм и расцветок. Вкусно отобедав в любимом им французском ресторане «Рояль», военный прокурор всего Южного края России генерал-майор Василий Степанович Стрельников присел отдохнуть на художественно отлитую из чугуна бульварную скамью. Ничто не предвещало беды – надежная охрана в штатском рядом. И вдруг из кустарника за скамьей вышел молодой человек с револьвером в руках и, уверенно выстрелив генералу точно в затылок, бросился бежать вниз по бульвару к ожидавшей его пролетке, отстреливаясь из двух пистолетов от погнавшихся за ним полицейских… Но скрыться преступникам не удалось. Их скрутили и быстро доставили в тюрьму для строгого дознания…

Генерала Стрельникова ненавидел весь город. Простой народ называл его не иначе как «палач и зверь». Да, военный прокурор отличался особой жестокостью, особенно к тем, кто входил в рабочие и народнические кружки и участвовал в демонстрациях против власти…
Его кредо было простым и лаконичным: «Лучше захватить и с пристрастием допросить десять человек, чем упустить одного виновного!»

«С пристрастием» означало, что нужно пытать арестованного до тех пор, пока он признает вину и этим подпишет себе приговор.
Генерал лично принимал участие во многих допросах, и когда слышал от обессилевшего от побоев заключенного, что тот ни в чем не виновен, выносил свой приговор:
– Достаточно одного моего убеждения в вашей повинности!

В Одесской тюрьме тоже царил полный произвол, заключенных жестоко избивали за любую мелкую провинность, морили голодом, на просьбу больных и чахоточных, харкающих кровью прислать доктора, тюремный врач Розен неизменно отвечал:
– Вам нужны не врачи, а палачи!
О жестокостях царского прокурора знала и Европа. Одна из крупных немецких газет в хронике из России саркастически сообщала: «В Одессу прибыл генерал Стрельников. В городской тюрьме прибавилось сто невинных заключенных!»

Весть об убийстве военного прокурора быстро облетела всю Одессу. Горожане в открытую говорили:
– Наконец-то! Свершилось правосудие!
На стендах с городской газетой кто-то наклеил тетрадные листочки со стихами:

Судьба изменчива, как карта.
В игре ошибся генерал, –
И 18 марта
Весь Юг России ликовал!

Радовались даже многие жандармы, прекрасно зная о методах дознания своего шефа. В городской тюрьме они обходили камеры политических заключенных и через дверной глазок сообщали:
– Радуйтесь, ваши Стрельникова застрелили! Прямо на улице!
Генерал-майор Стрельников был любимцем Александра II. И, когда народовольцы взорвали императорскую карету, кулак военного прокурора Южного округа России без какого-либо соблюдения законности обрушился на все рабочее и демократическое движение на вверенной ему территории. Именно он после еврейских погромов хотел засадить за решетку всех студентов-оборонцев. А организаторов сопротивления братьев Романенко и Владимира Хавкина в первую очередь.

Исполком «Народной воли» еще несколько лет назад приговорил Стрельникова к смерти. Поручено это дело было Вере Фигнер, а быть исполнителями теракта добровольно вызвались Степан Халтурин и Николай Желваков. Владимир Хавкин выполнял вспомогательную роль – входил в группу, которая занималась слежкой за передвижением Стрельникова.

Александр III, сменивший на троне своего батюшку, получив срочную депешу из Одессы, незамедлительно телеграфирует губернатору города И. В. Гурко: «Очень и очень сожалею о генерале Стрельникове. Потерю трудно заменить. Убийцы должны быть немедленно судимы военным судом и в 24 часа повешены без всяких оговорок».

Боясь волнений в городе, суд тайно проходил прямо в стенах тюремной крепости. Приговор народовольцы приняли, не признав своей вины и никого не выдав. Виселицу тоже установили на тюремном дворе, чтобы совершить скорую расправу без лишних свидетелей

И вот тут казнь едва не сорвалась… Удивительно, но никто из тюремного персонала не принял на себя роль палача-смертника. Никто, ни офицеры охраны, ни простые надзиратели не хотели брать грех на свою душу.

Решили так – найти палача среди заключенных, пообещав тому значительно скостить срок его наказания… Из 200 узников нашелся только один уголовник, который согласился накинуть петли на шеи осужденным, но с условием, что до казни ему дадут возможность вволю напиться водки.

Перед смертью, уже стоя на эшафоте, двадцатилетний переплетчик и токарь Николай Желваков без тени сомнения в правоте, произнес свою cамую короткую и самую последнюю в жизни речь:
– Меня повесят. Но найдутся другие! Всех нас не перевешают. От ожидающего вас конца ничто не спасет!

***

22 марта дневные газеты Одессы сообщили, что в 5 часов утра сего дня убийцы генерал-майора Стрельникова были казнены… Всего три дня потребовалось военному суду на вынесение этого приговора.

Город забурлил. То здесь, то там собирались группы недовольных рабочих, ведь именно их защищали казненные от произвола власти. На угольном складе толпа избила приказчика, который рьяно помогал полиции в поимке революционеров, и даже гордился этим.

Во избежание смуты в город вводятся дополнительные войска, конные патрули с нагайками постоянно прочесывают улицы, жестоко разгоняя недовольных властью.

Неспокойно было и в Новороссийском университете. Под прессом строгих приказов из столицы и постоянного давления сыскного отдела Одессы, ректорат один за одним урезал или вообще исключал из устава статьи о праве в стенах учебного заведения на свободу слова и собраний… За мнения, хоть в чем-то отличные от предписанных законов, студентов стали просто выгонять из стен альма-матер без права восстановиться. Беспредел руководства университета дамокловым мечом завис над головой каждого студента, в том числе и над головами профессоров с прогрессивными взглядами. Раковая опухоль давления расширялась день ото дня.

И тогда 240 студентов направили в Петербург письмо министру образования с протестом против постоянного надзора университетской инспекции и полиции, который сводил на нет любую инициативу молодежи и убивал научное мышление. В письме также говорилось и о тяжелом материальном положении студентов.

После этого подобное послание было передано ректору университета С. П. Ярошенко – золотому медалисту первого выпуска, а ныне известному математику. Оба этих письма подписал и третьекурсник Владимир Хавкин, один из лучших по успеваемости.

Наказание последовало незамедлительно – исключить с «волчьим билетом», как и многих других подписантов. Это был удар, сравнимый по воздействию на бомбы Кибальчича с гремучей смесью. Разом рухнули все надежды на будущее, почти готова уникальная работа по простейшим Черного моря, которая сулила выпускнику даже научную степень…

Все, впереди полная неизвестность, мрак и горькая обида на себя, что так подвел своего учителя и наставника…

Но Илья Ильич Мечников на этот раз полностью был на стороне своего лучшего студента. Как и многие профессора, он выступил в защиту исключенных.

Никого не восстановили, и в знак протеста Мечников и несколько других педагогов были вынуждены покинуть стены Новороссийского университета.

Такому педагогу и ученому, как Илье Ильичу Мечникову, искать работу долго не пришлось. Великий Луи Пастер, основавший в Париже свой институт по борьбе с самыми опасными для человечества болезнями, счел бы за счастье, если русский профессор согласится у него работать. Мечников с благодарностью принял это предложение.

Перед отъездом во Францию он встретился со своим учеником.
– Владимир, – говорил он ему, – у вас два пути: либо на сибирскую каторгу, либо в большую науку. Вы созданы для науки. Поверьте, я знаю, что говорю. Не зарывайте свой талант, не разменивайте его ни на что другое… Все, что плохое, – перемелется… Как только я почувствую себя в Париже на твердой почве – постараюсь вытянуть Вас к себе...

На том и расстались.
У Владимира Хавкина ни денег, ни жилья, ни работы… Но зато сколько собрано материала о жизни простейших. Сколько интересных выводов сделано о невидимом человеком микромире, сколько еще тайн и открытий хранит он в себе. Нет, эти исследования нельзя бросать…

Чтобы прокормиться и оплачивать жилье, Владимир берется за репетиторство в богатых одесских семьях, готовит отпрысков буржуа к поступлению в университеты, а все свободное время посвящает своей научной работе. Иногда ему тайно удается поработать в стенах оставленной лаборатории – там сильные микроскопы, нужные препараты...

В редких письмах из Парижа Илья Ильич всячески поддерживает его устремления. Но надо как-то закончить университет… Как? Может быть, выехать в Германию или в Швейцарию?.. Выпустит ли Россия?! Нужен заграничный паспорт. Нужны и деньги...

Наступил 1884 год, второй год вне стен университета. Как раз к этому времени императору Александру III удалось несколько сбить накал революционного движения: в Москве, в столице, в Нижнем, в Одессе и других крупных городах «Народная воля» была практически разгромлена, сотни ее соратников осуждены и сосланы в дикие места неосвоенной Сибири.

Император понимал: в этой ситуации нужно дать некоторые послабления народу, и Министерство просвещения рассылает секретное указание, что университеты на свое усмотрение могут вернуть исключенных за политику студентов…

Владимиру Хавкину предложили сдать недостающие экзамены за весь курс экстерном – без посещения необходимых лекций, и защитить диссертацию...

Ученый совет был поражен блестящими знаниями соискателя и единодушно присвоил ему степень кандидата естественных наук. Одновременно в Казенную палату – своего рода Губернское налоговое ведомство – ушло ходатайство об исключении Владимира Ароновича Хавкина из податного сословия в неподатное, что вскоре и было удовлетворено.

Это означало, что отныне он не должен был платить государству ежегодный налог, коим облагались все крестьяне, мещане, посадские и ремесленники. Неподатный также получал бессрочный паспорт, который позволял ему бесконтрольно передвигаться по всей стране и жить в любом городе империи.
И еще – при аресте и дознании ни жандармы, ни следователи не имели права применять к арестованному физическую силу. Неподатный не мог отбывать срок заключения в тюрьме – ему грозила только ссылка на Север или в Сибирь на поселение. С какой стороны ни посмотришь, многие старые законы были гораздо гуманнее нынешних. Правда, только по отношению к избранным.

Избранный! Какой он избранный? Вскоре власть даст ему понять, что он был и остается неблагонадежным, под строгим надзором полиции, и что, в сущности, для молодого ученого-еврея мало что светит…

Так случилось, что после ухода из университета большой группы педагогов на многих кафедрах оказалась буквально пустыня, в том числе и на кафедре зоологии были вакантные места. На одно из них Хавкин подает заявление.

Все вроде за него – блестяще защищенная диссертация, во французском журнале «Анналы натуральных наук» готовится к публикации несколько его обширных, сенсационных по значимости статей о простейших Черного моря. Конкурентов на место преподавателя зоологии нет...

Однако по Уставу университета преподавать в нем могут только православные. Иудей не может воспитывать студентов. На ученом совете молодому ученому условие ставится однозначно: либо креститься, принять православие, – либо он должен навсегда забыть о ступени на кафедру.

Как мы знаем, отец Владимира Хавкина не воспитывал детей в духе обязательных еврейских традиций, но его младший сын не пожелал изменить вере предков, и наотрез отказался креститься. В этом вопросе ученик даже не стал советоваться со своим наставником, не послал ему письмо в Париж. Выбор был сделан решительно и бесповоротно.

Прощай, кафедра. Однако университет не хотел терять своего талантливого выпускника: пройдет время – может, одумается, и мы глаза закроем на его нынешнее решение. А сейчас единственное, что для него можно сделать, – предложить мелкую техническую должность в зоологическом музее, с грошовой зарплатой препаратора.
Но и тут все не так просто – надзорный орган полиции требует, чтобы Хавкин собственноручно написал заявление о своей благонадежности к власти…

Вот через это очередное унижение Владимиру Хавкину пришлось все-таки пройти. Он понимал, что и при такой мизерной должности можно было хоть как-то продолжать свои научные исследования. Да и в Париж без набранного опыта ехать к Мечникову было рановато.

Препаратор так препаратор. Зато не надо тайком пользоваться приборами и микроскопами, все ночи – твои… Зная языки, Владимир Хавкин подолгу просиживал в университетской библиотеке. Сюда со всего мира и довольно оперативно стекались все научные журналы по биологии. 25-летний ученый не пропускал ни одной мало-мальски интересной статьи. Научные сообщения из далеких и близких научных лабораторий будоражили мозг.

Как много интересного происходит в биологии, одно открытие за другим! Владимир чувствовал, как из традиционной зоологии мощно вырастает совершенно новая наука – микробиология, с которой тесно завязана вся медицина, вся жизнь человека, растений и животных. Это дерево знаний каждый день стремительно обрастает новыми и новыми ветками.

Фантастический недавно термин «микроб» на устах всего мира – вот с кого, оказывается, начинаются человеческие страдания, вот откуда рождаются тяжелые инфекционные заболевания, выкашивая порой целые страны и народы. Тиф, холера, чума, сифилис, грипп – все это от болезнетворных, всесокрушающих бактерий. Невидимый, страшный враг…
Нет, не только враг. Есть бактерии, которые спасают человека, излечивают непроходящие, вечные язвы, сбраживают вино и делают молоко сыром…

Новый, потрясающий воображение, мир микробов пока совсем не познан – его с риском для жизни в разных странах изучают великие – Луи Пастер, Эмиль Ру, Эрих Кох, Ганс Грам, Христиан Гамсен, Эмиль Беринг… Там, с ними, и Илья Ильич Мечников – он стоит у истоков фагоцитарной теории иммунитета, вместе с германским профессором Паулем Эрлихом и русским врачом Николаем Гамалея изучает защитные силы организма при воспалительных процессах.

Вот с кем хочет быть рядом Владимир Хавкин, именно там сегодня передовая науки.
Может быть, начать протаптывать дорожку в Париж или хотя бы в Берлин самому, с малого – организовать микробиологические исследования здесь, в Одессе? Нет, не позволят… Он хорошо помнил, сколько сил и здоровья положили Мечников и Гамалея для открытия первой в России Пастеровской станции. Они – известные во всем мире ученые! Что же говорить о нем – простом препараторе в музее, хотя и с опубликованными на Западе исследованиями.

