Версия для печати

Соломонов суд

Автор: 

Эту бессонную ночь он провел на открытой веранде своего дворца. Конечно, как любой правитель, он далеко не всегда спокоен, но сейчас все складывается на зависть удачно. Мир восхищается им, императором Хайле Селассие, возглавившим сопротивление своего народа против итальянской оккупации. Война закончилась. Дуче повешен вниз головой его же соплеменниками, а Эфиопия выстояла и жива! Он много сделал для своей страны. Отменил рабство. Добился принятия Конституции. В народе его называют «Побеждающий лев из племени Иудова». Ему это приятно, но предмет его гордости иной. Он, император Эфиопии Хайле Селассие, представляет (страшно подумать!) двести двадцать пятое поколение рода, над которым время не властно. Рода царя Соломона и царицы Савской!



На лице появилась самодовольная улыбка, но он тут же себя одернул. После войны страна в упадке. Катастрофически не хватает еды. Ни дорог, ни техники. Крестьяне обрабатывают землю мотыгами, как тысячу лет назад. Все, однако, может измениться к лучшему. И очень скоро. Послы арабских стран, будто сговорившись, один за другим просят аудиенции. От имени своих правительств они обещают христианской(!) Эфиопии немалую помощь – дешевую нефть, продовольствие, возможно, какие-то кредиты.
В Европе говорят: «Восток – дело тонкое». Понимается подслащенное азиатское коварство, искусно проявляемое в любви, в дружбе, в политике... В самом деле, посулы арабов пропитаны прозрачными намеками. На любовь к Эфиопии и лично к нему. Ладно, сделает вид, что поверил. Но в этом мире за все надо платить, и дело здесь не только в цене. Если он примет их внезапно вспыхнувшую любовь, конечно же, двусмысленную, как все на Востоке, ему придется поступиться самым сокровенным.

Император стоит перед нелегким для себя выбором. Сделать его он должен этой ночью – крайний срок.

Он вспомнил – ровно двадцать семь лет назад, такой же ночью, за день до своей коронации, он с балкона своего дома поднял лицо к звездам. И вдруг... Как он раньше не заметил... В созвездии, которое в Европе называют «Волосы Вероники», загадочно мерцали две слившиеся друг с другом звезды. Они упорно не давали ему отвести от себя взгляд. И захватила его неотвязная мысль. Неужели... Неужели эта Звездная пара – души его безумно далеких предков? Неужели своим мерцанием они сигналят, что знают о нем? А может, он был в те минуты в бреду... С тех пор в периоды неопределенностей и сомнений он обращал лицо к ночному небу, к этой царственной парной звезде. И становилось ему потом легче проникать в замыслы союзников и соперников своей страны, с большей проницательностью относиться к советам своих министров и помощников.

Сегодня же все, казалось бы, ясно. Разве не дело говорят его министры на всех совещаниях – без того, что предлагают арабы, даже если наполовину врут, стране еще долго будет нелегко. Надо воспользоваться ситуацией. Министры говорили, а он молчал. Молчит и сейчас, обратив лицо к небу. И закрылись от усталости глаза, и стали появляться перед ним видения...
...Небольшое, с первого взгляда незаметное, скупого убранства помещение в глубине непередаваемо роскошного дворца царя Соломона, властелина Иудеи и Израиля. В часы, когда он в одиночестве пребывает здесь, служителям под страхом смерти запрещается приблизиться к этому месту. И не подозревают они, что в эти часы царь снова и снова постигал бездонный смысл Синайского откровения, тайну избранничества своего народа, которому самим Творцом были дарованы Скрижали Завета. Здесь же он тайно принимал тех, кто доставлял ему вести со всего мира. Наделенный Творцом высшей мудростью, Соломон говорил на языках всех племен и народов, животных и птиц.

Сейчас перед ним, закутавшись в свои широкие черно-белые крылья, смиренно сидит и докладывает его любимый черноглазый удод, соглядатай, которому царь верит безусловно.
– Царь, я сделал, что ты велел, и сейчас по Аравийской пустыне движется сюда караван из трех верблюдов. Я пролетел над ним и все разглядел. На первом восседает царица Савская. Два других навьючены драгоценными подарками. Караван сопровождают лучники на боевых конях. Каравану осталось три дня пути.