Надо уезжать – России не нужны Мечниковы и Гамалеи… А уж такие, как он, – однозначно.
И первое письмо уходит в Швейцарию, в Лозаннский университет… Удивительно, но вскоре оттуда приходит ответ. Физиолог профессор Шифф знаком с работами Владимира Хавкина по биологии простейших и считает их исключительно важными. Университет предлагает молодому русскому ученому занять вакантную должность приват-доцента (младшего профессора) по курсу классической зоологии…

Пусть это пока классическая зоология, понятная ему от и до… Пусть она далека от того, чем занимаются единомышленники Пастера и куда устремлен его взор…

Решено, надо ехать... Хавкин очень боялся, что из-за 8-летнего за ним полицейского надзора власть может отказать в выдаче заграничного паспорта. Оказалось – наоборот, власть была даже рада, что ученый с политическим прошлым покидает пределы империи, пусть на Западе сколь угодно расшатывает устои их государственности. Даже пожелали счастливого пути…

Профессор Мечников рад за своего ученика. Он помнит обещанное – перетянуть его к себе… Но пока такой возможности нет. Надо набраться терпения.
Чего-чего, а терпения у Владимра Хавкина хватало… Вся его прошлая жизнь – терпение, каждодневная борьба за право быть человеком, тяжелая работа мысли.

Студенты обожали нового преподавателя, который был едва старше их, и поражались широте его знаний…
Год, проведенный в Швейцарии, пошел на пользу молодому ученому… Илья Ильич Мечников рассказывал директору Луи Пастеру о своем талантливом ученике и перспективном исследователе, и вот, наконец, появилась возможность пригласить мсье Хавкина на работу в Париж… При этом Пастер сказал Мечникову:
– Если молодой человек проявит себя – мы подумаем, как ему помочь...
Илья Ильич сообщает в Лозанну:
«Дорогой коллега, не обессудьте, но пока в Пастеровском институте появилась для Вас должность младшего библиотекаря… Не ах какая и зарплата. Но зато Вы будете иметь доступ прежде всего в мою лабораторию для проведения опытов. Решайте!»

В Париж незамедлительно уходит ответное письмо: «В Пастеровском институте, где творят настоящую науку, я готов даже мыть пробирки!»
Да, в Пастеровском институте, действительно, творили настоящую науку.

Глава 4.

В ожидании неизбежного

Институт Пастера в Париже был открыт в 1885 году на деньги, собранные народами мира в знак признательности французскому врачу и химику за выдающийся вклад ученого в мировую науку и здоровье человека.
Пастеризация – сегодня на земле нет ни одного человека, который бы не знал, что это такое. И именно Луи Пастер открыл этот способ сохранения продуктов методом их тепловой обработки.
Именно Пастер создал вакцину от мора тутового шелкопряда и этим спас от полной гибели все мировое шелководство.
Он изучал самые страшные болезни – сибирскую язву и бешенство, и разработал против них самые эффективные противоядия. От укуса бешеных животных до Пастера никакого спасения вообще не было – в считанные часы разрушалась нервная система, и наступал паралич мозга. Дальше – только смерть. Его вакцины спасли от гибели тысячи обреченных.
По задумке Пастера, институт сочетал в себе крупный научно-исследовательский центр, диспансер для проведения прививок и учебный центр. Сюда приглашались на работу только лучшие из лучших.

***
Работая в Лозанне, Владимир Хавкин из зарплаты оставлял себе средства только на самое необходимое. Нужно было возвращать долги, и большую часть денег он пересылал старым родителям и старшему брату, на средства которого учился в Одессе.
Когда же осенью 1889 года он появился в парижском кабинете Мечникова, учитель внимательно окинул его взором и вручил конверт:
– Владимир, здесь некоторая сумма на первое время. Она поможет Вам снять жилье, обновить свой гардероб и купить приличную обувь... Не отказывайтесь, будем считать, что это аванс. Как только разместитесь, можете немедленно приступить к работе. В библиотеке, кстати, весьма недурной, Вас ждут…
Так в Париже, в небольшой опрятной комнатке на улице Дюто, 25 поселился мсье Вольдемар Хавкин, повесивший на стену маленькую скрипку из России, а в Пастеровском институте вышел на работу новый младший библиотекарь.
Нет, на основной работе Вольдемару Хавкину мыть пробирки не пришлось – работы с выдачей и приемом книг, каталогизацией старых и новых поступлений – невпроворот. А вот вечерами, после основной работы, и ночами приходилось тщательно перемывать сотни и сотни пробирок, колб и микроскопных стекол.
Лабораторный корпус примыкал прямо к библиотеке, дверь в дверь, так что работать там можно было до самого открытия читального зала. Хавкин продолжал заниматься своими простейшими, вникал в суть работы учителя по борьбе фагоцитарных клеток организма с патогенами.
Но больше его влекла все-таки другая лаборатория – там, где изучали холеру и «черную смерть» – чуму. Пастер не сомневался, что справиться с мором человечества, с этими пока неизлечимыми болезнями можно, что это уже не за горами. Лабораторией этой руководил друг И. И. Мечникова и старейший сотрудник Пастера Эмиль Ру. В прессе его называли «охотником за микробами».
Бактериолог Эмиль Ру с симпатией относился к молодому одесситу, ценил его трудолюбие и старательность. Знал он от своего друга и о неотступном желании Хавкина побороться с вирусами холеры и чумы… Только такие одержимые, не боящиеся смерти от постоянного общения с нею, и нужны были Эмилю Ру. Но все места, даже тех, кто дезинфицировал пробирки, были заняты. Правда, Владимиру Хавкину было разрешено периодически наблюдать за опытами, готовить нужные препараты и помогать при вакцинации животных.
Работая в библиотеке, Хавкин проштудировал все, что касалось чумы и холеры. Со страниц древних рукописей и средневековых фолиантов вставали страшные картины вселенского мора и человеческих страстей, связанных с ними. Кровь порой стыла в жилах от прочитанного, в голове не укладывались цифры погибших…
Чума, например, бродила по земле еще до Новой эры, она упоминается в Ветхом Завете… Но первая зарегистрированная и хорошо описанная пандемия пришлась на время правления византийского императора Юстиниана I. Она так и названа – Юстинианова.
В середине VI века чума пришла из Египта с караванами купцов, и быстро охватила всю империю. В столице Византии Константинополе ежедневно умирало до 10 тысяч человек... Византийский историк Прокопий Кесарийский оставил такое свидетельство: «От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил – ни на острове, ни в пещере, ни на вершине горы. Много домов опустело, и трупы людей лежали на дорогах несожженными, ибо сжигать их было некому... Вся торговля в городах умерла тоже, бросили работу и ремесленники… Спасением несчастных от мук была сама смерть… А те, которые не умерли, поражены были наростами и язвами, так что вопль города восходил до небес...»
Чума эта продолжалась 30 лет и унесла десятки миллионов жизней... Но ее все-таки удалось остановить, потому что Юстиниан додумался до первого в истории карантина. Под страхом казни он запретил выезжать из зараженных местностей, и этим перекрыл дорогу смерти.
А вот следующая и самая страшная в истории пандемия пришлась на 1346–1353 годы. Ее назвали «Черной смертью», и накрыла она тогда практически всю Ойкумену, весь цивилизованный мир…
Ее принесли из Китая, Монголии и нижнего Поволжья орды потомков Чингизхана. Их империя в это время охватывала почти всю Азию, нынешнюю европейскую часть России, и неуклонно расширялась к Балканам. В Крыму монголы осадили генуэзскую крепость Кафу – Феодосию. Город стойко держался, а в стане завоевателей начался чумной мор. Хан Джанибек приказал катапультами забрасывать трупы своих умерших солдат через крепостные стены в город. Осажденные стаскивали их в большую вырытую яму и сжигали. Впрочем, все трупы сжечь не удалось, и болезнь из города не ушла. Он на время затаилась в живых.
Не выполнив свою миссию, потеряв от чумы почти все войско, монголы ушли к себе, в травянистые степи Керулена. А купцы из Кафы с пенькой, льном, медом, хлебом, ароматными травами и шелком на кораблях с полными трюмами отправились традиционными путями на Запад. Так чума довольно быстро была доставлена в средиземноморские порты, вышла на свободу и оттуда, накрыв все итальянские города, двинулась, уже не спеша, в Париж, Мадрид, Лондон, выкашивая их население. Из ста заболевших, как правило, в живых чудом оставался один.
Небывалый по свирепости мор охватил всю Западную Европу. Тогда вымерла половина ее населения, больше 100 миллионов человек… Умирали горожане и крестьяне, богатые и бедные, рабы и короли.
И самое страшное – ни один медик тогда не знал, как и откуда появляется эта смертоносная зараза и чем ее лечить.
Ну, Юстинианов карантин – это, конечно, первое и довольно значительное средство профилактики. Его довольно строго выполняла власть всех портовых городов…
В Венеции, например, любое пришедшее судно теперь должно было сорок дней выстаиваться в море перед заходом в порт. После этого на борт высаживалась специальная команда досмотра во главе с чумным доктором. Корабль тщательно проверяли до малейших трюмных щелей – нет ли там спрятанных больных. Если таковые находились – корабль полагалось сжечь. Впрочем, жадность и пороки человеческие беспредельны: как сегодня, так и тогда деньги вершили судьбу и людей, и кораблей. Один заболевший, сошедший на берег, выпив винца на рынке или в портовой таверне, мог за считанные часы заразить весь город. Да, чума, особенно ее легочная форма, воздушно-капельным путем с легкостью передается от человека к человеку…
Но не знали средневековые эскулапы, что главные разносчики чумы все-таки не люди, а зараженные смертельной бактерией Yersinia Pestis блохи и крысы. Эти твари не умирали от чумы, природа сделала их только ее разносчиками.
Все средневековье отличалось ужасающей антисанитарией. Огромные полчища свирепых крыс с мириадами блох на них в больших и малых городах, в деревнях и одиноких хижинах прекрасно мирно сосуществовали с человеком… До поры до времени, пока не каждая, а только чумная крыса не укусит кого-нибудь из семьи хозяина дома, а блохе не захочется выпить не крысиной, а свежей кровушки человека…
С этого и начиналось развитие каждой чумной эпидемии, переходящей периодически во вселенский мор.

***
В Париже, в пастеровском институте, изучались практически все опасные для человека болезни. Холера и чума, над укрощением которых пока безуспешно бились ученые разных стран, были на передовой этих исследований. Ближе всех к истокам возникновения чумы подобрался сотрудник лаборатории Эмиля Ру, молодой швейцарский врач Алексанлр Йерсен. Именно он откроет возбудителя этой болезни – специфическую палочкообразную бациллу размером всего в полтора микрона, которую и назовут его именем – Yersinia Pеstis.
Один микрон – это тысячная доля миллиметра, увидеть эту бактерию можно только в сильный микроскоп. И вот это ничтожное по размерам существо оказалось сильнее всех запасов тротила на Земле, и с легкостью, с неотвратимостью смерти выкашивало порой целые народы.
Итак, чумная палочка открыта. Но это произойдет в 1894 году, а сейчас в Париже сказочная по многоцветью парков, отходящих к зиме, осень 1890 года, и доктор Йерсен вместе с руководителем лаборатории Эмилем Ру наконец-то, после многих лет каждодневной тяжелой работы, победил дифтерию, полным ходом идут исследования туберкулеза.

А из Туркестана, с южных азиатских границ, на Россию и Европу надвигается очередная трагедия, пятый за столетие вал холеры. Газеты предупреждают – идет большая беда.
Владимиру Хавкину 30 лет, позади полжизни, но пока в науке не сделано ничего, чем можно гордиться… Ни-че-го!  Попасть штатным сотрудником в лабораторию Эмиля Ру – вот его мечта. Но…
И тут жизнь делает совсем крутой, непредсказуемый поворот – дает шанс Владимиру Хавкину доказать, что он созрел для большой науки. Телеграф приносит срочное сообщение – во Французском Индокитае, где начала свирепствовать холера, разразилась и чума. В Пастеровском институте так заведено: если где-то в мире вспыхнет очаг тифа, чумы или холеры – нужно немедленно отправляться именно туда. Там, на месте, изучать ход течения болезней и продолжать поиски нужных противоядий.
Эмиль Ру в отпуске, рейсовый пароход Марсель – Сайгон под парами, ждет врача из Пастеровского института.
Йерсен – заместитель Ру, в чрезвычайных ситуациях имеет право принимать решения самостоятельно. Собрав необходимые приборы и медикаменты, он мчится в порт, оставив на столе шефа подробное письмо. В конце его Эмиль Ру прочитал: «...Полагаю, что мсье Хавкин может продолжить наши опыты, в том числе и с холерой. Я ввел его в ход работы, показал в лаборатории место каждого предмета и его назначение».

Вот эти две коротенькие фразы стали поворотной вехой в судьбе Вольдемара Хавкина – он был принят в лабораторию на штатную должность исследователя.
Вечером в крохотной комнатке Хавкина собрались друзья – одесские политические эмигранты, пришел пожелать удачи на пути большой науки и Илья Ильич Мечников. Ученик неплохо сыграл на скрипке русские и еврейские мелодии, а учитель спел несколько любимых оперных арий.
Это была своеобразная традиция профессора – все свои самые важные эксперименты в лаборатории он непременно начинал только с исполнения какой-нибудь арии. Вот и сейчас – этим он как бы напутствовал своего ученика в новую, трудную жизнь, ставшую для Владимира Хавкина временем открытий, всемирной известности, отречением от юношеской еще любви, и едва не закончившуюся гибелью от рук тех, кого он сам спас от смерти.

***
Ко времени прихода пятой волны холеры с азиатских просторов через русско-персидскую границу молодая бактериология, уже победившая бешенство и сибирскую язву, к сожалению, ничего эффективного не могла предложить для укрощения свирепости этой болезни.
Даже члены Французской холерной комиссии, в которую входили светила медицины, пессимистически признавали: «Если эпидемия коснется любой точки Европы – при современном уровне знаний нет средств остановить ее движение». Фактически мир, как кролик перед укусом змеи, замер в ожидании неизбежного…
Именно в такой обстановке Луи Пастер и его заместитель Эмиль Ру напутствовали нового сотрудника своего института, решившего сразиться с холерным вибрионом… В его распоряжении все, чем владеет институт, все подопытные животные огромного вивария.  Абсолютно всё, кроме времени. Время только его, Хавкина…
А мир внимательно и с большой тревогой следил за тем, как холерная волна катила к Европе. Например, из многонаселенного интернационального города Баку в панике сбежала большая часть его населения, разнося болезнь по всему Кавказу и России. Там уже гробов не хватает. Правы оказались члены Французской холерной комиссии – этот вал остановить невозможно.

Надо признать, свою борьбу с холерой Владимир Хавкин начал не с нуля. У него был весь накопленный опыт самого Пастера, лаборатории Эмиля Ру и других «охотников за микробами»: испанского доктора Хеймса Феррана, египтянина Антонио Колуччи-бея, выдающегося бактериолога Роберта Коха, который первым открыл возбудителей сибирской язвы и туберкулеза, и, конечно же, исследования его учителя Ильи Ильича Мечникова.