Соломон с трудом сдержал рвавшийся из его груди радостный возглас. Он был наслышан о красоте и обжигающей страсти чернокожей правительницы страны Савои, далекой от южных границ его царства. Ну и что? У него самого гарем из семисот жен. Не менее горячих. Есть еще триста наложниц. Был наслышан и о ее тайне, якобы врожденном уродстве ног, которое, при всем старании, ей не всегда удается скрыть. И все же... Почему он так часто ловит себя на неотвратимом желании увидеть ее? И это не всплеск похотливой страсти. Он живет со смутным предчувствием того, что ему предназначено совершить нечто очень важное, может, самое важное в своей жизни, и это непостижимым образом – для него самого! – связано с этой женщиной, с царицей Савской. Сколько раз хотел он бросить все и отправиться к ней, в столицу ее царства, Марибе, но не пристало царю великой державы первым наносить визиты. И тогда отправил он к ней своего верного удода. И летала птица над ее дворцом. Летала, летала... И царица поняла – ее приглашает сам... Конечно, странам всегда есть о чем договариваться, но только ли поэтому так радостно затрепетало сердце царицы?
«Еще три дня, – подумал Соломон, – что покажутся мне вечностью...»
– Я доволен тобой, удод.

Через три дня караван царицы Савской вошел через Яффские ворота в празднично украшенный Иерусалим. Люди пели и танцевали на улицах. Царица сошла на землю под восторженные возгласы толпы. Приближенные царя, а также прославленные военачальники сопроводили высокую гостью в отведенные ей покои царского дворца.
Вечером того же дня они подвели царицу к открытым дверям тронного зала. Она была одета в изящное желтое длинное, до самых щиколоток, платье из дорогого тонкого льна. С шеи свисал ярко-красный шелковый шарф. Перед ней легко плескались едва заметные волны широкого бассейна, в котором плавали разноцветные рыбки. В глубине зала на высоком троне о семи ступенях восседал царь. По сторонам располагались высшие сановники. Глаза их с жадностью скользили по ее ярким сочным губам, стройным грудям, крутым и зовущим бедрам, но взгляд задерживали на ее ногах ниже колен. Напрасно – непрозрачная была ткань. А царица, ничуть не смутившись, понятливо улыбнулась, высоко приподняла платье, вызывающе обнажив неровные, покрытые густыми волосами голени, и уверенно пошла по прочному стеклу, что покрывало водную гладь. Смотрите, любуйтесь! Хозяева замерли.

«Она перехитрила меня, – с восхищением подумал Соломон, – но и я кое о чем догадался».
– Величественная царица прекрасной Савои, – произнес Соломон, – мы счастливы принимать тебя в святом Иерусалиме. Я тронут твоими щедрыми дарами. Пожалуйста, займи свое место и расскажи о цели твоего визита.
Она изящно уселась в приготовленное для нее удобное кресло.
– О, мудрый царь! Я знала о красоте и силе твоей великой страны, но приехала сюда не из-за восхищения ее богатством, и не с просьбой о помощи. У меня тоже есть что предложить. Редкие дикие животные, слоновая кость, мирр, ладан, что дороже золота, особые специи, из-за которых в прошлом – ты знаешь – вспыхивали войны. Мне нужны боевые колесницы и много лошадей – у меня бунтуют северные племена, потомки Хама. И еще мне нужна медь из твоих медеплавилен в Тимне. Наши мастера изготавливают из них искусные вазы. И еще я хочу, чтобы ты обезопасил наши торговые караваны, что следуют в Персию по пути вдоль Мертвого моря.

Воцарилась тишина.
– Я услышал тебя, царица, – заговорил, наконец, Соломон, – нам нужны надежные союзники. Савоя станет одним из них. Может, самым важным. Переговоры скоро продолжат наши с тобой сановники. А сейчас мы вдвоем проедем по ликующему в твою честь вечернему Иерусалиму, и ты увидишь Храм, возведенный мною по велению Всевышнего.
Они вернулись во дворец, когда на небе появились первые звезды. Прежде чем войти в свои покои, царь призвал пожилую служанку и сказал: «Передай царице мою просьбу – пусть снимет свои уродливые чулки с ног своих. И приведешь ее ко мне».
...И вошла она к нему обнаженная, свежая, окутанная неземной красотой.
– Почему ты уродовала себя?
– Из-за тебя, царь.
Соломон широко открыл глаза. Один раз она разгадала его хитрость. Что теперь?
– С молодости я была наслышана о твоей мудрости и богатстве. Мне хотелось на себе испытать твою мудрость. Сегодня, наконец, я это сделала. Но мир был полон слухами и о твоей мужской силе. Семьсот жен! Триста наложниц! Тысяча женщин! И все равно меня влекло только к тебе. Я придумала это уродство, с ним я спала с разными мужчинами, и меня забавляло, что, видя это, все равно пылали страстью ко мне. Я жила мечтой – в своей первозданной красоте предстать только перед тобой. Я желала стать твоей тысяча первой женщиной. Единственной и самой любимой.
– Ты можешь стать ею сейчас, – горячо произнес царь.
– Нет, Соломон. Мне был сон. Мне было явлено, что самая большая твоя любовь уже родилась. Придет время, и ей, ей! ты споешь свою самую прекрасную в мире песнь.
– Я склоняю голову перед тобой, – он крепко обнял ее.
– Не спеши, – прошептала она, – хочу продлить волшебное предвкушение, – и они медленно опустились на ложе. И была ночь, ради которой стоило родиться и жить. В одну из коротких минут отдохновения она спросила:
– Соломон, не откроешь ли мне тайну твоего морского пути в загадочную страну Офир?
Царь тихо засмеялся.
– Женщина есть женщина. Самые важные для себя вопросы она задает на ложе любви. Царица, это не моя тайна. Это тайна моей страны. Она ревниво бережет свои интересы. Еще приблизься – я сгораю от любви к тебе.

Они очнулись поздним утром.
– Сбылась моя девичья мечта – я познала тебя, самого мудрого царя и самого сильного мужчину. Блуждаю в мыслях – что для меня важней. Был у меня муж, казалось, что люблю его, но не была ему верна. Соломон, скажи, почему в любви так сладостен грех измены?
– И дьявол любит поразвлечься, – сказал он, и легкая тень пробежала по его лицу – вспомнил печальную историю любви своих родителей, царя Давида и прекрасной Вирсавии.
– Сегодня, как только солнце повернет к горизонту, я отправляюсь домой. Неспокойно на моей северной границе, да и во дворце не все любят меня так, как я бы этого желала. Требуется мое присутствие.
– У тебя будет хорошее царствование. Я это вижу. Но есть нечто более важное для нас обоих. Самое важное.
– Говори.
– Через девять месяцев у нас родится сын. Ты сделаешь ему обрезание по иудейскому обычаю – мое семя! – а когда ему исполнится тринадцать лет, пришлешь его ко мне. Мы с первосвященниками справим его совершеннолетие, и я помажу его на царство. Мне дано много видеть и знать, и мне открылось – придет время, и родственные тебе племена переселятся на эфиопские земли. Наш сын станет там царем, и от него пойдет наш с тобой царский род, которому суждено будет пережить века и тысячелетия.
– Твои слова мне слаще меда.
– Наша встреча случилась по воле неба. Наследник моего престола Реховам, как ни больно мне об этом говорить, после моей кончины погубит страну. Заносчив и недалек умом. Тем временем на Востоке уже точит мечи злобный Вавилон. Его полчища ворвутся в Иерусалим и разрушат Храм, где хранятся Скрижали Завета, великое достояние моего народа. Я дам нашему сыну эту святыню, накажу спрятать ее в надежное место, и пусть она хранится там до полного восстановления моего царства на этой земле и возведения нового Святого Храма.

В тот же день караван царицы Савской, груженый щедрыми дарами, отправился в обратный путь.
...Император в полузабытьи вздрогнул и закричал.
– Скрижали Завета находятся в тайнике монастыря Аксума, и ни одному смертному в этом мире нет к ним доступа! Но какое решение принять мне сейчас?
И тут караван царицы внезапно остановился. Она повернула к нему свое прекрасное лицо и шепнула: «Соломонов суд!»
В это мгновенье наступивший рассвет поглотил звездное небо. Император очнулся и открыл глаза. Почувствовал прилив сил. Суд! Соломонов суд! И он произведет его здесь и сейчас!