Илья Ильич Мечников, создатель теории иммунитета, исходил из простого жизненного опыта – не все зараженные оспой, холерой и даже чумой умирают. Не все.
Да, порой мучаются от страшных болей, исходят нестерпимым жаром, сохнут до самых костей, но все-таки выживают... Отсюда следует закономерный вывод – организм человека способен бороться с самыми страшными болезнями. Эти скрытые силы могучи, но надежно запечатаны природой на клеточном уровне.

Чтобы пробудить эти силы, нужно найти ключ к тайне организма, расшифровать код, который может запустить армию клеток – фагоцитов и особых ферментов, и поставить их мощным заслоном на пути заразы к желудку, к легким, к печени, к мозгу и сердцу.

С мощным запасом знаний Владимир Хавкин и приступил к созданию вакцины против холеры… Для начала нужно научить организм надежно, и по возможности быстро распознавать яд холерных бактерий. Но как это сделать?
На помощь пришли морские свинки. Жители Южной Америки одомашнили этих неприхотливых травоядных животных весом около килограмма 5000 лет назад из-за необычайно вкусного мяса. Но к концу XIX свинки стали незаменимыми помощниками ученых для проведения медицинских экспериментов, ибо необычайно быстро плодились. Самка становилась способной дать потомство уже через 2–3 месяца после рождения. В каждом потомстве 4–5 детенышей… Впрочем, им ничем не уступали и ушастые кролики… Владимиру Хавкину было тогда не до прогулок по Парижским бульварам, не до чашечки кофе со свежим круассаном – ему и поспать-то порой было некогда... Опыт за опытом, конвейер со строжайшим учетом каждой мелочи, с постоянным наблюдением за состоянием подопытных зверьков. Одно неосторожное движение – и смертельные вибрионы холеры могли попасть и в организм самого экспериментатора.

Не будем вдаваться в подробности – месяцы работы, сотни и сотни животных были инфицированы холерным ядом разной концентрации и разной степени термообработки, прежде чем появилось поколение, способное переносить 20-кратную убийственную силу вибриона. И ничего – грызут свою морковку, как ни в чем не бывало. Никаких признаков заболевания.

Конечно, любой из нас скажет, что человек и морская свинка – это слишком большая разница. Все так. Любое новое лекарство для человека должно быть обязательно испытано на самом человеке. И не на одном.
Это прекрасно понимал и Вольдемар Хавкин. Никого не предупредив, 18 июля 1892 года он закрылся в своем кабинете и наполнил шприц с многократной, смертельной дозой холерных вибрионов… За несколько дней до этого он ввел под кожу разработанную им противохолерную вакцину. Казалось, он все рассчитал – вакцина должна спасти его от заражения. Но если он в чем-то ошибся – его неминуемо ждет агония…
Совсем недавно с визитом во Франции побывал король-реформатор Сиама Рама V Чулалонгкорн, получивший блестящее европейское образование. Сиам был единственным свободным, не колониальным государством в Юго-Восточной Азии...
Посетил Рама V и Институт Пастера. Холера не щадила жителей и его страны. И король очень заинтересовался работами русского доктора Хавкина.

– Мсье Хавкин, – сказал он, – если Вам удастся справиться с холерой – народ моей страны поставит Вам памятник.
– Лучше не из камня, – пошутил Пастер.
– Да, Вы правы. Из золота. Лекарство от холеры того стоит.
Нет, не о памятнике себе думал сейчас Вольдемар-Владимир Хавкин. Впервые в жизни ему было по-настоящему страшно. Он помнил своих повешенных друзей-народовольцев и понимал: если его расчеты неверны – это будет все-таки не напрасная жертва. Если же испытание вакцины пройдет успешно – миллионы людей по всему миру будут спасены! И игла от шприца легко вошла в живот.

Вскоре поднялась температура, сильно лихорадило, но он не покинул лабораторию. Через двое суток организм полностью пришел в себя. 25 июля Владимир Хавкин понял – его вакцина работает.

Глава 5.

НА РАБОТУ В ЛОГОВО СМЕРТИ

Луи Пастер не учился на медицинском факультете – он был химиком. А Эмиль Ру – врачом. И как врач он прекрасно понимал, какому смертельному риску подвергал себя его сотрудник. Счастье, что выжил…
Но Хавкин привел трех своих друзей из России, которые во имя спасения мира от холеры готовы добровольно подвергнуть себя вакцинации «лимфой Хавкина».
Разговор в кабинете начальника был тяжелым. Ру не хотел давать согласие на вакцинацию – неудача могла серьезно повредить и самому Пастеру, и подорвать репутацию всего института. Среди троицы этих политических эмигрантов был и опытный врач – выпускник Императорской военно-медицинской академии Георгий Явейн. В общем, с трудом, но Эмиля Ру уломали…
Прошло несколько дней... Те же симптомы, что и у автора вакцины, – температура до 39, обезвоживание, упадок сил и лихорадка. Но через неделю от недомогания ни следа, все живы – хоть на танцы!
И вот на традиционном собрании Парижского биологического общества сотрудник Пастеровского института Владимир Хавкин уверенно заявляет:
– Я заключаю из многочисленных опытов, проведенных на животных, а теперь и на людях, что наша противохолерная сыворотка не представляет ни малейшего вреда для здоровья, и что через 6 дней после прививки человек приобретает стойкую невосприимчивость к холерной заразе!
Ошеломленный услышанным, зал встал и долго аплодировал молодому ученому. Это был первый, выстраданный временем, терпением и упорным трудом успех уже состоявшегося ученого. Пастер, Ру и Мечников тепло поздравили коллегу Хавкина с успехом.

На следующий тень телеграф разнес по всем столицам сенсационную новость: «Мир будет спасен! Русский врач из Пастеровского института создал лекарство от холеры!»
Имя Хавкина теперь знала вся цивилизованная планета.
Необходимо все же разъяснить: «лимфа Хавкина» – не лекарство. Вакцина мало поможет, если ее ввести в организм уже заболевшего холерой человека, да еще и заболевшего не сегодня. Но это мощнейшее профилактическое, защитное средство для тех, кто находится в очаге заболевания, но еще не подцепил заразу. Вакцина Хавкина готовит организм к борьбе с вибрионом и уничтожает его на подступах к желудку и кишечнику – самому желанному месту смертельного гостя.
Вы думаете, что недорогая в изготовлении вакцина была немедленно внедрена в практику и быстро укротила холеру?! Ничуть. Первой, как вы помните, от ее использования отказалась Россия. Холерная жатва там в год открытия Хавкина составила 300 тысяч человек. На следующий год в список жертв холеры занесли еще 40 тысяч… Холера свирепствовала в Москве, Рязани, Пензе, Воронеже, Тобольске. В этот же год жертвой холеры стал и величайший композитор П. И. Чайковский.
Несмотря на строгие санитарные кордоны, холера спокойно, по уже известным ей дорогам, объявилась и в Европе… Но и Европа не торопилась прибегнуть к спасительной защите. Как это ни странно, препятствовали этому врачи, даже самые известные.
Не верили они, что какой-то зоолог, даже не ветеринарный врач, смог создать то, что до сих пор было не под силу самым-самым.
Даже первооткрыватель холерного вибриона – всемирно известный микробиолог Роберт Кох высказался о разработке вакцины Хавкиным так: «Это чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой!»

Время все расставило по своим местам – «лимфа Хавкина» оказалась «сверхправдой» – она спасет от неминуемой смерти десятки миллионов человек, в Бомбее откроют научно-исследовательский институт по борьбе с тропическими болезнями его имени, в Иерусалиме в честь Хавкина посадят тысячу деревьев, в Бердянске, в Украине, в 2005 году у входа в лицей, который закончил Мордехай-Владимир Хавкин, поставят его бюст… Все это в будущем. Как часто, к сожалению, происходит такое повсеместно. Не видим, не ценим среди нас – иных!..
Все в будущем – далеком или близком, а пока ни Германия, ни Италия, ни Испания не рискуют широкомасштабно применить противохолерную вакцину Хавкина… Даже Франция, несмотря на непоколебимый всемирный авторитет Луи Пастера и его института, совсем не торопится финансировать производство так необходимого именно сегодня защитного препарата.

Владимир Хавкин недоумевал – неужели его открытию не суждено широко выйти за пределы лабораторных стен и помочь тем страждущим, кого можно гарантированно защитить от холерной косы и спасти от смерти? Он был в полном отчаянии.
Как много, несмотря на молодость, в жизни Хавкина происходило невероятного, что круто разворачивало его судьбу, но не меняло главной цели – улучшить жизнь людей на Земле.
В Британской Индии ситуация с холерой ухудшалась изо дня в день. За последние три года болезнь унесла более миллиона жизней. Жесткие карантинные меры мало помогали.

Бывший вице-король Индии, а ныне посол Великобритании в Париже лорд Фредерик Дафферин встретился с доктором Хавкиным, и от имени королевы, с полного ее согласия, предложил ученому поехать в Бенгалию в ранге государственного бактериолога и испытать там свою вакцину.
Почему именно Англия первой решилась на такой шаг, прекрасно зная о том, что мировая медицина боится массово применить вакцину Хавкина, считая, что микробы – это всего лишь достопримечательность естествознания?
Даже высокообразованная Германия отказалась от ее применения, хотя холера уже схватила страну зубами смерти. Только в Гамбурге за первую неделю августа умерло 500 человек. Власть наглухо закрыла порт, запретила службу в церквях, резко ограничила торговлю.
В общем-то, холера в Индии всегда была так же повседневна, как и осенний грипп в северных странах… К ней привыкли и боролись очень просто. Если в деревне кто-то заболевал – все здоровые жители снимались с места и временно переезжали туда, где холеры не было… Ну, а в городах – там, как «проникающий во все» Бог Вишну решит. Обычно умирала половина от заболевших.
Когда же Индия стала одной из самых богатых британских колоний, многие внутренние порядки и законы были значительно изменены… Теперь в случае появления холеры ее очаг полностью изолировался от внешнего мира армейскими заградительными кордонами. Учитывая скученность населения, это приводило к еще большим жертвам от смертоносной бактерии.
И год 1892-й – год открытия Хавкиным антихолерной вакцины, стал одним из пиковых по числу очагов холеры в Индии.

Но это был и год юбилейный, год триумфа Великобритании, самой могущественной на то время колониальной империи, – год 55-летия правления королевы Виктории… Она владела заморскими землями, по площади в 100 раз большими собственной территории. Это почти пятая часть всей земной суши – результат 40 колониальных войн.
В свое, еще советское, время мне довелось работать над учебным фильмом «Распад и крушение колониальной системы империализма» по курсу школьной истории. Пришлось основательно покопаться в архивах. Зато я посмотрел совершенно уникальную британскую кинохронику самого начала ХХ века, когда взгляд только что изобретенного киноаппарата в считанные годы уже охватил всю планету.
Передо мной лежали и сотни фотографий ХIХ века – века расцвета фотографии и колониального триумфа владычества Великобритании.
Все было в этих материалах: ужасающая нищета черных, желтых и оранжевых народов, голод, потрясающая воображение антисанитария, повсеместное бездорожье, лица миллионов униженных и оскорбленных…
Но было и другое – прекрасно возделанные плантации риса, хлопка, каучуковых деревьев, сельские чистые больницы и школы, проложенные через непроходимые джунгли железные дороги, великолепная архитектура городов, богатая и сверхбогатая местная знать, зарождающаяся промышленность по переработке всего, что росло на этой благословенной, далекой от метрополии земле или лежало в ее недрах.
Это была проверенная временем политика кнута и пряника. Надо было наглядно показать всем народам цивилизованного мира, что Лондон печется о благе, здоровье и счастье всех цветных народов империи.

В 1892 году, в юбилейный год правления королевы Виктории, забота о здоровье индийцев выходила на первый план. Холера без разбора забирала и местных жителей, и британских колонистов. Значительные людские потери были в армии и в огромном колониальном аппарате управления страной. Британская корона несла колоссальные убытки. Нужно было незамедлительно что-то предпринимать.
И вот просто дар судьбы – ангел-спаситель, 32-летний сотрудник самого Пастера!
Ну не даст вакцина Хавкина успеха – не беда, все останется как прежде – насытившись жертвами, холера через год-два сама уйдет!
А вот если она спасет хотя бы десятки, сотни тысяч жизней – весь мир узнает о заботе, которую проявляет метрополия о своих колониях, что уверенно поднимет престиж Великобритании на новую высоту!
Решено – предложить Вольдемару Хавкину испытать действие его вакцины в Индии, и в случае успеха королева Виктория и правительство Британии щедро отблагодарят ученого за оказанные стране услуги.
Хавкин отправился в Лондон, чтобы согласовать все нюансы своей будущей работы в Индии. Там он встретился с главным санитарным врачом Калькутты Вильямом Симпсоном, который горячо поддержал идею прививок и обещал русскому ученому предоставить полностью в его распоряжение свою лабораторию… Наконец-то свет в конце туннеля реально забрезжил. Пусть не в Европе, а пока в далекой Индии.

***
Илья Ильич Мечников был несказанно рад такому развитию событий. И он прекрасно понимал, что совсем не будущие блага стали движущим фактором решения его ученика, а долг каждого образованного человека по мере своих сил защитить мир от всенародного бедствия.
– Впрочем, Владимир, – добавил он в конце беседы, – большая любовь, конечно, украшает мир… Но она и разрушает его. Тут я вам не советчик. Тем более что Вы должны отправиться в самое опасное логово холеры.
Намек был понят.
А случилось совершенно неожиданное – в Париже появилась одесская, и совсем незабытая, первая любовь Владимира Хавкина – красавица Эстер. Она была на 5 лет младше него. А познакомились они в самое тяжелое для Владимира время, когда студент был исключен из университета и зарабатывал себе на жизнь, давая частные уроки. Одной из его самых способных подопечных и была Эстер – юная, милая, музыкально одаренная и образованная девушка.
Встречались они и после уроков... Городской парк, тенистые аллеи с волнующими запахами чудесных цветов, лимонад с кубиками льда, концерты духовой музыки… Красивый, сильный, высокий парень, знающий так много всего – что же желать лучшего?!
Во многом общие интересы, бурлящая от положительных эмоций кровь – все это тянуло два молодых сердца друг к другу. Так росло и крепло всепоглощающее чувство обоюдной любви… Для этой девушки Володя был готов на все. Они мечтали о будущем, о детях – настоящего для них как будто и не было…

Не было для них. А вот для богатых и знатных родителей Эстер человек, исключенный из университета, пусть потом и восстановленный, изучающий каких-то невидимых тварей, но не имеющий за душой ломаного гроша, стал большой опасностью на пути к личному счастью дочери. Они заявили Эстер, что никогда не дадут согласие на ее брак с нищим.
Расставание было тяжелым для обоих... Сердечная рана долго кровоточила. Отъезд в Лозанну тоже не успокоил оскорбленную душу. И только Институт Пастера, работа годами днем и ночью как-то зарубцевали рану…
И вот совершенно непредсказуемое: родители Эстер, узнав что Володя Хавкин стал всемирно знаменитым, а стало быть, и вполне обеспеченным джентльменом, привезли в Париж свой драгоценный подарок…
Эстер и Володя встретились, разговор был открытым, без каких-либо недомолвок… Умная женщина прекрасно поняла, что Владимир Хавкин уже занят – он женат, женат на науке, которой никогда не изменит.
– Знаешь, Эстер, – сказал он при расставании, – я ведь днями уезжаю туда, откуда, возможно, и не вернусь. Я не могу подвергать твою жизнь опасности… Я тебя люблю и хочу, чтобы ты это знала и помнила...
Так и случилось – свою первую любовь Владимир Хавкин пронес через всю жизнь. Он не смог создать свою семью, никогда не имел собственного дома, и скончался в гостинице, которая всегда была у него самым верным и надежным пристанищем.
А сейчас, после встречи с Эстер, его ждал пароход в столицу тогдашней Индии, в Калькутту.

***
На корабле у него была прекрасная отдельная каюта для чиновника королевства высокого ранга. Там и родился грандиозный план не только масштабной вакцинации населения, но и задачи значительного переустройства всей санитарной службы страны…
Этот переход из Европы в далекую колонию дал теперь уже государственному бактериологу Индии много новых знаний. Сколько прочитано за этот переход книг по культуре, истории и экономике страны, где ему придется провести больше 20 лет самой напряженной жизни.
На карте мира Британская Индия кажется совсем небольшой. Но на самом деле ее территория огромна – в 15 раз больше метрополии, население почти 200 миллионов человек – в 6 раз больше, чем в самой Англии. Одному человеку, даже с сотней помощников, вакцинация столь огромного числа людей – задача просто невыполнимая… Значит, необходимо повсеместно готовить нужные кадры, открывать санитарные школы, обучать уже готовый медицинский персонал методике проведения вакцинации, где любая ошибка, ничтожный неверный шаг могут привести к катастрофе и разрушить веру в спасительную вакцину. Программа на долгие годы...
К тому же, Индия – страна многих культур и религий, и порой очень странных, укоренившихся антисанитарных традиций, которые будут серьезно мешать работе, и на которые власть обычно закрывала глаза, боясь всенародных бунтов. За примерами ходить не надо, многие из них мы знаем.
Вот корова – в Индии это самое священное животное. Даже если она перекроет все движение в городе – ее нельзя тронуть и пальцем. За это по законам Индии можно получить реальный тюремный срок.
Да что корова, священна и разносчица чумы – крыса… Есть в Индии небольшой городок Дешнок, жители которого считают, что в прошлой жизни все они были крысами. Еще 500 лет назад здесь был построено «Восьмое чудо света», огромный мраморный храм, где живут и безостановочно плодятся десятки тысяч крыс… Жители городка их лелеют, кормят и поят молоком.
А вот священная для каждого индийца река Ганг – одна из самых длинных и полноводных рек мира. К берегам реки родители приносят детей, чтобы окропить их ее водой. Миллионы паломников приходят сюда для медитации и омовения. Здесь же они стирают свое грязное белье, и три раза в день заходят в воду и пьют ее – это считается приближением к Богу.
Какое приближение к Богу, если все нечистоты, все фекалии из сел и городов вдоль Ганга безостановочно стекают не в отстойники, а напрямую именно в воды реки?!
В ней же бедные индийцы, которым не по карману сжечь умершего родственника, а таких большинство, с благоговением опускают трупы в священные воды Ганга… Вот где идеальные условия для страшных инфекций, вот где на свет появляется и холерный вибрион, несущий в себе смертельный яд. Именно отсюда холера с паломниками распространяется по всей Индии, а купцы и моряки разносят ее по миру…
Все эти особенности жизни индийцев придется учитывать Владимиру Хавкину… Да, путь, на который вступил невольный российский эмигрант и ученый Пастеровского Института, был совсем нелегкий, хотя у него и было скрепленное сургучной печатью письмо Вице-королю Индии об оказании всей необходимой помощи государственному бактериологу Британской короны.

Итак, Калькутта. Холера показала свое лицо смерти еще до швартовки судна к причальной стенке – на далеком рейде особняком стояла группа кораблей с желтыми флагами над государственными. Это означало – на борту холера. На санитарный катер грузили умерших матросов, завернутых в брезент.
В Калькутте социальный характер эпидемии был отчетливо виден: в богатых районах чиновников и местной знати благоухали парки, улицы вылизаны до стерильной чистоты, в дома поступала только многократно отфильтрованная вода. Это был совершенно другой мир, мир покоя и благоденствия. Холера обходила этот район стороной.
А вот во всех других частях города, где в жалких хижинах и в землянках, среди прудов со сливаемыми в них нечистотами, ютилась беднота, холере было чем поживиться. В этих прудах люди стирали, мылись и брали воду для приготовления скудной пищи... Отсюда во время очередной эпидемии санитарные кареты вывозили трупы безостановочно. Так, в принципе, было во всей Индии.
Сразу же по прибытии Хавкин выносит на рассмотрение колониальной власти свой план по ликвидации холеры на всей территории страны. Его масштабы перепугали чиновников…
План включал скорейшее производство вакцины в промышленных масштабах, создание по всей стране прививочных пунктов, проведение постоянной разъяснительной работы среди населения, массовое строительство в городах и деревнях санитарно-технических сооружений. По-простому – водопроводов с чистой водой, канализации и обычных септических туалетов.
План рассмотрели и вынесли заключение – нереален для исполнения! Слишком долог и баснословно дорог! Это же умопомрачительные траты!..

Глава 6. ЭТАЛОН УЖАСА

Колониальная власть считала, что Хавкин прислан в Индию как раз для того, чтобы помочь сэкономить короне деньги на борьбе с холерой…
Зачем эта хвороба с канализацией, с созданием строгой системы санитарной службы? Нет уж, пусть этот русский занимается только своими уколами. Выживут привитые – молодец, а умрут – тут уж вся ответственность ляжет только на него. Дешево, и минимум ответственности.
Хавкин был потрясен – зачем его вообще сюда прислали?! Но страна уже была вся в тисках холеры. И Хавкин решил продолжать работу, чтобы испытать действие вакцины при массовом ее применении.
Едва в двух выделенных ему комнатках калькуттской «Службы здоровья» он наладил выпуск противохолерной вакцины и собрал из местных опытных врачей и санитаров противохолерный летучий отряд, поступило сообщение о вспышке холеры в одной из деревень Бенгалии.

Немедленно, с палатками, со всем запасом необходимого прививочного снаряжения и вакцины, погруженных на две телеги, отряд по едва видимой дороге в джунглях двинулся к зараженному поселению.
Бедная деревня Катал Баган, приткнувшаяся на кусочке земли среди рисовых полей, встретила их недружелюбно. В одной из хижин лежали на последнем издыхании два изъеденных холерой крестьянина.
На маленькой площади собрались все жители деревни. Один из врачей Хавкина объяснил им, что уколы будут делаться не заболевшим холерой – им уже ничем не помочь, разве что снизойдет милость Бога. А прививки предназначены только здоровым, чтобы защитить их от проникновения заразы…
Что тут началось! Раздались крики:
– Не верьте белому доктору! Белым бы поскорее нас всех уморить и забрать наши земли.
В Хавкина и его людей полетели палки и камни. Один из них разбил стеклянную колбу с вакциной, и это еще больше раззадорило толпу. Положение становилось просто угрожающим…
И вдруг толпа оцепенела – белый доктор снял ремень, задрал рубашку, обнажил живот и без страха вонзил в него шприц с зеленоватой жидкостью… Протерев место прививки спиртовой ваткой, на глазах изумленных крестьян он ввел вакцину и всем своим сотрудникам-индийцам.

Раздражение толпы сменилось удивлением, как будто перед ними совершал свои волшебные действия факир – никто из привитых не умер, не корчился в муках.
Как мог, доктор Датт объяснил толпе, что эти уколы абсолютно безопасны, что доктор Хавкин не «инглизи», а «руси» и прибыл сюда, чтобы спасти детей и взрослых от большой беды. Нашлись первые смельчаки, которые обнажили свои животы. За ними потянулись другие…
116 прививок сделал летучий отряд Хавкина в этой деревне – не заболел ни один крестьянин. 116 спасенных жизней.
Из отказавшихся сделать прививку 9 вскоре умерли, изможденные приступами холеры. Стало ясно – вакцина абсолютно безопасна, действует и спасает людей от смерти. Народная молва быстро облетела ближайшие штаты.
Сотрудникам «Службы здоровья» русского доктора отдыхать было некогда – их звали на помощь то в села и городки Кашмира, то на шахты горнорудных районов. Порой даже спать удавалось только в повозках на конных переходах и в редких еще поездах.
29 месяцев непрерывной тяжелой работы по вакцинации, десятки тысяч прививок... И 29 месяцев не менее трудной разъяснительной работы среди малограмотного населения. На глазах у изумленных индийцев доктор «руси» и его помощники ежедневно вырывали из цепких лап холеры еще несколько десятков жизней…
На каждого привитого заводится точный протокол – возраст, вес, когда, где сделана прививка, какая доза введена – будущее покажет, сколь долго действует вакцина, что нужно сделать для ее улучшения. Именно ради этого пройдены тысячи километров с пилигримами до самого Ганга.
В один из дней этих выматывающих силы экспедиций, сидя на циновке нищей крестьянской хижины, в своем дневнике Хавкин оставил такую запись: «Я не мог скрывать от людей, что речь идет только об опыте, безвредном, но полезность которого до конца еще не ясна. К тому же, мой опыт для многих был болезненным, и люди после прививки несколько дней не могли работать.
Я ощупью брел к решению вопросов о дозах, о том, как у человека возникает иммунитет и т. д. Это можно было выяснить только лишь в течение нескольких лет… Я выбрал в судьи время и число привитых».
Время работало на него. В городе Лакхнау, где эпидемия грозила значительно проредить персонал английских и индийских солдат, Хавкин привил два полка.
И через год, когда холера вернулась в город, в привитых отрядах заболеваемость была почти нулевая, а вот в соседних, не привитых, холера разгулялась вновь…
Все это говорило о правильности выбранной стратегии массовой иммунизации здоровых людей. Одна из крупных индийских газет сообщила в своей хронике, что в городах Лакхнау и Алигарх благодарные жители преподнесли господину Хавкину серебряный кубок работы лучших местных ювелиров и крупную сумму в 15 тысяч рупий на расширение деятельности его «Службы здоровья».
29 месяцев непрерывных экспедиций в различные районы страны открыли Владимиру Хавкину глаза: он увидел подлинную жизнь Индии, почувствовал ненависть народа к англичанам. Это постоянно напоминало ему о положении еврейского народа в России.

***
Холера отступала, но не сдавалась. К тому же, и среди людей у нее оказались верные союзники. Как раз во время работы Хавкина в Индии между Россией и Англией разразился Памирский кризис – конфликт интересов за огромную, еще не разделенную территорию этого горного района с важными караванными тропами из Китая.
Конечно же, быстро разносимая по стране слава русского доктора не всем была по душе – были завистники, были и прямые враги, которые не раз провоцировали темные толпы фанатов на убийство «руси».
На этот раз решили сыграть на другом. Полиция одного из городов арестовала Хавкина по доносу, что он является русским шпионом.
Хавкин возмутился:
– Мне некогда шпионить! Я послан сюда британской короной и занимаюсь со своими индийскими коллегами только прививками населению. Только этим, и ничем другим!
Следователь спросил, знает ли он, что среди многих народов Индии бродит поверье, будто бы страну освободит от засилья англичан «белый человек с Севера», и почему местные жители видят в этом качестве именно его, «доктора руси»? Не травит ли он своей вакциной солдат и офицеров?
Началось выматывающее нервы следствие. Шпионское дело Хавкина в конце концов полностью развалилось, никаких прямых доказательств его вины не было найдено, ни единого резкого слова против власти британской короны в его записных книжках не обнаружено.
«Летучий отряд» снова приступил к работе… Теперь он двигался вдоль течения третьей реки Индии – Брамапутре.
Еще одна запись ложится в походную тетрадь Хавкина: «Мы посетили 98 населенных пунктов, сделали еще 20 тысяч прививок. Наиболее отдаленные точки отстояли от нашей лаборатории в Калькутте в тринадцати днях пути...»
За этими строчками ни слова о том, в каких невероятно тяжелых климатических условиях приходилось работать отряду, порой по несколько дней без пищи и воды, сжираемому несметными тучами тропических комаров и москитов.
Ни строчки о том, что в одном из селений, пораженном холерой, поборники ислама наотрез отказались делать прививки, и ночью пытались отравить спящего Хавкина и его спутников ядом кобры…

Как назвать всех членов его медицинского отряда – апостолами духа? Вся их каждодневная работа была подвигом и торжеством человеческого разума над силой смерти.
Между тем силы самого Хавкина были уже на исходе. И когда он победил холеру и чиновников, к нему подкрался новый коварный враг – его сразила малярия.
Произошло это, пожалуй, в самом красивом месте Индии, в Ассаме, плантации которого давали 40 процентов мирового сбора лучшего чая. Но между июлем и сентябрем эти места превращались в абсолютно непроходимые топи – муссоны проливались на эту благодатную землю 12-метровым слоем воды. Малярия всегда свирепствовала здесь в паре с холерой.
Нужно было возвращаться в Европу. Он не хотел уезжать, считая, что работа, в принципе, только началась, что он не успел еще подготовить нужное количество тех, кто сможет заменить его и самостоятельно сражаться с холерой. Но жуткие приступы малярии добивали его крепкий организм.
Врачи советовали не медлить и покинуть Индию.

***
Он вернулся домой без триумфа, как человек, честно выполнивший свой долг целителя. Вскоре в свет вышел «Отчет государственного бактериолога Хавкина о работах двух с половиной лет в Индии».
Прививки сделаны 42 тысячам человек. В первые же 4 дня все привитые получали невосприимчивость к холере. Из тысячи привитых холере удавалось теперь вырвать всего три жертвы. Смертность уменьшилась почти в 5 раз. Даже для ярых критиков вакцинации стало ясно – это очень большое достижение. Из Германии поздравил Институт Пастера с успехом и первооткрыватель холерного вибриона доктор Роберт Кох.
Конечно же, холера в Индии не была полностью побеждена. Ее большие и малые очаги вспыхивали то там, то здесь, унося жизни подданных британской королевы. Однако свершилось главное – наука сделала свое дело, и человечество впервые приобрело оружие против страшного врага, оружие действенное и надежное…
Пресса Британии посвятила Хавкину множество благодарственных статей за проделанную в Индии работу, богатые дома Лондона считали за честь пригласить его на обед.
Но через полгода, когда его могучий организм справился с мучительной лихорадкой, Вольдемар Хавкин снова отправился в Калькутту – продолжать порученное королевой Великобритании дело.

***
В Индии его ждало не только продолжение войны с холерой, которую он собирался окончательно победить, в Индию пришла ЧУМА – враг гораздо страшнее и опаснее холеры. Враг, которого пока никто не смог ни победить, ни остановить, коварный, всепроникающий. Чумные бациллы способны даже через неповрежденную кожу проникнуть в организм и в считанные часы поразить все лимфатические узлы человека.
Вслед за известием о появлении чумы в Бомбей поступило срочное телеграфное сообщение: в Париже в возрасте 73 лет скончался Великий Пастер. Не стало того, кто поверил в благородные устремления Вольдемара Хавкина, и кто дал ему возможность осуществить мечту.
Незадолго до ухода из жизни Пастер обсуждал с Ру перспективы обуздания чумы… Внимательно рассмотрев в микроскоп смертельно опасную палочку возбудителя болезни, он уверенно сказал:
– Придет день, когда один из наших учеников остановит чуму – этот страшный бич всего человечества.
Владимир Хавкин узнал об этих пророческих словах Пастера позже.
А если бы и знал, то вряд ли мог предположить, что этим учеником, остановившим чуму, станет именно он, три года назад победивший холеру.
Итак, чума! Литерный поезд вторые сутки мчит государственного бактериолога в Бомбей – второй по величине город Индии. Второй по величине, но первый по связям со всем миром, главный порт страны.
Чуму обнаружили на одном из судов, прибывшем из Гонконга. Его матросы уже не раз побывали на берегу, и теперь чума каждый день укладывает на смертный одр сто, а то и двести человек.
Нашелся святой провидец, некий Соломон Иджи, который заявил, что приближается роковая дата Магастама. С нее начнется золотое тысячелетие благоденствия и счастья. Но к этому сроку чума должна очистить весь мир от грешников.
А так как каждый имеет хоть какой-нибудь грешок, то в городе началась паника. Кто может – собирает узелок с самым необходимым и бежит, куда глаза глядят – кто на лодках, кто пешком. Дороги из Бомбея забиты, поезда тем более, поток беженцев растет с каждым днем – зараза неминуемо расползается по стране. Нужно срочно вводить строжайшие карантинные меры.
Властью города они и приняты – заболевших санитары увозят в изолированные чумные бараки, где они умирают среди таких же страдальцев. Их родственников свозят в специальные концлагеря, а жилища несчастных щедро заливают ядовитой карболкой или просто сжигают… Что можем, то и делаем. Крысы при этом с мириадами чумных блох разбегались по всем кварталам, заражая новых и новых жертв.
Хавкин понимает, что спасти город могут только противочумные прививки. Но их нет! Нет – значит надо немедленно начать их разработку. Для организации лаборатории ему щедро отводят целую комнату в здании Центрального медицинского колледжа, выделяют и персонал – трех лаборантов. Для начала хотя бы это…
Для работы необходим и исходный материал – крысы. Их за вознаграждение сотнями отлавливают и приносят в лабораторию портовые матросы.

***
Доктор Йерсен, который несколько лет назад уехал в Индокитай на борьбу с чумой, уступив свое место в лаборатории Пастеровского института молодому русскому Вольдемару, бился над тем, чтобы создать эффективное средство для тех, кого чума уже наградила гнойными бубонами, разбросанными по всему телу. Бился отчаянно, но пока безуспешно – чумная палочка всегда выходила победителем.
Владимир Хавкин решил идти другим путем, тем, что проторил в медицине Мечников. Именно благодаря этим исследованиям в области иммунитета организма его ученик Владимир Хавкин смог победить холеру…
Тут же чума – враг еще более опасный и коварный. Начинать нужно с изучения самого возбудителя, с чумной палочки.
Чтобы понять, какой вселенский подвиг совершил Владимир Хавкин, создав наконец вакцину против «черной смерти», какие опасности ежеминутно подстерегали его и его помощников, давайте хотя бы немножко больше узнаем о течении этой болезни – бича народов всех прошедших тысячелетий.

На Земле есть болезнь, которая внешне порой даже пострашнее чумных бубонов, наполненных ядом. Это обезображивающая тело и лицо человека лепра. Но с лепрой человек может жить десятилетия.
А вот чума, попав в организм человека различными путями – через ничтожную ранку на теле, через капельки слюны при кашле, даже через пищу – может парализовать работу всех органов всего за 3 часа. Как говорят – и оглянуться не успеешь. Это правда – не успеешь. Вот почему эта смертельная инфекция с незапамятных времен стала эталоном ужаса буквально во всем – в проклятиях, политике, даже в бурной коррозии металлов.

Попав в кровь, великолепную для нее питательную среду, даже единственная чумная палочка начинает лавинообразно размножаться, особенно в лимфоузлах и легких. Теперь от нее спасения нет – ткани тела будут неминуемо распадаться.
Причины появления чумы от укусов блох или зараженных ими крыс ясны – бедность, голод, постоянные войны, отсутствие организованного здравоохранения. Как и холера, чума практически всегда стороной обходит районы богатых – там ей поживиться нечем: чистота – ее враг, а серебро и золото она не ест.

Теперь совсем коротко о религии. Церковь испокон веков не спасала людей от чумы, а во многом даже способствовала распространению этой заразы. Она огнем и пытками веками изгоняла медицину из общества, заменяя ее собой. Бесконечный, наводящий смертную тоску звон колоколов, крестные ходы, в которых больные непременно заражали здоровых. Кто восставал против темноты и мрака – уничтожались. Вспомним хотя бы страшную эпидемию чумы в Москве 1771 года. Церковники выставили тогда у ворот Китай-города знаменитую и почитаемую икону Боголюбской Божьей Матери. Поцеловать святыню – значит исцелиться… И потянулись к ней бесконечные толпы горожан и нищих странников.

Понимая, к чему это может привести, архиепископ Амвросий велел убрать икону. Это вызвало в Москве кровавый бунт. Темный народ захватил, разгромил и спалил сначала Чудов монастырь в Кремле, а потом религиозные фанатики растерзала уже в Донском монастыре и самого владыку Амвросия, который поплатился жизнью только за попытку спасти от смерти свою паству.
Вот что пишет очевидец тех событий просветитель Федор Каржавин: «Толпа била Амвросия по голове, глаза выкололи, лицо изрезали, бороду вырвали, грудь искололи, кости все переломали – словом сказать, его тело была одна рана…»
Подобных случаев по всему миру множество. Мрак людской часто страшнее любой эпидемии…

***
Итак, индийский порт Бомбей, конец 19 века. Это было время, которое, бесспорно, стало веком технического прогресса, – электричество, телефон и телеграф, железные дороги, невиданной силы машины и двигатели, работающие на нефти. Золотой период!
Перспективы развития медицины, ее достижения в области знаний о теле и здоровья человека тоже ошеломляли – казалось, нет предела человеческому разуму. В чумной лаборатории Пастеровского института разум пока уперся в стену опасности – работа с «черной смертью» требовала чрезвычайной осторожности. Выпустить за стены института хотя бы одну ее бактерию – означало подвергнуть смертельному риску тысячи и тысячи людей.

Для работы патологоанатомов лучшие инженеры Франции разработали по просьбе Пастера и Ру специальные длинные инструменты и камеры, которые предотвращали контакт ученого с зараженным материалом.
Ничего этого у Хавкина не было.

Глава 7. ДРУГОЙ БЫ ПРОСТО УПАЛ НА МЕСТЕ

Итак, на столе перед Хавкиным стоит только одна колба – сосуд со смертельным бульоном чумы, выделенным из десятков зараженных крыс… Этого мало, крайне мало – необходимы еще сотни таких же колб. План действия понятен – нужно не пропускать чумную палочку через многие поколения кроликов и морских свинок от одного к другому – это займет годы, а смерть не у ворот – она рядом, на улицах города и вот здесь, за тонким стеклом этого сосуда. Нужно что-то совсем иное.

А что, если попробовать вырабатывать стойкий иммунитет, используя самый концентрированный, самый убийственный яд чумной палочки, постепенно разбавляя его? Для этого нужно найти способ сверхбыстрого размножения чумной палочки…
Хавкин перепробовал сотни различных сред и растворов. Наиболее подходящим оказался обычный, хорошо сваренный мясной бульон… Но бактериям для роста нужно было за что-то зацепиться. Капелька жира на поверхность бульона, – и бактерии чумы буквально на глазах превращались в сталактиты смерти, вырастая сверху вниз в виде кудрявых столбиков. Колбы встряхивались, колонии оседали на дно, а на их месте вырастали новые – и смерть страшной силы, наконец, заполняла весь сосуд…
Хавкин и его помощники работали без отдыха, вырывая только несколько часов в день для сна. Некоторые уходили – не выдерживали не только такой физической нагрузки, но их заставлял сделать это и чисто человеческий страх перед невидимой опасностью, которая всегда рядом. Стоит только пролить хотя бы совсем ничтожную капельку бульона, и тогда... А если, не дай-то бог, разобьется целая колба?!

Надеюсь, читатель, что ты понял, в каких по-настоящему сверхэкстремальных условиях работал маленький противочумный отряд Хавкина. Сколько этим людям нужно было иметь смелости, терпения и воли!
Так, наконец, этот опаснейший этап размножения бактерий чумы отработан. Все больше и больше опасных, страшных по силе колб смерти заполняют столы и полки лаборатории…
Теперь предстоит сделать следующий шаг – необходимо полностью отсечь живую бактерию от организма человека, чтобы она не могла там бесконтрольно размножатьcя, но чтобы ее яд оставался действенным.
Тут выход был найден довольно быстро. Оказалось, что смертельная палочка чумы совершенно не переносит высокой температуры: при ста градусах она погибает мгновенно, вместе со своим ядом-токсином. А вот при 60–70 градусах бацилла чумы гибнет, а токсин ее остается в своей первородной силе.

Вот и вторая задача решена. Теперь предстоит главное – определить, какая концентрация чумного яда и в каком количестве позволит организму не умереть, а начать возводить оборонительный вал против вторгнувшегося врага, вызвать защитную силу организма, чтобы повергнуть саму бактерию… Живую! Блестящая идея!
Накал работы не спадает. Хавкин чувствует, что непобедимая болезнь вот-вот сдаст свои смертоносные бастионы.
А раз так – нужно готовить кадры, и параллельно с основной работой он начинает вести курс специальных лекций и необходимых практик для студентов медицинского колледжа, где разместилась его лаборатория...
И вот наступил день, когда в клетках с испытуемыми животными нашелся зверек, который выдержал дозу чумного яда живых бактерий, способную мигом свалить с ног не только человека, но и слона…
Это был настоящий триумф, но кричать «победа!» было рано. Нужно было испытать полученную противочумную вакцину на человеке.

Впрочем, и до первого испытания на человеке путь не близкий – необходимо определить безопасные дозы для людей разного веса, сложения, здоровья и возраста. В общем – каждый человек индивидуален, а завет целителя – не навреди!
Как и при вакцинации с холерой, нужно знать, какие последствия ждут привитого от чумы, что его ожидает… Если слабость, боль, рвота, температура – то до какой степени?
Слишком сильная отрицательная реакция организма может массово отпугнуть народ от прививок. Особенно здесь, в Индии.
Кто же станет первым привитым?
Конечно, среди бедняков бомбейских окраин можно было без труда найти одного, кто за деньги для своей семьи, постоянно живущей впроголодь, рискнул бы испытать на себе лекарство «руси». Но у Хавкина были иные моральные принципы – он вновь решил испытать противочумную вакцину сначала на себе.
Произошло это 10 января 1897 года, в строжайшей от всех тайне – нельзя было допустить панику среди сотрудников, и ровно через три месяца после того, как в лабораторию была доставлена первая чумная крыса.

Хавкин принял в себя чудовищную дозу чумного яда – 10 кубиков, в 4 раза больше расчетной нормы, и со спокойным мужеством стал ожидать своей судьбы…
На следующий день он стоял на кафедре перед врачами, которым читал лекцию о борьбе с чумой, и на первом ряду этого важного собрания его слушал главный чиновник врачебного ведомства Индии. Температура у Хавкина 40 градусов – утром он с трудом смог подняться с постели! Места двух уколов воспалены! Сердце толчками гонит кровь по сосудам… Другой бы просто упал на месте…
Но никто, ни один человек из присутствующих, не понял, в каком ужасающем состоянии был тогда знаменитый доктор Хавкин. Никто ничего не заметил...
Тяжелое недомогание длилось несколько дней – так ведь и доза чумного яда была впрыснута чудовищная. И молодой организм все-таки сдюжил, справился, вдохнул силы в угасающие мышцы и органы. Вот это была уже победа. Только теперь Хавкин доложил медицинскому сообществу Индии, что противочумная вакцина блестяще прошла испытание на человеке. Пока на одном. Для введения защитного противоядия в практику нужны были и другие добровольцы.
Трудно представить, но на призыв Главного бактериолога Индии абсолютно все преподаватели и студенты Бомбейского колледжа – индийцы и англичане – добровольно сделали прививки – таков был авторитет победителя холеры, птенца Пастеровского института, русского доктора Хавкина. Ни один из этих привитых впоследствии не подвергся атаке «черной смерти».

Но как найти путь к сердцам тех миллионов униженных и обездоленных, для которых белый человек в пробковом шлеме – враг?! Тем более, с непонятной длинной иглой в руках. Как убедить чиновников потратить деньги на срочную организацию пунктов прививки?
Помог случай, власть вынужденно сама обратилась за помощью к Хавкину. В одной из Бомбейских тюрем вспыхнула чума, в течение недели умерло несколько человек. 337 заключенных и их надзирателей неминуемо ждала подобная участь. Чтобы избежать беды, тюремный врач предложил незамедлительно, насильственно привить от чумы всех узников.

Сделать это силой? Подобное мгновенно выйдет за тюремные стены, разольется по стране новой ненавистью к англичанам, подорвет доверие народа к спасительным уколам.
Нет, доверие можно завоевать только личным примером.
Сначала доктор Хавкин с помощью переводчика просто и доходчиво объяснил заключенным, что временное недомогание и боли после укола обязательно пройдут. Это нормальная защитная реакция организма. Потом на глазах у изумленных зэков индийские врачи – еще непривитые помощники Хавкина – сделали инъекции вакцины друг другу…
После этого 134 заключенных добровольно выстроились в очередь к доктору «руси» и его коллегам. Все 134 были привиты. Семь дней доктор Хавкин не покидал тюрьму, внимательно наблюдал за течением вакцинации, успокаивал тех, кто впадал в панику. И именно через 7 дней стало окончательно ясно – вакцина от чумы работает…
Впоследствии из первой группы привившихся умерли только двое…
Это был, несомненно, большой успех Пастеровской школы. Творец вакцины против холеры победил и чуму. Сбылось предсказание великого ученого.
Чума, естественно, не задержалась в Бомбее, беженцы разнесли ее по другим штатам страны. Общественность Европы и Индии требовала решительных действий против распространения смертельной для народов мира угрозы.
5 марта 1897 года в Бомбее был создан Чумной комитет с диктаторскими полномочиями. Комитет возглавил начальник гарнизона города генерал В. Гетакр.
Никакой заинтересованности к вакцине Хавкина он не проявил – массовые прививки населения казались ему слишком хлопотной затеей.

«Дезинфекция» по генералу была прежней: заболевших – умирать в чумные, грязные, загаженные тараканами и мухами палаты, родственников умерших – в гетто за чертой города, где чума мгновенно находила свою почву, пожарные трубы – для заливки жилищ карболовой кислотой. Разве что таких «спасательных» и инспекционных отрядов, которые обходили дома, стало несколько больше. Вот и вся профилактика, вся борьба с чумой. Причем жители города постоянно жаловались на грубость и жестокость инспекторов и солдат. Многих, не желавших переселиться в лагерь, просто жестоко избивали и увозили насильно. На такую бессмысленную жестокость генерал Гетакр не только смотрел сквозь пальцы, но и сам не раз руководил подобными акциями, опираясь на штыки армии.
И народ взбунтовался. Тысячи докеров Бомбея не вышли на работу. К стачке присоединились транспортники и лавочники. Город встал в параличе… Штыки против стачечников не помогли – 8 убитых и 27 раненых! Именно кровь, опасность еще больших волнений вынудила власть отменить некоторые особенно бесчеловечные меры…
Конечно же, доктор Хавкин по долгу службы входил в Чумной комитет Гетакра. Но генерал плевать хотел на мнение государственного бактериолога. Какие прививки? Это просто фокусы факиров. Да концентрированный раствор обычной сулемы напрочь пришибет всех бацилл до одной. Кто их видел, к тому же, – эти бактерии?
Трудное, невероятно трудное положение было в этой комиссии у посланца самой королевы, которая, всегда, впрочем, больше доверяла не врачам, а генералам, отчеты которых в Лондон о числе умерших и заболевших были, естественно, в разы занижены…
Ничего удивительного – такие ситуации всем нам хорошо знакомы и сегодня, когда коронавирус начисто уложил на лопатки всю традиционную медицину.
Мы знаем, Владимир Хавкин не был трусом. Он делал то, что порой не по силам самым отчаянным, самым решительным, самым смелым. Но резко выступить против «системы Гетакра» по чисто этическим соображениям он все же не мог. Не время.
Да, вакцинации были обучены несколько десятков врачей, при необходимости можно было резко увеличить выпуск самой вакцины. И все же, пока это был не развернутый против чумы фронт, а лишь отдельные его участки, получившие новое и сильное оружие…
И точечные победы на этой линии фронта однозначно готовили общество к пониманию необходимости действительно массовой вакцинации населения...
Только один пример. Среди английских владений в Индии затесалась маленькая португальская колония Даман. Всего несколько деревень, 10 тысяч жителей. Вот и там случилось то, что происходило вокруг – в Даман пришла чума. Пятая часть населения сбежала. Португальские войска оцепили деревни, английские солдаты образовали второе внешнее кольцо, оставив внутри него 8000 заложников, ожидавших своей участи.
Два индийских врача из группы Хавкина вызвались немедленно отправиться с приличным запасом вакцины в это чумное логово. 60 дней продолжалась их самоотверженное сражение с «черной смертью».
6000 человек побоялись принять в себя разбавленный чумной яд. Из них умерли 1482. Привились 2200 человек – умерло 36, всего полтора процента! Итог работы врачей потрясал – у непривитых вакциной смертность была в 15 раз выше!
Мир тоже следил за сообщениями из Дамана. Газеты писали: «Числа достаточно велики, чтобы исключить случайность. Это победа над чумой! Браво, Хавкин!»
Браво-то браво, а слова к делу не пришьешь – Индийская противочумная лаборатория по-прежнему ютилась на задворках медицинского колледжа.

Успех в Дамане и в других очагах чумы значительно подняли в Индии авторитет белого профессора «руси».
Число привитых в Бомбее тоже росло, открывались новые прививочные пункты. Но вот что было странным – все мусульманское население города, а оно весьма значительно, как и в других районах Индии, категорически отказывалось от прививок. Наотрез.
Мотив был понятным и простым: «Наша мечеть – это наша защита и наш госпиталь!»
Мечеть от смерти, конечно же, никого не спасала. Переубедить мусульман, верных заветам Аллаха, богатых и бедных, не удавалось даже известным врачам-индийцам. Наибольшая смертность от чумы была именно в мусульманских районах.
Побудить их к вакцинации мог только очень влиятельный человек, которому мусульманская община абсолютно доверяла.
И такой человек нашелся. Он сам приехал к доктору Хавкину.
Это был Кавалер Индийской Империи, один из самых богатых людей мусульманской общины Востока и Африки, 48-й духовный имам течения исмаилитов Его Высочество Султан Мухаммед Шах Ага-Хан III. Великим Имамом, духовным пастырем своего народа, он стал в возрасте 8 лет, сразу после смерти отца.
Исмаилиты – это мусульманская шиитская община, это вера, которая отстаивает достоинство человека как благороднейшего творения Аллаха. Исмаилиты внесли огромный вклад в развитие мусульманской цивилизации, и из их среды вышло немало выдающихся ученых, врачей, математиков, философов, астрономов.
Ага-Хан III получил прекрасное религиозное и светское образование, учился в Итонском Королевском колледже, из стен которого вышло 20 премьер-министров Великобритании, в том числе и нынешний Борис Джонсон. Арабский и фарси считал родными языками, свободно общался и писал на английском, французском, хинди и урду. К тому же, – известный спортсмен, неоднократный победитель различных дерби – знаток и ценитель лошадей, и в недалеком будущем – Главный представитель Индии в Лиге наций.

Вся Европа будет с непониманием обсуждать его периодические странные поступки: в 1936 году исмаилиты собрали для Ага-Хана столько килограммов золота, сколько он весил сам. В 1946 году его вес возместили уже бриллиантами – 96 килограммов, а спустя 9 лет – чистейшей платиной.
Как он не поперхнется таким сказочным богатством, что думает Аллах о такой сверхжадности своего наместника на Земле?!
В том-то и дело, что Аллаху было угодно такое деяние – так отмечались основные годовщины имамата Ага-Хана. Собранные на этих церемониях деньги он вкладывал в строительство дорог, новых школ и больниц в самых отдаленных местах, где жили исмаилиты. И не только в Индии. Для крестьян создавались кооперативы и кредитные фонды, которыми могли воспользоваться все труженики общины. Не раз Ага-Хан спонсировал крупными суммами Гарвардский университет.
Ага-Хан III был гораздо моложе русского доктора Хавкина. На момент их знакомства ему исполнилось 20 лет, и он только что вернулся из Африки, посетив там мусульманские общины своих приверженцев.

С доктором Хавкиным они сразу сошлись – два сильных характера, оба понимали, какая большая беда накрыла страну, осознавали и свою ответственность за жизнь миллионов людей.
Ага-Хан, после весьма продолжительной беседы с Вольдемаром Хавкиным, прекрасно понял значение противочумной вакцины для спасения своего народа…
Первое, что он сделал, увидев, в каких совершенно неприспособленных условиях работает посланник королевы Виктории, – передал под нужды противочумной лаборатории одну из своих роскошных вилл в Бомбее, выделил необходимые средства для увеличения штата сотрудников и приобретения всего необходимого...
Несмотря на молодость, Ага-Хан вынашивал и свои политические планы на будущее. Для этого ему нужен был подвиг, замеченный всей элитой Великобритании. И он его совершил. Сначала все 600 его слуг получили прививки Хавкина. Ни один из 600 не заболел чумой.
После этого Ага-Хан пригласил во дворец представителей всех исмаилитских общин Бомбея. На глазах у изумленной, замершей в страхе толпы, доктор Хавкин ввел Ага-Хану в живот несколько кубиков противочумной вакцины…
Пример был понят однозначно без единого вопроса – до наступления темноты сотрудниками доктора Хавкина были привиты все приглашенные на эту «медицинскую церемонию»…
Молва мгновенно разнеслась по городу, и уже на следующий день толпы мусульман двигались теперь уже к новой резиденции Хавкина, чтобы получить и свою долю спасительной от смерти вакцины. За несколько дней было сделано больше 11 тысяч прививок мусульманам из чумных предместий… Болезнь вскоре покинула эти районы.

Увидев, что глава шиитов Ага-Хан со своим народом, любит и оберегает его от «черной смерти», соседи-индуисты начали массово переходить в ислам.

Тут уже и вожди индуистов поняли, что могут потерять свою креатуру, и начали всячески уговаривать своих единоверцев принять в себя вакцину доктора «руси», которая спасет жизни им и их детям.
Продолжение следует.

ГЛАВА 8. СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Совершил ли 48-й имам исмаилитов Ага-Хан III подвиг? Думаю, что для того времени – да, бесспорно, совершил! И очень большой, потому что своим смелым поступком и примером спас от неминуемой смерти миллионы и миллионы индийцев.
Сегодня мы имеем более точные цифры – лабораторией Хавкина за 34 года со дня основания только в Индии были привиты от холеры и чумы (тем самым избежали смерти) более 33 миллионов человек. Сотни тысяч доз вакцин Хавкина отправлены в Европу, страны Азии и Америки, туда, где возникали очаги вчера еще неизлечимых болезней.

Во многом усилиями Ага-Хана III лаборатория была преобразована в крупнейший в Юго-Восточной Азии исследовательский центр в области биомедицинских наук.
В 1925 году он получил нынешнее название, известное во всем мире, – HAFFKINE INSTITUTE – ИНСТИТУТ ХАВКИНА.
Но вернемся к истории с Ага-Ханом, когда ему было 20 лет и он только что женился… Принимая вакцину от чумы, имам исмаилитов все-таки очень рисковал, и в случае неудачи мог оставить свою супругу юной вдовой.
Королева Виктория по достоинству оценила поступок своего подданного, осыпала его различными наградами и, в конечном итоге, ввела в правительство Индии.

Из креатуры Ага-Хана, которую он создавал и пестовал много лет в Западной Индии, выросла элита будущего независимого мусульманского Пакистана. Вот куда были нацелены планы Ага-Хана, когда он решил серьезно помочь русскому доктору из Пастеровского института.
Вольдемар Хавкин тоже получил свои высокие награды от королевского дома Великобритании. После вручения ему ордена Кавалер Индийской Империи к его имени прибавился титул «сэр». На торжественном обеде в Лондоне в честь награжденного сэр Джозеф Листер – cам известный ученый, создатель хирургической антисептики, назвал уже сэра Вольдемара Хавкина СПАСИТЕЛЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА…
В Индии же народ, наконец-то поверивший в действительно спасительную силу прививок русского доктора, массово, теперьужебезбоязни, повалил к прививочным пунктам.

Один из врачей-вакцинаторов Лестер Бирз так написал в своих воспоминаниях: «Я видел огромные толпы людей, которые с криком толкались вокруг прививочного пункта, срывая друг с друга одежду, желая скорее пробраться к врачу. Слава доктора “руси” в Индии была такова, что его почитали за великого волшебника и живого Бога».
Это правда, парнишку из местечкового Бердянска народ Индии называл и сегодня называет Махатмой. Великая душа – так переводится это слово с санскрита.
Но все это будет несколько позже. А пока работа, работа, работа… Доктора «руси» ждут и удивительные, совсем неожиданные встречи с врачами из России. Не в Париже, не в Лондоне. А именно здесь, в Индии, среди все еще бушующих очагов чумы и холеры…
И не без этого – ждет новое уголовное дело.

***
В 1897 году правительства ряда стран направили в Индию своих врачей для тщательного изучения методов борьбы с чумой – немцев, итальянцев, французов и русских.
8 лет прошло с тех пор, как лаборант зоологического музея Новороссийского университета покинул Родину – и вот теперь совершенно непредсказуемая встреча с земляками, в тысячах километрах от России. В составе русской делегации известные чумологи – харьковский профессор В. Высоковский и будущий академик, а пока 31-летний врач, Д. Заболотный.

При всей своей сдержанности Хавкин не смог скрыть счастья от общения с ними – как радовали его чистая русская и украинская речь, сколько нового узнал он о больших и малых переменах в России, о стремительном развитии в ней медицины… К сожалению, холера и чума бушевали и там.
В лаборатории Хавкина Заболотный и Высоковский присутствовали на многих вакцинациях, их вывозили в другие города, где действовали прививочные пункты.
Все члены иностранных делегаций получили полное представление о характере эпидемии и методах борьбы с чумой. Более того, когда русские врачи пожелали проверить свои привезенные сыворотки, Хавкин организовал им опыты в самом лучшем госпитале Бомбея.

Через некоторое время в Россию ушел подробный отчет о бесспорном успехе в Индии массового применения профилактической вакцины Хавкина с короткой припиской: «Английские врачи относятся к вакцине все же еще сдержанно...»
Из Петербурга приходит срочная телеграмма: «Незамедлительно запросите точную технологию производства и применения противочумной вакцины Хавкина».
По настоянию мсье Хавкина все необходимое было передано русским врачам совершенно бесплатно – доктор Хавкин возвращал свой долг матушке-России за полученное образование, за встречу с И. И. Мечниковым... Это был бесценный подарок Родине, которая стала ему мачехой, вытеснив за ее пределы. Это был чисто человеческий жест доброй воли бывшего народовольца, который, как в Индии, спас от смерти миллионы россиян, и этим хоть немного, но изменил мир к лучшему.

Вакцина Хавкина довольно быстро остановила чуму в России на всем протяжении Волги, дальше она не смогла прорваться. Стало ясно – «черную смерть» можно победить…
Хавкина очень порадовало сообщение, что в России, в Финском заливе, рядом с Кронштадтскими бастионами самый мощный форт крепости «Александр Первый» перестроен, переименован в «Чумной форт», который стал научным центром империи по изучению самых страшных инфекционных заболеваний.
В толстых каменных казематах, где недавно стояли орудия, теперь изготавливают противочумную «лимфу Хавкина». Это была третья в мире подобная лаборатория после Парижа и Бомбея.

Бомбей же стал мировым центром по производству спасительной вакцины. Каждую неделю сотни посылок с ней уходили отсюда в Париж, Мадрид, Лиссабон, Лондон... А сам метод борьбы с чумой врачи мира образно называли «хавканизацией».
В начале 1899 года впервые за многие годы работы в Индии доктору Хавкину удалось вырваться в отпуск, и он прибыл в Лондон. Прибыл не для праздного отдыха – у него был запланирован большой цикл лекций по вакцинации для студентов медицинских факультетов, сообществ врачей столицы, Глазго, Бирмингема…
И самое главное – выступление в Лондонском Королевском Обществе.

Его приезд в столицу Великобритании был широко отмечен в печати. Вот что, например, сообщила своим читателям «Вестминстерская газета»: «Сейчас поистине век молодых людей, и хотя доктор Хавкин уже сделал так много для профилактики самых опасных болезней, ему нет еще сорока лет. Будучи красивым, среднего роста и хорошо сложенным, он выглядит еще моложе. В его чертах нет ничего семитского, его никогда не примешь за русского еврея.
Его английский безупречен, хотя он говорит с небольшими запинками, как будто бы переводя со своего родного языка.
Держится он спокойно и серьезно. Все его поведение характеризуется скромностью, которая является признаком истинного величия...»
Тысячи простых англичан и европейцев через газеты передавали доктору Хавкину искренние слова благодарности за его подвижничество, за невыносимо тяжелую работу в тропической Индии во имя спасения туземцев и всех нас от страшного мора – чумы и холеры.

Но в газетах нет-нет и проскальзывали совершенно иные нотки: «Успешно борясь с инфекциями в туземных странах, белый человек может значительно упрочить там свое безусловное господство!»
Или вот еще: «Аборигены должны хорошо понять, что всегда будут находиться у белых в долгу за свои блага...»
Хавкину, конечно же, приходилось читать подобные расистские сентенции. Цивилизованная Англия недалеко ушла в этом плане от России, где, к великому сожалению, и сегодня имеет место быть великодержавный шовинизм по отношению к иным.
Естественно, во всех бедах России в первую очередь виновны евреи. Похоже, это уже сидит в генах. Кто сваливает свои нерешенные проблемы на других – всегда умственно недалек и морально ущербен. Такая страна – хоть Конституцию перепиши, хоть Министерство идеологии создай – никогда не станет Великой. Никогда!

Нет, в Индии, в лаборатории Хавкина, было все иначе: там все его сотрудники (индусы, европейцы) и он сам – доктор «руси» из евреев – делали вместе одно общее дело и все одинаково подвергались смертельной опасности. Им в голову не приходило разбираться, кто какой крови и цвета кожи… Это тоже говорит о том, почему лаборатория доктора Хавкина так быстро добилась общемирового признания.
Впрочем, и в Индии среди белых и индийских врачей нашлись люди, которые завидовали успехам Хавкина, даже не врача, а зоолога, и ненавидели его за это…
В прессе появились статьи, в которых открыто говорилось, что доктор Хавкин – агент России, и передал ей сверхсекретные, стратегические разработки по технологии производства вакцины против чумы.

Чиновники Индии и Британии, знающие суть дела, не обращали на это внимания: все делалось по закону, в рамках договоренности между государствами. Но враги, затаясь, ждали своего часа, чтобы нанести новый удар по русскому другу самого Ага-Хана.
Этот удар они нанесли ему осенью 1902 года. К этому времени резко обострились отношения между Россией и Великобританией. На Северных границах Индии то там, то здесь не раз вспыхивали вооруженные восстания местного населения против засилья колониальной администрации.
В боях с регулярными английскими частями участвовало 40 тысяч индийцев. Восстание удалось подавить большой кровью… Вице-король Индии лорд Керзон объяснял эти восстания против власти кознями русских, которые якобы хотели, не ограничиваясь Кавказом и Средней Азией, накрыть своей лапой уже всю Азию.

Территориальные стычки в горах Памира между русскими и англичанами, действительно, не раз случались. Но до открытой войны пока дело не доходило. Договаривались.
Антирусская истерия докатилась до Лондона. Посол России в Великобритании доносил в Петербург: «Все русское встречается враждебно, касается ли это назначений консулов или впуска русского сахара в Индию. Торговля нашим скотом резко ограничивается надуманными “санитарными” правилами. Препонам этим несть числа во всех сферах...»
Некоторые реакционные англо-индийские газеты вдруг обратили внимание на работу директора противочумной лаборатории в Бомбее. «Не исключено, – не раз намекали они, – что русский подданный, некий господин Хавкин, впрыскивает индийцам под кожу яд, чтобы подорвать доверие населения к английскому правительству, ослабить здоровье, уменьшить численность народа, и этим облегчить завоевание Индии русскими...»

Этот донос появился тогда, когда число прививок от чумы только в Индии превысило 4 миллиона, когда специальная комиссия из двух десятков лучших врачей, тщательно проанализировав состояние 120 тысяч привитых, вынесла свой окончательный вердикт: «...Если мы желаем освободить Индию от чумы, то следует воспользоваться единственным способом – привить весь народ».
Скажете, что обвинение, брошенное Хавкину, – бред?! Он же послан в Индию самой королевой Викторией, да еще в ранге Главного бактериолога?! Но именно этот бред и сыграл свою главную, роковую роль в аресте и обвинениях, предъявленных Хавкину. Случилось вот что.

В ноябре 1902 года в деревне Малкавала штата Пенджаб из 107 привитых от чумы 19 скончались, скрюченные мучительными многодневными судорогами. Диагноз был очевиден – столбняк. Возбудитель этой страшной болезни, парализующей все мышцы человека, был открыт совсем недавно, в 1883 году, русским хирургом П. Монастырским. Ага, русским… Вот в свою вакцину Хавкин и подмешал столбнячный яд, который сильнее яда гремучей змеи. А вместо себя послал в деревню доктора Эллиота, который ничего не знал про эту диверсию. Власть назначила для расследования специальную комиссию, Хавкина уволили, а саму лабораторию в Бомбее опечатали…
Следствие начало свой мучительный, долгий ход. Сам доктор Эллиот рассказал, что при вскрытии флакона вакцины на месте применения пробка горловины несколько раз проваливалась внутрь. Это, видимо, и нарушило стерильность сыворотки и привело к столь трагическим последствиям. Но его никто не слушал…

Комиссия пришла к выводу, что токсины столбняка попали в колбу с вакциной до того, как она была вскрыта в деревне. Стало быть, яд был занесен в нее в Бомбейской лаборатории, где посуда плохо стерилизуется при разливании из больших бутылей в транспортные флаконы.
Дело принимало совершенно непредсказуемый для Хавкина оборот, его могли осудить за умышленное разгильдяйство, приведшее к гибели 19 человек, и надолго засадить в тюрьму… После 11 лет труда и борьбы за здоровье Индии власть решила избавиться от того, кого народ колонии уже в открытую называл Махатмой.

На защиту Хавкина стеной встали многие известные врачи не только Индии, но и Англии. И все-таки доктор «руси» покинул страну. Окончательного решения своей судьбы он решил ждать в Лондоне… Компания завистников торжествовала не полную, но все же победу – враг сел на пароход и покинул пределы Индии. Судебная улита ехала очень медленно, несколько лет.
Провокация не удалась. Дело Хавкина, переданное колониальной властью Индии в Лондон для вердикта, полностью провалилось. Свое веское слово в защиту Хавкина сказал и член Лондонского Королевского общества, лауреат Нобелевской премии по медицине за изучение природы малярии и разработку методов ее лечения военный врач Рональд Росс.
Он родился в Индии, и после получения в Европе медицинского образования вернулся туда же, занимался изучением тропических болезней. Там, в Индии, он и познакомился с русским доктором Хавкиным. Почти ровесники, с общими интересами, они стали друзьями. Сам Росс переболел холерой и прекрасно понимал, какой великий подвиг совершил Хавкин для индийского народа.

В общем, Вольдемар Хавкин был оправдан по всем статьям обвинения. Только в 1907 году Правительство Индии сообщило сэру Хавкину, что он может беспрепятственно вернуться в страну для продолжения своей работы. Надо полагать, что после всего пережитого, после нескольких лет недоверия, унижений и обструкции, особого желания опять ехать в Индию у него все-таки не было.
Но он получил короткую телеграмму от Ага-Хана: «Дорогой Вольдемар, добро пожаловать в Индию!» Сотрудники его лаборатории и друзья тоже просили вернуться. Все это и решило дело – он был по-прежнему нужен Индии, и сэр Хавкин поднялся на борт судна, отходящего в Бомбей.
Но и власть все-таки не сдалась и нанесла русскому доктору очередной моральный укол – руководителем и директором лаборатории в Бомбее будет другой человек. Ну что ж, другой – так другой. Доктор Хавкин переезжает в Калькутту, забрав с собой самых преданных помощников…
Вольдемар Хавкин не мог не заметить, что за несколько лет его отсутствия Индия очень изменилась. Это была уже не терпеливая Индия, смирившаяся со своей колониальной судьбой. Из недр ее народа вырастали просвещенные лидеры, способные повести за собой огромные массы. Быть рабами, пусть и не в кандалах, народ больше не хотел, креп рабочий класс страны. В крупных городах проходили мощные экономические и политические стачки, случались уже и баррикадные бои.
Что касается холеры и чумы – коса смерти значительно затупилась благодаря принятым мерам по вакцинации и улучшению общей санитарии. Тем не менее, Хавкин прекрасно понимал и видел, что его вакцины пока только спасают простых людей Индии от неминуемой смерти, дают им право на жизнь, но не спасают ни от нищеты, ни от голода, ни от дикости. Спасая богатого для жизни, любви и радости, он, мсье и сэр Хавкин, дает бедняку только право на дальнейшее страдание.

Его друзья вспоминали, что с каждым годом Махатма Хавкин становился все более сдержанным и угрюмым… Какие тайные думы постепенно заполняли его душу, и почему взор его все чаще и чаще обращался к далекой Палестине, к Земле предков, в Эрец-Исраэль, куда со всех концов света, волна за волной, ехали гонимые погромами и ненавистью евреи?!

Глава 9. ВОЗВРАЩЕНИЕ К КОРНЯМ

Достигнув пенсионного возраста, в 1915 году доктор Хавкин покидает Индию уже навсегда и возвращается в объятую Первой мировой войной Европу.
Он хотел обосноваться в Париже – там Пастеровский институт, там он начал свой путь в науку, там может быть еще полезен…
Но Париж пылает от германских авианалетов и артиллерии, немцы почти в черте столицы…
Итак – Лондон, сразу посеревший и почерневший после начала войны. Лицо столицы было озабоченно и угрюмо. Британия и страны ее содружества сражались с Германией и здесь, на обширных полях, и в горах Европы, и в колониях на далеком африканском континенте. Смрадный дым войны расползался по миру…

Война – это не только убитые и раненые. Это жуткая и не менее страшная, чем сама война, окопная жизнь… Это жизнь под дождем и снегом, неделями без элементарной возможности хотя бы помыться. Это жизнь без нормального сна и питания, среди наспех вырытых зловонных клозетных ям, жизнь в беспросветной грязи среди потоков шныряющих траншейных крыс, отъевшихся трупами людей и лошадей. Это гнойник и рассадник всех болезней, которые известны природе, – брюшной тиф, чума, холера, гангрена, сепсис, сифилис, туберкулез, гнойные незаживающие раны всех типов.
Хавкин не может оставаться в стороне от всего ужаса войны, который переживают простые солдаты. Его опыт борьбы с инфекциями бесценен… Он надевает военную форму и разрабатывает план безоговорочной вакцинации всех, кто отправляется на фронты Европы, и особенно солдат туземных корпусов, плывущих в Африку. Зараза не должна косить солдат. Впрочем... как и пули.

У него свой фронт, не менее страшный и опасный, чем у солдат, наступающих по минному полю или телами прорывающих валы «колючки». Все, что наработала инфекционная медицина к этому времени, идет на защиту солдата. Хавкин испытывает и внедряет в практику вакцины и сыворотки других ученых из разных стран, совершенствует свои...
Эти прививки спасли за годы войны сотни тысяч, если не миллионы, жизней солдат. Порой искалеченные, но выжившие, спасенные в полевых госпиталях от паратифа, холеры и дифтерии, они обращались к доктору Хавкину и его коллегам со словами благодарности и признательности за труд медицинских подвижников...

Правительства Великобритании и Индии представили сэра Вольдемара Хавкина к весьма значительным по рангу военным наградам, но вовремя вручить их не смогли – сэр Хавкин сразу после того, как смолкли пушки, внезапно исчез. Почему и куда?
На Западе, где Хавкин провел большую часть своей жизни, много исследователей, которые серьезно занимались изучением огромного научного наследия ученого. Немало интересного накопали они и в архивах Министерства обороны Великобритании как раз за период Первой мировой войны. Одна из публикаций, возможно, проливает свет на внезапное исчезновение из Лондона бактериолога Хавкина.
Изложу ее очень коротко.
Да, Хавкин все годы войны занимался предотвращением инфекционных заболеваний в армии. Но у военного и политического руководства страны на него появились и другие планы…
В апреле 1915 года на фронте произошло неожиданно страшное – впервые в истории войн были применены отравляющие газы в качестве оружия массового поражения. Произошло это у небольшого бельгийского городка Ипр, который немцы никак не могли взять.
Однажды военные доставили к линии соприкосновения войск странные металлические баллоны, похожие на снаряды, но со шлангами. Около них суетились люди в масках и прорезиненных костюмах…
Когда ветер подул в сторону французов, были открыли вентили, и вал желтого газа медленно, клубясь, поплыл к окопам противника... 180 тонн смертоносного хлора вырвались на свободу из стальных застенков… Это было новое оружие, разработанное лауреатом Нобелевской премии по химии Фрицем Габером.
В стане противника началась паника, люди ничего не могли понять – они задыхались, слепли, получали страшные ожоги… И умирали в муках… 3000 солдат и офицеров погибли тогда от первой газовой атаки, 7000 ослепли или стали инвалидами.
Вскоре англичане и французы ответили немцам тем же. Началось состязание ученых – фосген, циклон-б, зарин, люизит… Какие красивые названия газов и их смесей! Названия разные, а суть одна – убить людей как можно быстрее и как можно больше.
«Тогда, под Ипром, – напишет потом военный историк Эрнст Фишер, – наука утратила свою невинность».
Очень точно и образно сказано. Раз война – не может быть никаких нравственных и моральных ограничений, никаких сдерживающих препон.
Элита британской военной разведки считала: если человек справился с холерой и с чумой, почему бы не попробовать запалить эти и другие страшные болезни в траншеях и в тылу противника? Идея бактериологического оружия витала в воздухе… Вспомним, ведь потомки Чингисхана делали нечто подобное у стен Феодосии еще в ХIV веке.
Ну а кто в Британии сегодня смог бы, бесспорно, осуществить такую идею, – тут вопросов перед военными не стояло.
И однажды Хавкина вызвали на аудиенцию к важному военному чиновнику.
– Верные нам люди в Германии сообщают, – начал разговор генерал, – что шпионы Кайзера пытаются разжечь в нашем тылу очаги сыпного тифа и холеры. Способны ли мы однозначно ответить им тем же? И если способны, как скоро можно это сделать, и какие средства понадобятся для подобного ответа рейху?
Генерал говорил без малейшей тени сомнения, что для сидящего перед ним человека в армейской форме, хоть и победившего холеру и чуму, военные интересы Британии важнее его прежних побед.
Ошибся генерал – младший по чину офицер слушал его речь с оторопью. Не для того он положил свою жизнь на алтарь науки, чтобы теперь обратить свои знания в оружие для массовых убийств. Нет, этому не бывать!
Да, порой, чтобы изменить мир к лучшему, нужно развернуться и уйти. Так сэр Хавкин – один из величайших бактериологов планеты – и поступил, оставив науку навсегда.

***
Я не знаю, что в этой истории придумано, что правда. Вся жизнь Хавкина показывает, что в подобной ситуации он бы поступил именно так. Проверить это трудно, и вот почему. Когда закрываются архивы – значит, власти есть что скрывать. Темные деяния политиков и военных стараются спрятать подальше. Но иногда тайное становится явью, и тогда рушатся устои государств, и с плеч слетают даже головы фюреров нации.
103 года прошло после окончания Первой мировой войны. Четыре поколения отделяют нас от того времени… Казалось бы, откройте все военные папки с грифами «секретно», дайте историкам, наконец, узнать правду о страшной трагедии начала ХХ века, результатом которой стала гибель трех империй. Увы, Великобритания недавно закрыла их еще на 50 лет. Сделала это и Россия. Значит, власти действительно есть что скрывать.
Так куда же исчез после окончания войны сэр Хавкин? Да никуда он не исчез. Ему почти 60 – возраст вполне солидный. После всех потрясений в мире он искал себе тихий уголок, чтобы спокойно осмыслить прошлое, подумать о дне сегодняшнем, заглянуть в будущее. Он не был затворником, но душа требовала хотя бы временного покоя. И такой уголок он нашел – в маленьком городке Булонь на Сене. Создатель отпустил ему еще 12 лет жизни.
Покоя не получилось. Все эти 12 лет были насыщены уже совершенно новым для него делом, далеким от микроскопа и сосудов с микробами, но так же наполненным заботой о благе людей.
Только теперь, в преклонном уже возрасте, он начал посещать синагогу и серьезно обратился к Богу отцов, которого отвергал в молодости, и о котором начал задумываться в зрелом возрасте.
В 1920 году Мордехай-Вольф Ааронович Хавкин вступил во Всемирный Еврейский Союз и стал заниматься благотворительностью. Как член его Центрального комитета, он много ездит по странам Восточной Европы и Прибалтики, изучает проблемы образования, здравоохранения и быта еврейских общин, защищает их права. Его усилиями было построено несколько больших школ-иешивов в Польше, Румынии, Литве, Венгрии, и создан специальный фонд для поддержки молодых дарований.
Хавкин никогда не ставил вопроса, что его средства помощи иешивам должны идти только на религиозное образование. Наоборот, он всячески поощрял введение в программы школ расширенных курсов по физике, химии, математике, биологии и обучению различным ремеслам – переплетчиков, часовщиков, столяров-мебельщиков, специалистов по выделке кожи и изготовлению обуви… Все это могло помочь выпускникам школы в будущем выжить в трудных жизненных ситуациях. Есть умелые руки и знания – на кусок хлеба семье и детям всегда заработаешь сам.

Перед уходом из жизни Владимир Хавкин вложил все свои немалые средства в ранее созданный им фонд, а завещал передать Иерусалимскому университету гигантский личный архив, который бережно хранится сегодня в его библиотеке и доступен абсолютно каждому. Это сотни писем на разных языках – обширнейшая переписка Хавкина с учеными, государственными деятелями и просветителями мира, многочисленные статьи в научных журналах и книги по вирусологии и пандемическим болезням. Это дневники, где подробно описан почти каждый день его научной жизни – что изучено, что сделано, какие опыты необходимо поставить завтра, кому срочно ответить на письмо.
Есть в архиве и совершенно удивительные документы, говорящие о широте его интересов. Вот, например, объемная работа «Учение Шопенгауэра. Опыт популяризации в истории философии». В пометках для себя он записывает: «Необходимо глубже ознакомиться с энциклопедией права и историей его, с духом восточных языков – еврейского, арабского и санскрита...»

Вот рукопись о проблемах подоходного налога, подробные примечания на французском к сочинениям Бальзака, много листочков на голландском – верная примета, что начал изучать и этот язык. Тетрадки, блокноты и блокнотики, исписанные ровным почерком, – как кирпичики его многогранной жизни.
Особый блок документов – его подробные репортажи во французских журналах о поездке в Россию в 1927 году по линии благотворительной миссии помощи общества «Джойнт», которое в годы Гражданской войны, открыв по всей России тысячи бесплатных столовых, спасло от голода миллионы и миллионы людей, прежде всего детей.
Он не был на Родине 40 лет. И это был десятый год правления большевиков.

В Одессе он посещает университет, где многое в его укладе положительно изменилось, открылся медицинский факультет, но давно нет таких, как Мечников и Гамалея. Вся профессура новая, неизвестная...
По Одессе безукоризненно одетого старичка-иностранца сопровождает 16-летний паренек, сын друга Ильи Ильича Мечникова, профессора Я. Ю. Бардаха – первого в России врача, испытавшего на себе пастеровскую вакцину против бешенства...
В последний день пребывания в городе Хавкин со своим восторженным гидом стоял на Приморском бульваре, у начала знаменитой потемкинской лестницы, где всегда чарующе пахнет морем и портом. У причала из трюма большого «американца» выгружали тракторы и автомашины.
Юный спутник Хавкина восхищенно сказал:
– Скоро мы будем делать это сами. Вон сколько заводов строится по всей стране!
Юноша оказался прав – в Бердянске почетный профессор многих научных обществ и университетов мира не нашел могилы своих родителей. На месте еврейского кладбища действительно строился большой завод.
И все-таки это была удивительная и полезная поездка по стране с новым строем, который провозгласил идеи социального равенства для всех граждан страны. Как мы все хорошо знаем, этот слепленный наспех нерушимый союз всех наций и народов после 80 лет правления коммунистов, после лагерного террора и выигранной с Германией войны ценой жизни почти тридцати миллионов человек, рухнул, как глиняный великан Голем. Тогда, в 1927 году, народ еще не предвидел страшного конца страны…
Хавкин встречается с видными деятелями советского режима, объезжает еврейские общества СССР, знакомится с их работой и проблемами. Маршрут гигантский: Киев, Кривой Рог, Крым, Минск, Бобруйск, Омск, Новосибирск, Барнаул, в котором жила его сестра после замужества.
Побывал он даже в еврейских колхозах со странными названиями: Сталиндорф, Лениндорф, Калининдорф… Но за этой глянцевой идеологической мишурой мнимого процветания еврейского народа он хорошо разглядел главное – чтобы выжить, не исчезнуть и не рассеяться окончательно по самым отдаленным закоулкам мира, евреям необходимо объединиться и создать свое, мощное и сильное во всех отношениях государство.
Хавкин постоянно и настойчиво выступал против ассимиляции евреев. В его архиве мы находим несколько раз подчеркнутые строки: «Всегда, чтобы я ни делал, я понимал, что бремя ответственности, которое несет мой народ, постоянно лежит и на моих плечах. Эта мысль была моей путеводной звездой в течение всей жизни...»
Задолго до того, как в мае 1948 года бело-синий флаг независимости Израиля поднялся над горами и долинами Святой Земли, Хавкин мечтал и с лидерами сионистского движения сделал многое для того, чтобы его гонимый веками народ, наконец, вернулся на свою историческую родину.
Как маленький штришок, вспомним историю его знакомства и дружбы с всесильным богачом, главой исмаилитов Индии, части Азии и Африки, 48-м духовным имамом Ага-Ханом III…

Тогда всей территорией Палестины владела Турция. Ага-Хан прекрасно знал султана Османской империи Абдулу Хамида II. Как-то в беседе с вождем исмаилитов Хавкин осторожно задел тему необходимости переселения евреев на Святую Землю – родину предков, создания там еврейских поселений, и, удивительно, нашел в своем визави полную поддержку этого великого и благородного плана.
В 1954 году Ага-Хан III издал книгу своих мемуаров. В ней мы находим интереснейшее продолжение того разговора с Хавкиным.
Оказывается, Ага-Хан не только поддержал устремления русского доктора на словах, но и предпринял конкретные шаги для их практического решения. Он подробно изложил Султану план Хавкина, который предусматривал выкуп палестинских земель вокруг Иерусалима влиятельными в мире и весьма состоятельными членами еврейской общины. Компактная еврейская автономия могла бы стать надежной опорой владыке османов на неспокойном Арабском Востоке.

Этот план был готов всемерно поддержать французский филантроп, предприниматель и банкир барон Эдмонд Джеймс де Ротшильд, который финансировал многие научные исследования и археологические раскопки в Египте, Сирии и в самой Палестине.
Именно Ротшильд помог тысячам евреев России переехать в Палестину после погромов 80-х годов XIX века и предоставил в их распоряжение первые 25 000 гектаров выкупленной им ранее земли.
К слову, подробнейшая переписка Хавкина с самим Ротшильдом сохранилась, но находится она не в Иерусалиме, а в отделе ценных рукописей библиотеки Уппсальского университета в Швеции.
Продолжу… Султан Абдула Хамид II не внял глубинным замыслам Хавкина, не осознал всей их политической и экономической выгоды для Османской империи. И поплатился. Как пишет Ага-Хан III в своих «Мемуарах»: «Среди всех ошибок последнего владыки Османской империи эта была самая грубая».
В 1909 году султан был свергнут с престола младотурками и отправлен в ссылку. А после окончания Первой мировой войны вся территория Палестины перешла под мандат Британии. И понадобилось еще много лет борьбы с нею, чтобы мир узнал о создании нового независимого государства Израиль.
Доктор «руси», Махатма Владимир Ааронович Хавкин не дожил до этого светлого дня. Он скончался в Швейцарской Лозанне 26 октября 1930 года, на 71-м году жизни.

***
Собирая материал о Хавкине, я наткнулся на интересную историю.
В 1985 году Индия широко отметила своеобразный юбилей – выпуск 100-миллионной дозы вакцин Хавкина против чумы и холеры, который как раз совпал с 60-летием основания Института его имени в Бомбее.
В этот всемирный научный центр на специальную конференцию, посвященную вкладу доктора Хавкина в медицину, приехали врачи и общественные деятели всех континентов. От Советского Союза не приехал никто. На торжествах в честь русского ученого не побывал ни посол страны, ни консул в Бомбее.
Собственный корреспондент Центрального телевидения СССР в Индии рассказывал в это время о жизни русских в стране Ганди и Неру, о любви к ней художника Н. Рериха. И ни слова о человеке, которого народ Индии называл Махатмой, так же, как и своих великих.
Журналист Борис Черняков – бывший рабочий знаменитого Путиловского завода – в недоумении обратился к собкору в Индии и к его непосредственному начальству в Москве, с вопросом, почему власть не хочет рассказать народу о великом русском враче…
Ответ, согласованный с идеологическим отделом ЦК КПСС, был до предела лаконичен: «Благодарим Вас за внимание к нашим телевизионным программам, но предложение Ваше считаем несвоевременным…»
Вот так – несвоевременным и все, нет смысла объяснять что-то неразумному...
Писатель Владимир Войнович тоже был удивлен, что имя Владимира Хавкина как будто умышленно замалчивается властью. Он описывает свой разговор с известным литературным критиком и редактором крупного партийного книжного издательства И. Сацем так:
– Я задал ему вопрос, почему на Западе выходят книги и статьи о великом русском бактериологе, а у нас полное молчание. Что ваши бесконечные переиздания полного собрания сочинений Ленина в 55 томах, которые никто не читает, что ваш Ленин по сравнению с Хавкиным, который разработал спасительные вакцины от смертельных болезней – холеры и чумы?!
– Как вы смеете так говорить? – заорал на меня Сац. – Сравнивать великого Ленина с каким-то Хавкиным – смешно! Ленин спас от чумы все человечество!
Я ответил:
– Ленин не спас человечество, а заразил его коммунизмом – еще более страшной чумой!

***
На этом подошел к концу мой короткий рассказ о человеке, который родился в Одессе, спас от холеры и чумы миллионы и миллионы людей по всему миру, в том числе и в России, но является в ней «самым неизвестным человеком». Так сказал о докторе Хавкине в 1892 году Антон Павлович Чехов.
К сожалению, так мы можем сказать о нем и сегодня.

Продолжение следует.

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!
У постоянного автора нашего журнала
Игоря Войтенко вышла из печати новая книга
«ЧЕРЕЗ ЖЕРНОВА ИСТОРИИ»
Книга состоит из двух частей. Первая — это сборник по сути детективных очерков о малоизвестных, больших и малых событиях в истории СССР разных лет, которые в той или иной степени вели страну к закономерному результату — её крушению.
Вторая часть книги — эссе о трудной судьбе выпускника Императорского Новороссийского университета, выдающегося  учёного еврейского происхождения, птенца Пастеровского института в Париже В.А. Хавкина, который разработал и испытал на себе первые  в мире  вакцины против страшных, неизлечимых ранее болезней — холеры и чумы и этим спас от смерти миллионы и миллионы жизней.
В книге 350 страниц, она хорошо иллюстрирована. Если Вы желаете приобрести это издание, свяжитесь, пожалуйста с автором по EMAIL: Igor Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript или направьте чек на 16 долларов (в эту сумму входят почтовые расходы) по адрес:
Igor Voytenko
P.O. Box 273023. Тамра FL 33688

За эту же сумму Вы можете приобрести и другие исторические книги автора: «Новая Земля. Объект 700», «Гомо сапиенс! Кто следующий?» и «В тени своего величия».
Не забудьте указать  № своего телефона или EMAIL.