...Он открывает виртуальное заседание суда. Перед его взором – две отчаянно противоборствующие стороны. Слушаются заявления каждой из них по поводу Резолюции Организации Объединенных Наций о разделе Палестины на арабскую и еврейскую части. Ощущается присутствие публики, стран – членов ООН, которые исходят от любопытства – каково будет решение потомка великой династии. Слово арабской стороне.

– Мы категорически против принятия этой Резолюции. Палестина принадлежит только арабам. Никогда на этой земле не существовало никакого еврейского присутствия. Не было ни Израильского царства, ни царя Соломона, ни Храма. Поэтому мы уверены, что великий Хайле Селассие, – послышались многозначительные нотки в голосе их представителя, – все знает, все понял, все помнит, и его страна не будет голосовать за принятие этой Резолюции.
Конечно, он все знает, все понял и помнит. Все их посулы и намеки. Однако во всех ситуациях его великие предки прежде всего заботились об интересах своих стран. И он, их далекий наследник, такой же. Поэтому не отдаст он свой голос за принятие этой Резолюции. Совершенно нежелательно восстанавливать против себя арабский мир.

Слово – еврейской стороне.
– Мы вынуждены в тысячный раз опровергать мистификации и лжесвидетельства арабских экспертов по древней истории нашей исторической родины. И мы это сделаем.
«Конечно, сделают, – подумал император, – убедительно сделают. Но мне хочется кое-что добавить и от себя. Совсем не секрет, что дух великого Соломона и его сына Менелика, первого царя древней Эфиопии, жив и поныне. Эфиопия – единственная в мире страна, где православные христиане совершают обряд обрезания на восьмой день после рождения младенца, почитают субботу наравне с воскресеньем, следуют основным правилам кашрута... Стало быть, Эфиопия, где я, Хайле Селассие, представляю династию царя Соломона и царицы Савской, ни в коем случае не будет голосовать и против принятия этой Резолюции». Император преисполнился радостью. Он произвел суд по образцу своего предка! В то безумно далекое от нас время приговор царя озлобил лгунью, зато восторжествовала справедливость, и ребенок остался со своей родной матерью! Соломонов суд! Сейчас он, император Хайле Селассие из легендарной династии совершил свой Соломонов суд, и немедленно огласит приговор.

Он поднял трубку стоящего рядом телефона.
– Соедините меня с Нью-Йорком, с резиденцией Эфиопской делегации при ООН.
– Я слушаю Вас, мой император, – прозвучал в трубке голос постоянного представителя Эфиопии.
– При голосовании Резолюции ООН о разделе Палестины – Эфиопия воздерживается. Что? Знаю, в данной ситуации каждый воздержавшийся голос идет евреям на пользу. Для них главное – чтобы не поступали голоса против. На этом и основано мое решение. Знаю, арабские страны будут очень разочарованы, но открыто вредить нам не решатся. Мы же воздержались! Лишимся обещанной помощи? В любом случае – ты уверен, что они поторопились бы нам ее оказать? Или ты не знаешь нравы наших друзей с Ближнего Востока? Это тысячи лет назад можно было верить властителям на слово – без протоколов и магнитофонов, – но не сегодня. И потом...
Наступила пауза.
– Мой император, вы хотите сказать, словами Евангелия – «Не хлебом единым»?
– Считай, что я тебя сейчас не услышал. На будущее даю хороший совет. Никогда не показывай властителям, что читаешь их мысли. К добру не приводит.

Стоял день 29 ноября 1947 года. Нью-Йорк. Организация Объединенных Наций после бурных дебатов большинством голосов приняла историческую Резолюцию о разделе Палестины на еврейскую и арабскую части. Через полгода на еврейской части Святой земли было провозглашено возрождение Государства Израиль. Сегодня там проживают тысячи выходцев из Эфиопии, считающих себя евреями.
***
28 августа 1952 года, после совершенного в Эфиопии прокоммунистического переворота, император Хайле Селассие умер при загадочных обстоятельствах. Похоронен в соборе Святой Троицы в Аддис-Абебе. После его смерти главой императорского дома стал внук Хайле Селассие, принц Зеры Якоба Ахма Селассие. Он мечтает о возрождении своей уникальнейшей в мире династии. Часто повторяет слова из Талмуда: «То, что подвластно времени, не дано сотворить разуму». Оно и решит.

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии