Версия для печати

Записки Путешественника

Автор: 

В качестве вступления к моим «Запискам путешественника» процитирую поэта-шестидесятника, интересного и смелого человека, Евгения Евтушенко:
«Больше всего, что я ненавидел в своей жизни, это было мучительное чувство, что я не могу поехать. Вот если захочу - поехать. Не только я, а вообще все не могут поехать в тот же самый Париж и куда угодно. А вот - получилось! Сейчас, при всех недостатках и ужасах нашей жизни в России, от которых болит душа, мы часто не замечаем, какой всё-таки путь прошли вперёд. И не помним, какой вклад внесло поколение шестидесятников. Я горжусь, что принадлежу к этому поколению».
Хочу здесь заметить, что о сегодняшней России я много не знаю. Но без всякого сомнения скажу, что вот эта свобода передвижения, открывшаяся в последние годы перед её людьми, даже просто шансы поехать за куда-то за границу - уже великая вещь. Несравнимая с шестидесятыми годами, когда я, как и поэт, чувствовал, что
Границы мне мешают...


Мне неловко.
Не знать Буэнос-Айреса, Нью Йорка...
Хочу шататься, сколько надо, Лондоном,
Со всеми говорить - пускай на ломаном,
Мальчишкой на автобусе повисшим
Хочу проехать утренним Парижем!

Под звон подковок — по волнам моей памяти
… Мне действительно повезло в жизни. Или жизни повезло со мной?
Помню, как часто в детстве мама, ласково поглаживая мои растрёпанные волосы, говорила: «Hу, ты всегда находишь приключения на свою голову, даже на пустом месте!» Конечно, для неё «пустым местом» был не только наш двор, где я весело проводил время вместе с друзьями, но и наша лестничная площадка, и пляж, и многие другие места… А мне хотелось, чтобы она так же смотрела и на мою школу, но – увы! Лишь для меня школа уж точно была пустым местом. Но опять же: может, я – для школы?!

...Наступило время, когда у меня всё больше растёт желание попытаться воссоздать мои самые интересные жизненные приключения. Знаю, что это будет нелегко. Придётся просить помощи у Аэлиты и Рафаэллы — верных спутниц на моих бесчисленных маршрутах. Но многое смогут мне напомнить и безмолвные свидетели моих похождений: верные ковбойские сапоги, кожаные джинсы, чёрные майки, модные галстуки, всякие кольца-браслеты и многие другие атрибуты путешественника-авантюриста, который всегда и всюду оставался в душе рижанином...

Мои истории будут разными, как и места, где они происходили, ситуации – грустными или смешными, повествование – неторопливым… Так что приготовьте себе кофейку, садитесь поудобнее – я снова приглашаю вас в своё нескучное прошлое.
Вполне логично вести счёт моим путешествиям-приключениям со времени отъезда из Латвии. После моего «вызволения из страны светлого будущего», совершённого президентом США Никсоном, началась моя (как приятно это сказать!) зарубежная Одиссея. И как видите, она уже в два раза превысила продолжительность времени, прожитого почти безвыездно в Риге! Поэтому и начну свой рассказ с момента расставания с родным городом.
А потом буду описывать всё, что мне скромно напомнили, чуть поскрипывая, мои мягкие чёрные кожаные джинсы и, мелодично позвякивая, ковбойские сапоги с подковками... 



"Never give up on what you really want to do.
The person with great dreams is more powerful
than the one with all the facts..."

Albert Einstein


«Пересадка» в Вене

Все невероятно нервные трудности отъезда, все перeтрубации и проблемы, с ним связанные, сжатые кулаки – всё это позади... Оседлав свою мечту, рижские штатники начали разлетаться по миру. 1972 год был для большинства из них ключевым в решении вопроса «ехать или не ехать». Помните крылатую фразу советского писателя соцреалиста Николая Островского? Кто-то из штатников, наверно московских, переделал её так: "Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо ТАМ".
В том году в Москву приехал американский президент Ричард Никсон. И за то, что меня убрали из Риги быстро, – спасибо ему! Я ведь был в его списке нескольких сотен людей, давно просивших «сжальтесь, отпустите!» Многие из рижан, родившихся после войны, стояли тогда перед выбором: строить жизнь в Риге, приспосабливаться к условиям или сделать шаг к свободе, чего бы это ни стоило. Возраст толкал к решению! Одни, приняв решение уехали именно тогда, другие позже. Но я думаю, что именно 1972/73-й год был решающим. Продолжать игру в штатники, или самому оказаться среди людей совершенно другого мира? Но как всё-таки не хотелось превращать фантазию в реальную жизнь! Мы знали, что, решительно сказав: «Уезжаю!», должны будем попрощаться с нашей беззаботной жизнью, с привычным домашним уютом – начнётся что-то совершенно не известное, весьма трудное и уж точно трудовое.

Со смертью мамы меня в Риге больше ничего не держало. Как бы ни было страшно, – да, именно страшно было сделать шаг и сказать себе: «ЕДУ!», – я всегда знал о себе одну важную вещь. Когда трудно и надо, я всегда был сильнее, умнее, целеустремлённее. Мне нужна была перемена в жизни. И – лишь в Америку! Почему? Дочитав до этих строк, ответ вы уже знаете, не буду повторять. Мои письма со словами просьбы «Помогите, чтобы отпустили!» Аэлита в Америке отправила разным конгрессменам, ничего политического в их содержании не было – просто «Хочу быть в Америке!» Может, как я узнал о том, что совершенно определённо скоро уеду, я уже рассказывал, но здесь необходимо коротко повторить.
…Солнечный день. Выхожу из парадной, иду в сторону улицы Суворова. И вдруг слышу, как с противоположной стороны улицы знакомый парень Фимка орёт: «Яшка, ты в списке!». Я перехожу дорогу: «О чём ты кричишь?». С трудом верится в только что услышанное. Неужели? Я… ОВИР…  в списке?!
В кабинете вижу женщину в очках, с лицом генерала. Повышенным тоном она мне говорит: «Или вы отказываетесь сейчас же, или уволим с работы тебя, отца и брата!» Меня к этому моменту жизни уже на горло не возьмёшь – я вежливый и спокойный. «Брат? А где он? Отец от меня отказался давно, а меня увольняйте хоть сегодня!» Вы не представляете, как закрутилось колесо с той минуты – как автогонки! Из этого сатрапа советской системы полилось как из американского рога изобилия, правда, содержание отнюдь не американское: «Выгоним в шею! Будешь там жалеть! Здесь тебе всё дали! Заберём! Родина – мать, назад не пустит; берёзки никогда не увидишь! Не стыдно перед страной, взрастившей тебя? Диплом не получишь, лишим профсоюзно-рабочего стажа! Мы тебе покажем! Багаж – одна сумка!»

Я пытался не думать обо всём дорогом и близком: дом, родные, друзья. Именно сейчас то, что я долго держал в себе, и понадобилось! Твёрдо и бесповоротно. Была страшная внутренняя боль от скорого расставания, не покидали сомнения и грусть, но тот Яков упорно твердил про себя: «Всё пройдёт, заживёт, это молодость и слабость, на горизонте новая жизнь, не оглядывайся...»
Герой-то я герой, но стало страшно до ужаса. Не из-за слов этой бабы в погонах, а из-за осознания того, что отрезаю всё. А ведь это всё состояло из кажущегося в тот момент очень важного и не очень: папа, книги, друзья, моя комната, брат, магнитофон, город, девушка… Вот в таком вихре закружилось всё в голове! Ведь я должен был сделать самый решительный шаг! Это тебе не от КГБшника из гостиницы «Рига» бежать! И хотя Америка всегда была для меня магнитом, сделать шаг ей навстречу, тем более одному?..
…Оставались считанные дни до отъезда. Все инструменты и разные полезные штучки с моего рабочего стола раздаю коллегам, ненавидящим меня, «предателя Родины». Но каждый из них, в складском помещении, в стороне от посторонних глаз, обнял меня и, кто дохнув мне в лицо перегаром, кто коснувшись моей щеки своей щетиной, пожелал мне удачи и счастья в «моей Америке».
Друзьям раздаю, немного жалея, конечно, свои фирменные вещи. И тут все узнали, что у меня-то фирменного не так уж и много! А всем казалось, что у меня всего навалом! Раздал книги, журналы, сигареты, «мурзилки» (так мы называли журнальчики с голенькими девочками). Ведь взять с собой я могу лишь минимум. Оленьке, модной такой юной подружке-штатнице обещал мои джинсы фирмы “Lee”. Бросил их из моего окна на пятом этаже, и они повисли на троллейбусных проводах! Но дворник за «рупь» их снял и отдал подружке.

«Только ручная кладь!» – звенело в моих ушах. А я даже не знал, что брать с собой. Лишь необходимое, но что же необходимое? Kак трудно буквально последние часы находиться в доме, где прошла твоя жизнь, и быстро решить, что можно уместить в сумку! «Бессовестная власть!» – как вспоминаю всё пережитое тогда, то просто ненавижу! Беру фотографии, мелочи, к  которым привык: маленькая мраморная уточка с моего стола, вся исчерченная мною… Сую в сумку нейлоновую рубашку, купленную у Юла Кузминова, и галстук «Трeвира» – не мог я, болван, расстаться тогда с памятью о юных пижонских годах… Припрятываю поглубже ещё одну дорогую мне вещицу – малюсенький стеклянный жёлудь с пластмассовыми листиками, в нём остатки духов – как будто беру с собой милый, неповторимый запах дома, мамы и Риги… Да-да, эти полувысохшие духи с дубовыми листочками и есть для меня реальная, живая память о доме...
Юлу в последний вечер пообещал: всё сделаю, чтобы ты тоже оказался в Америке! Забегу на шесть лет вперёд – я выполнил то, во что никто в тот момент не верил! А он всегда верил. Как и мой папа, с которым у меня были сложные отношения, обнял меня крепко в последний момент и сказал: «Я верю, что увижу тебя снова!»

Вокзал… Наступает самый тяжёлый момент. Слова все уже сказаны. Как говорится, долгие проводы – лишние слёзы. Вот я уже в поезде. За окном как будто в тумане растворяются знакомые лица, улетает перрон... В этом отдельном вагоне для «отрезанных Родиной» и отказники, страдавшие в ожидании отъезда много лет, и диссиденты, некоторые с семьями. Все едут в Израиль, через Вену. Каждому своё! Желаю вагонным попутчикам удачи, но их отношение ко мне запомню навсегда.
…Пограничная станция, кажется, Чоп. Оттуда – в Вену, таков маршрут. Последние проверки, дозволенные мне доллары пограничник сосчитал. «Золото, серебро?» Ответить просто, у меня даже «разрешённой нормы» нет. «А на шее?» – А там у меня на тонкой серебряной цепочке маленький магендовид, мной самим сделанный. «А это?» – указывает на чайную ложечку. Во всех еврейских семьях всегда были такие, с выгравированными переплетёнными древнееврейскими буквами. Маленькая и древняя. Я пытаюсь обьяснить, что это и всё из «ценностей», что я имею! Так этот зверь, одетый в форму зверской власти, рычит мне: «Выбирай одну вещь! Обе нельзя». Спорить? Спорили с ними с 1917 года, и спорщиков нет в живых... Оставляю магендовид, а зверь спокойно бросает ложечку в груду отобранного, сворованного, награбленного. Для них – это металлолом, на водку и ракеты. А для нас – малюсенькая память о прошлом, семье, традиции. Вещь, прошедшая гетто, видевшая горе горькое и спасшаяся от зверей, но всё же погибшая от их же рук.
(Нравится ли вам, читающим, моя гранитная философия, или нет – читайте: эта власть для меня лишь ненамного лучше фашистской. А если вдуматься серьёзней, то и похуже. Гитлер своих в лагеря не отправлял и к стенке не ставил. А Сталин – двадцать миллионов. Факт неоспоримый. В наши дни – точный).

…Hа вокзале в Вене произошёл довольно интересный случай. Hас, полсотни эмигрантов, радушно встретил человек неопределённого возраста, бойко говорящий на русском языке. Тут же на перроне проводится опрос о родственниках, сверяются анкеты. Доходит очередь до меня.
– Яков, у нас почему-то нет никаких израильских запросов на тебя, хотя, я уверен, у тебя там есть родственники!
– Я в Америку хочу поехать! К родственникам в Израиль потом, – ответил я, считая, что это вполне логично. Но такой мой ответ просто нокаутировал и взбесил встречающего.
– Подожди минуту!
И к моему удивлению, подозвав всех остальных, приехавших вместе со мной, он обращается к ним с поразительной речью, адресованной в первую очередь мне:
– В нашей сплочённой группе патриотов Израиля есть люди, которые не хотят пережить великий момент возвращения на родную землю. Людям, которые ни во что не ставят еврейскую историю, традиции и исторический долг, им должно быть стыдно!
И при этом показывает пальцем на меня. Я… поражён пропагандой. Откуда этот бред агитационный? Все вокруг смотрят на меня, и я вижу в их взглядах и недоумение, и порицание. В голове моей начинают тесниться противоречивые мысли... Просто не знаю, что же делать. Действительно, как-то неудобно, может, сначала поеду вместе со всеми в Израиль, а потом в Америку? Уже почти решил сделать так, но мой мучитель не останавливается. Осуждение, нотации, нажим – хоть на колени перед всеми падай! И вдруг в моей голове будто лампочка вспыхнула! Ведь я всё это слышал всего лишь неделю назад, но только в СССР, думая, что в последний раз! Как и во все предыдущие годы, мне в лицо бросали те же слова и упрёки, даже перед самым отъездом продолжались агитационные атаки. А сейчас я уже на Западе, в Австрии, и дурной сон как будто продолжается. Должен же я иметь выбор?! Неужели и здесь «агитатор» будет меня мучить теми же способами?

Я взял свою сумку и отошёл в сторону. Багажа у меня нет – буду сидеть и ждать, он же должен отдать мне бумаги… Все мои попутчики пошли к автобусу, я остался один и, конечно же, нервничаю. Вокруг всё совершенно незнакомое, новое. Но решение мною принято, и я ему не изменю. Вот, наконец-то, подходит «встречатель» и хмуро говорит: «Как ты можешь так поступать?!» Расстроил я его или развеселил – до сих пор не знаю, ответив так: «Если бы ты обнял меня за плечи и по-человечески сказал: “Поезжай в Израиль к родственникам, а потом в Америку”, я бы точно так и сделал бы. Но ты как коммунист понёс: ”Один! И против всего коллектива?!” Я такое видел и слышал много раз там, но не поддавался нажиму, а здесь тем более не поддамся!» Он задумался, улыбнулся и решительно сказал: «Пошли!» Недалеко от вокзала он посадил меня на такси, дал шофёру инструкции на немецком, а мне на прощание сказал: «Он отвезёт тебя в американское посольство, я знаю, что ты в их списках есть, они тебя ждут. Счастливо, Good Luck!» Так я впервые прокатился в «мерседесе» ...

Американское посольство поселило меня в маленькой комнатке вместе с одним странным, но интересным, вечно пишущим, разговаривающим и курящим человеком с удивительной фамилией – Есенин-Вольпин. Оказалось, он – внук Есенина, и так же, как я, ждёт следующего «этапа» – в Италию, затем в Америку. Но, как я узнал, его, по-видимому, американцы сразу отправят в Америку, – всё-таки учёный с мировым именем! Есенин-Вольпин… Oдин из диссидентов, пытавшихся доказать незаконность советской власти! Советы депутатов его доказательство подтвердили, выслав его из тех родных для сердца мест, где его дедушка всякими «Ты жива ещё, моя старушка?» дописался до такой любви к советской власти, что покончил с собой! Я ему прямо говорил: « У вас что, математическая формула на доказательство незаконности есть?!» Он внимательно выслушивал мои гипотезы по уничтожению советской власти моим, Яшиным путём. И не соглашался. То упрекал: «Вы, Яков, слишком жестоким путём идёте», то предостерегал: «Разве это можно? Это же будет так, как сами советские делают!»

Долгими были наши вечерние беседы. Я его часто возмущал, заставлял задуматься или смеяться. И… терпел полуголодное существование, так как я, рижский штатник, мои первые деньги, выданные Американским посольством на еду, потратил на какие-то тряпки (сейчас уж не помню, какие). Мои первые, официально купленные на Западе вещи!!! Вы понимаете, что это значило??? Так что придётся теперь довольствоваться хлебом с сухой колбасой да водой – как-нибудь дотяну до следующего пособия! А сухая колбаса откуда? Да очень просто: в нашей комнатке на оконной ручке висел оставленный каким-то жившим там до нас «изгнанником» кусок колбасы. По твёрдости она уже не уступала камню. Но ничего, вкуууусно было!
Приехав в Вену, я подписал документ – обязательство оплатить все расходы на моё содержание, транспорт и т. д., затраченные правительством США. Я это всё компенсировал за первые два года жизни в Нью-Йорке! Так должны были делать тогда люди, приезжавшие в Америку!

Всегда могли быть причины не уезжать, и все тогдашние препятствия, даже в моём случае, были весомыми. Слышал даже от людей такое: «Тебе легко – терять нечего!» Значит, в их глазах всё «моё» представлялось так: папа – неважно; брат недавно женился, с грудным ребёнком – ну и что, наплевать! Друзья, дом, мама только умерла, и мне дано 48 часов без багажа валить – всё мелочи жизни! Как вы думаете? Я не человек? Мог, конечно, отказаться – этого от меня многие друзья и КГБ ждали, так как знали, что мне не так уж плохо в Риге живётся. Но я решил бесповоротно! А то, что потом пришлось мыть машины, качать бензин, заниматься тяжелейшим физическим трудом, – это что, было легко? Никто вокруг по-русски в то время ни слова. А я по английски лишь «Хелло!» Но я верил в Америку, хотел там жить и твёрдо знал – это моё! Как кому-то Израиль, Россия, Латвия, ЮАР… Наша жизнь – это серия решений. Ни дети, ни родители – никто в моём случае не задержал бы меня с отьездом, ничто бы сыграло бы роли! Я думал лишь о будущем, речь шла о самом главном – построить свою жизнь за океаном! И «чтобы не было мучительно больно», надо действовать чётко, без занудства и страха, делать всё, чтобы осуществить мечту. А получится или нет – что об этом думать? Знаю точно, у всех была подобная ситуация – из-за боязни навредить родным, из-за чьей-то болезни, кого-то удерживала хорошая по тем стандартам жизнь, надёжная работа – вот они и заколебались... И что же? Так что нет у нас ни к кому никаких претензий, мы – уехали, а вы остались. Сочувствую тем, кому трудно, и очень жаль, что там, где родились, лучше не стало… Но нас, эмигрантов, сейчас некоторые корят напрасно: мол, бросили, погнались за «колбасой», винят чуть ли не предательстве. Смешно читать и слышать! Мы сделали выбор давно. И в тяжёлых условиях. И не проиграли! Мы ехали по идейным соображениям – стремились к Свободе и ко всему, из смысла этого слова вытекающему. Сейчас едут лишь «во всё вытекающее», без особой идеи – лишь за хорошей жизнью. Я совсем не осуждаю. Другое время – другие люди, другие слова и песни.
…Прошло три месяца в Вене…



Римские каникулы!


Здесь состоялась первая зарубежная, «историческая» встреча двух друзей. Обнимаемся с Сэмом Тенцером в Хаясе, на улице Виа Реджина Маргарита. И вот мы в нашей крохотной комнатушке на Виа Нассименто! Навестили нас в Риме рижане Элик и Авива Лекух (Тайц), уехавшие одни из первых в Америку. Сэм и Элик были в Риге - "не разлей вода".
Сэм, как положено молодому элегантному штатнику, уже во всём итальянском (это был период, когда “Made in USA” отодвинулось на второй план). Зная мой вкус, он уже присмотрел подходящие магазины для Яши. Деньги?! Мы молоды, и нам не так уж важно, что мы едим, – на первом месте внешний вид! Принятое нами правило даёт прекрасный результат. Друзья-рижане направляются в сторону знаменитого фонтана Треви. На Сэме песочного цвета клёши с широким ремнём и полосатая, с огромным воротником рубашка – такова была тогда итальянская мода. Я в полосатых клешах, расцветки американского флага, меня плотно обтягивает почти прозрачная рубашка. Три верхних пуговицы расстёгнуты, и уже есть у меня даже цепочка из итальянского «золота». Но вот ремень мой Сэму не нравится – широкий, пластиковый, под крокодилову кожу. Но это сейчас не так уж важно – жизнь прекрасна! Где-то далеко наши семьи, прежняя рижская жизнь, друзья, наши бесконечные «сердечные дела». Пытаемся об этом не думать, так как задумавшись даже на мгновение о том «бывшем» и по-прежнему для нас дорогом, чувствуешь, что душу сразу обволакивает какое-то нервное беспокойство, почти утихшее, но только почти. И даже сейчас, когда пишу об этом, далёкое, щемящее сердце чувство возвращается. Поэтому убегаю от него в мир итальянских похождений.


Учитесь экономить деньги!

Эспрессо – обязательно! Хлеб тоже необходим, а вот всё остальное – как когда. Разгружаем муку для пицерии – и получаем за работу обрезки пицы! Итальянская еврейская семья пригласила нас на шабес – дай им Бог здоровья! Поели до отвала, потом вели приятные беседы. Сэм к тому же прекрасно поёт – пел для хозяев дома арии на итальянском.  Правда, в это время ещё один наш друг-рижанин незаметно выпил бутылку граппы. Она была поставлена на стол, чтобы «по рюмочке – для пищеварения». А он в одиночку переварил её всю…
Деньги в Риме нам выдавались организацией ХИАС (еврейская американская организация для эмигрантов) «впритык». Мы жили в общей квартире, хозяйка была прекрасна уже только тем, что взяла нас, эмигрантов, под крыло. И хотя мы не здесь не одни, апартамент красивый, высокие потолки и прохладный мраморный пол. Кондиционер? О нём в то время даже не слышали, но именно пол и высота потолка делали комнаты прохладными, что так важно летом в Риме. С другой стороны, наша хозяйка – тихая истеричка и побаивается нас, «русских варваров», хотя мы уже больше итальянцы, чем её дети! Телефон держит от нас на замке. Едим мы то там, то тут, в основном всухомятку, так что кухня хозяйская нам, в общем-то, и не нужна. Из наших скудных лир надо и на дублёнку для будущей жизни в Америке выкроить, и на всякие майки, рубашки – в общем, «набор джентльмена».
И, конечно же, я не могу пройти мимо дисков Челентано, Моранди, Модуньо… Из-за них весь скромный бюджет иногда «ломался», и нам приходилось «уходить в спячку». Расскажу сейчас про наш рецепт экономии денег и перешагивания через время. Денег нет, а ставни на окнах есть. Закройте плотнее ставни. Возьмите по бутылке воды из-под крана и поставьте рядом с постелью. Теперь ложитесь спать. Спите. Проснувшись, не поймёте, день или ночь на дворе, а если поймёте, то не будете знать, какой это день. Желание поесть в лежачем положении слабое, и оно легко гасится водой. А в коридор «по-маленькому» идите медленно и полусонно – там и так темно… Всё, по-моему, просто и понятно. Проверено нами многократно. Два дня пролетали как один!

Однажды получил приказ от Сэма: «Ты растратил на безделушки неприкосновенный бюджет, ты еду и добывай!»  А приказ этот был получен где-то в три часа ночи, во время одной из «спячек». Так как кушать хочется, и вода уже больше не помогает, иду в кухню. Наощупь открываю шкаф хозяйки и беру оттуда три банки консервов. Также наощупь слегка перетасовываю оставшиеся банки, чтобы заделать прорехи, нанесённые квартирантом-эмигрантом. Бесшумно обратно в комнату! Сэм в темноте мгновенно открывает банки – открывалка, верный и нужный инструмент, у рижан всегда наготове! Ложками «приговариваем» содержимое всех трёх банок, вслед за этим наступают блаженство и сон. Баночки, ещё ночью предусмотрительно завёрнутые в газету, на которой ели, выкидываем утром в мусорник недалеко от дома, так что улик никаких не остаётся. Через пару дней, в разговоре с соседом, наша хозяйка сетует на то, что не хватает кошачьих консервов – жулик-лавочник недодал при покупке! Сэм, еле сдерживаясь от смеха, смотрит на меня, я на него. Здоровые, загорелые лица. Температура 36,6. Животы не болят. Так что приятного аппетита!


Осторожно, лопнешь!

Чёрт меня дёрнул поспорить с продавцом арбузов, что смогу за один присест съесть небольшой арбуз! Ну, минут за десять-пятнадцать! Итальяшка за это уцепился, и вечером, когда я выходил из дома с Сэмом и Мишкой, – «Милости прошу к арбузному столу!» Я голодный, поэтому и начало блестящее. Челюсти хрустят, я близок к финишу – осталась какая-то четвертушка арбуза. Вокруг крики, споры, ставки! А я как скаковая лошадь – русак еврейских кровей! Азарт! Однако чувствую, что больше в меня не лезет! Пытаюсь глотать, запихивать в рот большими кусками, как гусь. Лицо, как мне позже сообщили дорогие и верные «сподручники», – как тот самый проклятый арбуз. Такого же цвета и размера. Выиграю спор – смогу есть каждый день сколько захочу, ну конечно, и друзьям кое-что перепадёт...
Голова вот-вот лопнет как спелый арбуз, и даже душа болит – кажется, что и она переполнена до предела. Серьёзно это говорю: душевная боль просто распирает меня!

Совершенно не помню, выиграл я пари или нет, но помню лишь, что после этой «арбузной казни» шёл с друзьями по римской улице, шатаясь, как в тумане. Через пять минут мой мочевой пузырь прямо и твёрдо заявил мне: «Стоять, мерзавец! Поиздевался надо мной, так радуйся, что я не лопнул, не подвёл тебя. Опустошай меня немедленно!» Вечер, на улице полно людей. Cоветского подъезда с дверью на одной петле здесь не найдёте, даже не пытайтесь – тут вам западная культура! Я чуть ли не в агонии, и вдруг ангел с неба мне шепчет: «Давай, не стесняйся, что тут плохого, если человек делает человеческое дело?! Натура и культура иногда на разных страницах находятся!» Последняя попытка призыва к культуре: «Сэм, Мишка, прикройте!» А они, друзья-товарищи, вроде, не слышат, и хотя знают, что со мной происходит, прибавляют шагу. Логика их мне понятна: «Он это будет делать – видим по его сумасшедшим глазам, так если его полиция заберёт, то нам-то туда зачем? Помочь всё равно не сможем. А так хоть передачи носить будем». Примерно так они думают, а я уже...

Не было в жизни более изнуряюще-блаженных минут, чем эти! У прекрасного итальянского дома средневековой архитектуры, на виду у итальянской публики один, как герой- чaпаевец, я прислонился к стене, и, о Боги, спасибо! Но проблемка… нет конца наслаждению, потеря мышечного контроля определённой части моей анатомии. Какое удивительное сплетение чувств: удовольствия, стыда, потери контроля и неземного блаженства. Кто не испытал – попробуйте, советую! Ну вот, и вроде ноги, почти уже парализованные, вернулись к жизни, а люди смотрят на меня и думают: «Прекрасно одет, наверное, приличный человек, но разве можно так пить?!» Спасибо, дорогие итальянцы, что за решётку тогда не загнали. Друзья? Даже не обижаюсь на них, правильно поступили. А я? Не стыжусь. Кто ещё может похвастаться, что в течение двух минут посетил и ад, и рай?!


«Товарищи, вы из какой группы?»

В моих записях помечено, что случай, о котором хочу сейчас рассказать, произошёл на Пиацца Навона, но сегодня, вспоминая его, осознал – нет, на Испанской лестнице. Точно! Это здесь, где-то в полдень, мы с Сэмом полулежали вместе с местными и заморскими хиппи. Жара, лениво наблюдаем за девушками и за шумными, самоуверенными американскими туристами в ярких костюмах, с бакенбардами и сигарами! То группа из Бундеса промарширует мимо – все аккуратные, в защитного цвета шортах, то англичане с непонятным нам акцентом пробегут. Японцы с их зонтиками от солнца, обвешанные фотоаппаратурой, пощёлкают, покланяются, и след простыл! А мы тут – часть итальянской молодёжи и по виду, и по поведению.
Как «вдруг из маминой из спальни кривоногий и хромой...» – наши соотечественники! Вернее, больше уже не наши! Пахнуло «Шипром» и ещё каким-то «амбре». Серые костюмы, сандалии с носками. Несмотря на жару, все пуговицы застёгнуты, блузочки штапельные тоже. На мужчинах и на женщинах преобладают пиджаки и жакеты. Имейте в виду, что это 1972 год. В Италию попасть в те времена могли лишь «проверенные из проверенных», чьи партбилеты были, наверное, с особыми номерами! Работники – вы сами знаете! – какой отрасли. В Риге Комбинат Глубоко Бурения находился на углу улиц Карла Маркса и Ленина. «Самое высокое» здание города, потому что из его подвала видна была Сибирь!

Итак, приближаются бывшие соотечественники. Сэм требует от меня спокойствия и запрещает даже думать о каких-нибудь шутках и выходках, которые я мог иногда позволить себе в Риге. Но, извините, теперь я свободный гражданин свободной страны и могу поступать, как хочу. Выбираю в толпе «руководящего» – по виду и поведению. Подхожу и впрямую, лицом к лицу, спрашиваю: «Вы из какой группы? Кто сюда вам разрешил прийти?» Он сразу как-то опешил, глаза забегали – просто ошалел от испуга. А я весь в итальянском, загорелый и на соотечественника совершенно не похож. Думaю, мой выбор был верным: попал на парторга! Запинаясь и вытирая обильный пот со лба, он отвечает: «Нам Пётр Сергеич разрешил погулять!» Тут и Сэм подошёл и говорит мне по-русски что-то в таком духе: «Давай, разбирайся побыстрей!»  А я этому «члену расширенного пленума» безапелляционно заявляю: «Может, ещё вам показать, где здесь продаются зонтики и болоньи, которыми дома торговать будете? С Петром Сергеевичем я лично побеседую, а вы все – немедленно в гостиницу!!!» Как ветром сдуло комитетчиков, лишь облако «амбре» осталось витать в воздухе. А мы направились вслед за ними медленным шагом, якобы проследить! Гостиница в десяти минутах ходьбы, стоим на противоположной стороне улицы и гадаем: «Выглянет в течение пятнадцати минут из дверей или нет?» Выглянул!!!

Вот какая была сила слова! Как боялся тогда «наш» человек строго сказанного слова, окрика любого начальника. Грустно как-то вспоминать об этом. Но не о тех, кого мы тогда «попугали», грущу. В турпоездке по Италии не могли быть тогда ни рабочие, ни шахтёры, ни ударники-колхозники, ни скромные врачи и учителя – время было не то! За границу на отдых могли ездить в основном только «надёжные кадры», номенклатурщики, наилучшие исполнители воли партии. Да и вряд ли ездили они с жёнами – те немногие женщины в сплочённых рядах с идейно-партийными представителями народа выглядели как «два сапога пара» Уверен, что очень серьёзно задумались они все о двух итальянцах с чистым русским языком. А мысли под низкими лбами роились у них примерно такие: «Мы КГБисты, органы. Но и над нами поставили КГБистов из высшего, секретного эшелона, да ещё одетых под итальянцев! Не стоит даже с Петром Сергеевичем об этом говорить, как бы чего не вышло!»
Как несчастна была страна, не дававшая своим гражданам права на поездки, путешествия, на возможность увидеть другие страны, подышать воздухом другого мира. Кто-то бы, конечно, сбежал, но большинство – нет, так стоило ли так беспокоиться! Мы с Сэмом потом долго смеялись, но смех был какой-то невесёлый, так как наводил на воспоминания о тех, кто остался «там» вот с этими начальниками – хозяевами, распоряжающимися судьбами простых людей. И как мёд расплавляется в тёплом, так и в нас разливалось чувство свободы и осознание того, что уже никогда не придётся прогибаться под ними.
А будущее?
B этот момент у нас было только настоящее.
Солнечное и мягкое, как приютившая нас Италия.


Моду можно купить.

Стиль необходимо иметь

Seoul, Korea


Золотые слова Эдны Вулмен Чей! Я всегда пытался найти свой индивидуальный стиль. «Рижский штатник» – это мода, хорошая, фирменная, неподдельная. А вот стиль? Честно говоря, нашел я его уже в Штатах, вернее, в Америке – через… Корею.
Кожаные джинсы, ковбойские сапоги... Где же, как в советской литературе говорили, «первоисточник» этого стиля в жизни нового американца – Джека? Поскольку миллионы людей с замиранием сердца ждут моего ответа, придется рассказать всю правду. Устраивайтесь удобнее, можно даже прилечь на старую кушетку в московской или питерской квартире, слушая эту увлекательную историю, полную драматических приключений, любви и перестука с поскрипыванием...

Когда рижский модник приехал в Америку в 1972 году, ему с первой зарплаты, в первую очередь, надо было приобрести джинсы Wrangler, рубашку «батан» в рогожку, недорогие туфли-«разговоры», ну, и еды немножко. Ни о каких сапогах или кожаных штанах он даже не знал, не мечтал, и видел их лишь мельком в ковбойских фильмах. Аэлита первая купила и начала носить кожаные черные джинсы и кожаный пиджак. Рижская штатница довольно быстро освоила нормальный американский стиль. А вот ковбойские сапоги из голливудских фильмов как-то редко попадались на улицах Нью-Йорка, хотя джинсы из кожи в то время уже не были в новинку. И я особого значения этим капиталистическим «изгибам моды» не придавал. Вернее, к 1980 году мой штатовский гардероб (копия рижского) был готов. В Техасе, Неваде, Аризоне я еще не бывал, а эти штаты и есть «колыбель» моего позднего и настоящего стиля Western.

Как вы понимаете, бизнес в Нью-Йорке суровый, хотя часто хорошо оплачиваемый. Я, возможно, устав бороться (или, скорее всего, от «легкой лени»), решил идти «своим путем»: задумал отправиться в страну, где в шоу-бизнесе западным звездам получить работу было почти невозможно, – в Южную Корею. Почти диктатура, но – капитализма, с законами, во всем оберегающими своих рабочих, бизнесменов, артистов и пр. В то время на сцене в Корее могли появляться лишь симфонические оркестры и балет. Но даже их программы должны были получать всевозможные разрешения и прочие бумаги из Министерства культуры, Госдепартамента, и от разных других инстанций. Разузнав заранее важные подробности о менталитете корейских воротил большого бизнеса, я с благословения Аэлиты отправился в Сеул, на встречу с молодой страной, за короткий срок добившейся поистине невероятных успехов во всех отраслях жизни! А ведь независимой она стала не так уж давно – в середине 1950-х… Вот наглядный пример капитализма и влияния Америки на Юге Кореи, и противоположный – в Северной Корее, где господствовала коммунистическая идеология и сказывалось влияние СССР. Результаты до сих пор налицо!

…Колоссальная столица – мега-город Сеул, население около 14 миллионов. Поселяюсь в гостинице Shilla (посмотрите в Интернете, что это такое!) Она совершенно не нуждается в рекламе. «Самая-самая» гостиница в мире, где останавливались люди со всего мира, от президентов до... Яши из Риги! Денег у меня немного, но я знаю, что благодаря такому «месту жительства» смогу завоевать столь необходимое мне в начале нового пути уважение у местных руководителей шоу-бизнеса и продюсеров. Ведь они престижу отеля, стилю одежды, маркам авторучек и часов придают очень важное значение! Встречаюсь, оплачиваю (с «улыбкой сквозь слезы»!) все завтраки, ланчи, обеды, ужины, не скуплюсь на дорогие вина – за все и для всех. Уже две недели так вот прошло, а результатов никаких!!! От многих слышал о главном южнокорейском промоутере, человеке-легенде по имени Кей Ти Чанг. Он, как мне говорили, здесь номер один. Оставил несколько месседжей в его офисе, но пока безответно. Настроение – швах. Каждый шаг – деньги, которых, честно сказать, уже почти совсем нет. Аэлита геройски успокаивает меня из Америки по телефону, оплачивая с кредитной карточки мои счета: «Не беспокойся, у меня есть концерты – выдержим!»
Сижу в ресторане утром, даже нет настроения и аппетита на этот поистине бесподобный выбор еды и кофе к завтраку. Вижу, как вдруг оживились официанты, летит стрелой завзалом, а в проходе, в центре, появляется в этот момент необычная фигура высокого корейца в прекрасном розоватом костюме, галстук со вкусом, длина брюк как положено – в общем, голливудский типаж! С ним красавица-кореянка. Идут прямо к моему столику. Вместо приветствия он говорит мне на приличном английском: «Я уже давно знал, что какой-то агент из Нью-Йорка живет в Shilla, но подумал, если сможет он пару недель здесь прожить и не уедет обратно, – тогда можно и поговорить!» Так было положено начало нашей долгой дружбе и партнерству. Сначала именно дружба, а потом – партнерство с человеком по имени всего из двух букв – КТ (Кей Ти по-английски)!

Вместе с ним мы пробили брешь в «оборонной политике» Министерства культуры Южной Кореи и покорили все остальные преграды. Вдвоем! Так как поодиночке потерпели бы в нашем деле неудачу. И пошло-поехало! Не буду утруждать обширным списком артистов, которых мы привозили в Корею, а оттуда – в Японию, Гонконг, Тайвань, Сингапур, Манилу: Тom Jones, Humperdinck, Blood, Sweat & Tears, Tower of Power, Vanessa May, Boys to Man, Michael Jackson и множество других. Конечно, Аэлита в этом списке была далеко не последней. Все-таки петь на открытии чемпионатов мира по футболу в Корее и Японии – это вам не шутка!

Michael Jackson! Организовать его гастроли – это было невероятно здорово! Но это был и кошмар во всех отношениях. Чего стоила демонстрации верующих (Корея – очень консервативная христианская страна) против двух концертов в Сеуле из-за первого скандала с «мальчиком»?! Хотя были распроданы билеты на стадионы – без спонсоров денег не заработать, так как затраты в миллионах. А взятки всяким начальникам аэропорта, где вдруг забыли, что такого-то числа должны приземлиться два транспортных самолета с оборудованием для концерта, измерялись золотыми «Ролексами» и сотнями билетов на концерты. То, что для престижа было здорово, для кармана оборачивалось существенными потерями. А для здоровья – так вообще жутко. Но в остальном все у нас шло весело и мощно! И лишь где-то лет десять назад мой друг КТ решил посвятить свою жизнь… Христу. Теперь на деньги знаменитого корейца и при его прямом участии строят храмы в России, Казахстане, Южной Америке. Он знал, что я не собираюсь работать «до конца дней своих», и мы решили уйти с ним на самом пике нашей карьеры! За более чем двадцать лет Сеул (как и некоторые другие города Юго-Восточной Азии) стал для меня родным – как Рига и Нью-Йорк. Ну, почти родным!

Опишу пару интересных эпизодов из той шоу-жизни. Например, на Миллениум – Новый год в начале нового тысячелетия, привезли Аэлиту с ее труппой на концерты. Крупнейший был в отеле «Интерконтиненталь». Невероятная лас-вегасовская программа, где Аэлита пела на корейском, и вообще, наверное, на 12 языках, и каждый раз – в новом потрясающем наряде. В программе был жонглер на роликах, «глотающий» огонь, танцовщицы, танцоры… Танго, самба, калинка-малинка, канкан – все что душе угодно! И в придачу – один из «моих Элвисов». Имперсонаторы* Элвиса делятся на три категории: молодого, среднего возраста, и Элвис к концу жизни – «одутловатый». Серьезно! На это шоу в Корею, где Элвис всегда «Кинг», мы привезли одутловатого, один к одному похожего на Элвиса, артиста. Он пел, красиво двигался, и жил жизнью своего кумира. Его номер я создал весьма оригинально. Представьте – в зале и на сцене гаснет свет, по стенам носятся лишь лучи прожекторов. Из конца зала до сцены выстраивается цепочка наших танцоров в темных очках и черных куртках с надписью Security. Звучит оглушительная барабанная дробь, под которую Элвис всегда выбегал на сцену, и вот – «Он», весь в белом! В белом костюме с поднятым воротником, широкий пояс, все в камнях! Та же, что у короля рок-н-ролла, прическа, те же бакенбарды – все как надо! И в тот момент, когда он буквально вылетает на сцену, включается мощный свет! Любуйтесь, радуйтесь – перед вами «Элвис» в полном блеске! Через пару песен, под звуки Are you lonesome tonight он спускается в зал, за ним идут две красавицы с шелковыми шарфами в руках, и любимец публики исполняет эту легендарную песню для женщин, сидящих в зале. Он обходит первые ряды, вытирает шарфами пот с лица и дарит эту «реликвию» прекрасным дамам (как и делал Элвис настоящий)! Зрители просто замирали от удивления и восторга. Честно сказать, я тоже. Некоторые из этих «копировальщиков» действительно артисты высочайшего класса. А легенда Элвиса – это, в первую очередь, голос и музыка...

Мы с моим партнером также были первыми, кто привез в следующий раз новогоднее шоу для американских солдат. С этим концертами мы объездили под громкое «ура!» все военные базы! Даже не заикнусь, чтобы сравнивать жизнь американского солдата в Корее с армейской жизнью в «соцлагере». В нашей труппе были и выходцы из СССР, с красными «серпастыми молоткастыми» паспортами. Я занимался их визами, и все было в порядке. Но в кабинете начальника по культурно-развлекательному досугу американской армии произошла смешная сценка. Когда он увидел на своем столе среди американских паспортов эти красные книжечки, у него челюсть отвалилась! Это было впервые в истории американских вооруженных сил, когда люди с советскими паспортами побывали на американских базах! Кстати, там, на этих базах, и фотографировать разрешают! И мы там спокойно останавливались, ели-пили, и иногда даже ночевали. А в «Союзе нерушимом», помнится, человека запросто могли «проводить куда надо», если он вокзалишко провинциальный или мост какой-нибудь допотопный сфотографировал! Разные системы... Американские солдаты и выпивают в своих ресторанах, и на игорных машинах «балуются». Служба у них – как работа с зарплатой.

…Вернемся к моим корейским «первооткрытиям» собственного стиля. Став к пятой-шестой поездке человеком, уже вполне знакомым с местной жизнью, я понял, что портновское искуcство, как и сапожное, в этой стране – на самом высоком уровне. Множество музыкантов из разных стран могли в 24 часа заиметь здесь фрак, сшитый с иголочки, – точно по фигуре! Как и рубашки с монограммами на рукавах, как и любое другое произведение высокого искусства настоящих мастеров. Любой костюм! Хоть генеральскую форму – быстро и ловко! А какие кожаные товары?! Да полмира носит кожаные куртки, сделанные в Корее. А ведь коров-то там почти нет! Кожу везут туда на обработку и для пошива одежды из многих стран. Корейцы умеют скопировать любой дизайн и куртки, и сумки. Настоящие фабрики, такие как Армани, Диор, Шанель, Харлей Дэвидсон, (знаете ли вы?) в Корее находятся!

Вот и начнем с «кожаных»! Первые такие брюки я примерил в Корее, и понял: вот это – мое, начертанное судьбой! Неповторимая плотность хорошей кожи, сидят тютелька в тютельку, карманы, прострочка – все, как на джинсах. А тут и куртки – прихватим заодно парочку моделей! «Сапоги на заказ» – вывеска малюсенькой (на один стул!) мастерской «Эль Пасо», названной по имени города в Техасе. Солдатики американские здесь всегда что-то меряли. Американцы, поскольку были здесь в большинстве своем покупателями и заказчиками, как раз и навеяли все ковбойские «штучки» в многочисленных сеульских мастерских. Зашел сюда однажды – и вот уже более двадцати лет хозяин зовет меня «Мистер Джек», а я его – Эль Пасо! За все эти годы, бывало, приходилось летать из Нью-Йорка в Сеул по два, а иной раз три раза в месяц. Туда 16–17 часов, обратно – на час быстрее. Я горжусь тем, что состою в элитной группе пассажиров Korean Air. Заработал своей лысиной право всегда летать в первом классе, даже если покупаю самый простой билет. Ну а то, что я, Аэлита и Рафаэлла побывали в Юго-Восточной Азии десятки раз и заслужили право на бесплатные полеты, – тоже приятно. Сразу говорю: если кто-либо из вас, дорогие читатели, соберется лететь в Корею, сообщите! Укажу «правильные» мастерские, магазины, где увидите и наши фотографии! Примут любого, кто «от Джека», как полагается, оденут прекрасно, и чаем напоят!

…Маленького роста Эль Пасо в первый мой визит проворно очертил мою ступню на листике бумаги, и с той поры уже никакие примерки не нужны были. Лишь надо было выбрать, из какой кожи шить сапоги, с серебряного или золотого цвета носами и задниками, или без металла. Однажды сапоги для меня были сделаны за 48 часов! На сегодняшний день у меня полная (и, как Аэлита говорит, – ненормальная) коллекция сапог: из замши, кожи крокодила-аллигатора, страуса, питона, просто змеи, жеребенка, электрического ската, зебры и, наверное, из еще кого-то или чего-то... Кожаных штанов меньше, но хватает. Курток – даже неудобно говорить, тут я переборщил, как и с сапогами.
Нашу Рафаэллу в Сеуле знают и помнят – она часто летала туда со мной еще школьницей. Пару лет назад по своим киношным делам прилетела туда с мужем – зашла по давно знакомому адресу и обнялась с Эль Пасо, а заодно он обвел карандашиком ногу ее мужа. Теперь и у Тома есть скромная коллекция сапог, и пополнять ее просто: надо только позвонить Эль Пасо и сказать, из какой кожи захотел обновку. Через две недели посылка в Америке! Аэлита у нашего корейского чудо-сапожника делала всякие высокие кожаные сапоги, очень оригинальные. И, конечно, многие костюмы для сцены сделали там, в Сеуле, на заказ.

Быстро пролетели мои «азиатские» годы… Прекрасные и честные там люди. Сколько раз случалось, что забывал где-нибудь на базаре кошелек или книгу. Меня всегда быстро находили – бежали, рассекая толпу, чтобы догнать иностранца и вручить его вещь. И удивительно чистоплотные люди, просто до восхищения! Гигиена – на высшем уровне. Ведь масса народу повсюду, климат жаркий, а нигде не «нюхнешь», как когда-то в советском метро! Каждый день – баня, повторяю – ежедневно после работы! А многие и до работы забегут. На каждом шагу – чистейшие баньки, с парилками, массажами и всякими восточными пряными растираниями, везде стоит кадка с крупной солью, которой растирают тело перед тем, как принять душ. Бывал в баньке каждый день и я, ваш покорный слуга. И пусть критик из Замоскворечья мне не говорит: «А веничек у тебя был? Как же без него? Не годится, не по-нашенски!» Пить надо меньше, дорогой товарищ! Я ведь и у вас бывал, и во многих других местах, и мне тоже нравится русская баня. Но веничком, сумасшедшей парной и «маленькой», а чаще пол-литровкой, – цивилизацию и гигиену не прикроешь. Многие любители веничка, распаренные и под градусом, отдают, простите за выражение, зверским потом! А корейцы – те никогда!

Мой стиль... Он формировался тогда, в Сеуле. Побывав в Техасе, я как бы зацементировал свой сегодняшний стиль! Не ушел от штатовского, а прибавил к нему поистине американскую манеру одеваться – как бы из «джинсовой глубинки». В этом удивительном штате Америки бывал часто. Кстати, город – тезка моего сеульского Эль Пасо, малюсенький, полупустой и пыльный. Как бы «из бывших» городов Америки. А когда-то гремел славой из всех ковбойских фильмов и знаменитых книг-вестернов! Джон Вэйн обессмертил этот городок с экранов, а маленький кореец украсил свою мастерскую таинственно-мексиканским именем...
Хочу признаться вам, что ковбойские сапоги повлияли на меня каким-то чудодейственным образом. Надев джинсы или кожаные штаны, ковбойские сапоги и, ко всему этому, – обыкновенную, из плотного хлопка, джинсовую белую рубашку фирмы Levis Straus – Western Style или тугую майку, я становился (в моих глазах) настоящим американцем. Странное чувство – как когда-то у зеркала дома, перед поездкой на взморье, я становился рижским штатником! В последующие годы, побывав в ковбойских штатах Америки, где эта форма одежды повседневна, я всегда любовался подтянутым видом ее обладателей и чувствовал себя как бы одним из них. Правда, без сигареты Marlboro во рту, и – что тут говорить! – без «квадратной челюсти». Но белозубая улыбка есть! Вот этот облик – и есть стиль, a не мода. Старый верный американский стиль. И он на каждом шагу, во многих чертах американской жизни. Его лишь надо найти.
Вот и вся моя «кожано-сапожная исповедь». Вроде как сапожки мои делают меня выше и значительнее. Может, поэтому? Скрип-скрип, тук-тук...


Мода проходит, стиль остается.
Коко Шанель


Bсе пути ведут в Монтеррей

На вопрос одного из моих читателей: «Яков, каким это образом получается, что в твоих приключениях всегда с тобой твоя дочка Рaфаэлла? А где же в это время Аэлита?», – ответов у меня масса.

Начнем с того, что в это время Аэлита, наверное, сидит в машине и поет, читает или дремлет, ожидая нас. Возможно также, что она в этот момент находится в отеле, спортивном зале, на репетиции или отдыхает. Но, может быть, в музее, галерее или делится планами с какой-нибудь эстрадной знаменитостью. В нашей семье с самого начала произошло как бы разделение интересов. Оговорюсь, большинство интересов – взаимно, но многое, как, например, мотоциклисты и мотоциклы, базары, рестораны сомнительной репутации и разные удивительные приключения, – это уж точно не для моей аристократической супруги. А Рафаэлла росла у нас бойкой девочкой, с детства пела на сцене, много времени проводила среди взрослых… И она стала как бы как воплощением нас двоих – Аэлиты и меня, но с заметным уклоном к моим рискованным авантюристическим проделкам. Так что где бы мы ни были вместе, несмотря на просьбы Аэлиты: «Яша, перестань выдумывать, не тащи Рафаэллу с собой!», – мы с дочкой все же ухитрялись исчезать по нашим собственным маршрутам. Но когда Аэлиты не было рядом, то... чего мы только вдвоем не вытворяли! Спасибо Аэлите за незаметный, но постоянный присмотр за нами, двумя ее «детишками». А Рафаэлле спасибо за то, что она была и, надеюсь, всегда будет моим партнером в мире приключений! Расскажу сегодня об одном эпизодике, случившемся на одном из наших многочисленных маршрутов.

1999… Итак, мы на пути в Мексику. Проехали почти весь Техас, и вот она – граница с Мексикой. Медленно движемся к таможне. Очередь довольно длинная, между машинами снуют низкорослые мексиканцы (определенно нелегалы) и продают широкий ассортимент всякой всячины. От лубковой картинки с Иисусом, у которого глаза светятся, а иногда и моргают (если батарейка старая), до чеснока, связками висящего на их загорелых и потных шеях. А сыночек торговца, коврик с религиозным мотивом старается продать. Или спички и зажигалки в придачу к жареной кукурузе...
Ну, о Техасе в другой раз – вы ведь ждете от меня приключений...
Мексика интересна очень многим. Люди замечательные, города или малюсенькие, или... огромнейшие! Еда – прекрасная, музыка – душещипательная.

Так вот, на тяжелом большом кадиллаке въезжаем в город Монтеррей. Нас четверо, и, несмотря на протесты Аэлиты и ее сестры Любы, мы с Рафаэллой настояли на обеде в маленьком простом ресторанчике, и оказались правы! Еда просто отличная, и наша семейка любителей острой и вкусной еды довольна вполне и даже больше! Едем дальше. Надо купить воды, так как от мексиканского перца халапеньо в наших желудках просто «мировой пожар разгорелся»! Притормаживаю у местной аптеки. В Мексике, как когда-то было по всей Америке (да и сейчас в том же Техасе), Drug Store – это фактически и аптека, и кафе, и магазинчик, и даже почта. И, конечно же, место приятных встреч людей с окрестных улиц. Они сидят, неторопливо пьют кофе, обсуждают всякие проблемы – свои и мировые. Спешить-то куда? Уважаю такой размеренный подход к жизни. В этих странах он всегда был, есть и будет!

Аэлита, ее сестра Люба и Рафаэлла отправляются в аптеку, а я, по мексиканской традиции, остаюсь в машине. Радио здесь работает прекрасно, слушаю музыку, и меня уже слегка разморило... Ну сколько же еще они там пробудут? Наверное, покупают всякую косметику, ведь в Мексике цены на такие товары прекрасные, как и на всевозможные лекарства, витамины и прочее. Филиалы крупнейших фармацевтических заводов, как европейских, так и американских, постоянно и надежно делают бизнес в этой стране дешевой рабочей силы. Здесь только добротный товар, сделанный в Мексике, а не какие-нибудь китайские подделки. Во многих странах часто можно встретить лекарства с надписью Made in Mexico. Благодаря внутренним медицинским законам, лекарства, которые в Америке отпускают лишь по рецепту, в Мексике – в свободной продаже: подходи к прилавку, покажи, что тебе надо, – и плати! Этим преимуществом и пользуются многие иностранные туристы. Да еще американские хиппи – любители кайфа, и культуристы, у которых остается лишь одна проблема: как приобретенный в Мексике допинг ввезти в Америку.

Мое терпение исчерпано, и я открываю дверцу машины. Вид мой – не поленюсь описать, ну просто Мачо Мэн! Черная майка в обтяжку, любимые кожаные джинсы поскрипывают, и ковбойские сапоги из змеиной кожи загребают пыль. Весь в бранзулетках… В общем… ну, вы меня знаете! Загорелый, лысый, с закрученными вверх усами! Открываю старинную испанского типа стеклянную дверь. Вхожу. В подобных заведениях любой не местный персонаж всегда вызывает внимание. А тут появляется такой тип, как ваш покорный слуга! Люди в сомбреро пьют кофе, курят, жуют и на меня с любопытством поглядывают.
И тут вдруг громко, на английском, Люба звонко кричит: «Джек, посмотри, тут виагра, прямо как витамины, свободно продается!»
И наступает черед сцены прямо как из знаменитого боевика-вестерна. Гул замолкает, и наступает тишина. Слышно, как жужжит муха и шипит кофеварка. Перестали стучать тарелки. Дымящаяся кружка кофе, сжатая побелевшими пальцами ковбоя, застыла на полпути ко рту. Вскрикнула немолодая седая женщина. Молодой индеец выронил вилку. Все взгляды – вопросительные, сострадательные и даже презрительные – все они на мне! К сожалению, постояльцам этой аптеки-кафе в основном знаком английский, а это проклятое, не имеющее ко мне никакого отношения слово «виагра» (честное-пречестное вам даю!) во всем мире так же известно и популярно, как, к примеру, «спутник» или «Макдональдс». Я думаю, что все (но, однако, втайне надеюсь, что лишь некоторые) прекрасно поняли английское название, и теперь с недоумением смотрят на мачо-ковбоя, к которому это слово-клеймо (несправедливо, но пойди докажи!) было без всякого подвоха направлено Любой – в их глазах эффектной блондинкой из компании еще двух ярких красавиц!

Я ошалел от обиды, крикнул, наверное, что-то вроде: «Ну, пошли-ка вы все подальше! Что вы тут, с ума посходили, что ли?!» – и вылетел обратно на пыльную улицу, в свой кадиллак. Может, мне это только показалось, но даже здесь чувствовал на своем затылке мощные, прямо-таки пронзительные взгляды, проникшие сквозь грязноватые стекла аптеки и даже через затемненные стекла машины.
А мои дамы – веселые, оживленные – уже удобно устроились в авто, готовые к новым приключениям. И вот я уже вместе с ними смеюсь над случившимся! А Рафаэллочка пытается меня успокоить: «Папа, там действительно все что угодно продается! Даже помада “Диор” за полцены!»

…В следующий раз, когда буду в Монтеррее, надену светлые легкие брюки, гавайскую рубашку и шляпу.
Может, не узнают?


I do know what you want!  Я да знаю, что вы хотите! (Texas, USA)

…Совершенно нормальная фраза «Я знаю, что вам нужно», или «Я знаю, что вы хотите». На английском языке – обычное выражение из повседневного обихода. «Оружие» опытного продавца. Но вот интересная деталь: если вставить в эту фразу маленькую частицу do (да) перед словом know (знаю), вы получите какой-то особый оттенок, как бы повелительный, и при этом еще несколько таинственный!

Помните, в Риге, вернее, в Прибалтике, в еврейских семьях кто-то из родителей мог говорить ребенку примерно так: «Я да знаю, что тебе нужно (вместо «Сыночек, я знаю, что тебе нужно!»). Полное совпадение с американским смыслом! В общем, сильное выражение! А ведь в Москве или Ростове никто так не скажет: «Я да знаю!» Странная параллель… Вероятно, евреи-кочевники и занесли этот странный, малограмотный лексикон в Америку... Но, конечно, очень важно, кто именно эту фразу произносит. Вот, пожалуй, на этом я завершу мою подготовку к очередной веселой истории, которую хочу вам рассказать. И я – ДА знаю! – вы обязательно будете смеяться…

Мы исколесили весь штат Техас. Кстати, этот штат совершенно не такой, каким его обычно представляли в Союзе, читая разные книги: кактусы, песок, пустыня и ковбои с бронзовыми лицами. Ковбои, конечно, есть, – это точно! И, как правило, в джинсах фирм Lee или Wrangler! Но, кроме песка и кактусов, – там ярко-зеленые пастбища, леса, океан, пляжи! В этом штате есть как будто все красоты природы! Одно из интереснейших мест на планете! А город Сан-Антонио – просто чудо, с его венецианским каналом, гондолами, с его старинной испанской архитектурой. А что уж говорить о таких процветающих мегаполисах, как Даллас и Хьюстон, тоже расположенных в штате Техас?!

В общем, продолжу рассказ об одном из путешествий по Техасу. Был чудесный знойный летний день. Дорога прекрасная, то тут, то там встречаются стада коров или лошадей. Изредка попадается на нашем пути ранчо. Мексиканцы работают на полях. Тишина и необозримый простор, тонущий в голубом небе. Мой «кадиллак» – комфортабельная машина, но остановиться на отдых все же надо. Недалеко от города Браунсвиль вижу за поворотом огромную надпись Guns (Оружие). Невзирая на просьбы Аэлиты в магазинах подобного сорта не останавливаться, я, безмолвно переглянувшись с Рафаэллой, решил именно там и остановиться, пообещав Аэлите купить что-нибудь из освежающих напитков. Перед огромным оружейным магазином – ни одной машины. Два часа дня, и любители оружия, наверное, дремлют где-нибудь в тени, надвинув на лоб широкополые шляпы. Ждут прохлады, чтобы старательно почистить и смазать свой арсенал и, возможно, отправиться на ночную охоту... Колеса «кадиллака» плавно подкатили нас прямо к центральному входу магазина, украшенного многометровой рекламой: «Оружие для вашего удовольствия, и даже в рассрочку!»

Выбираемся из машины, Рафаэлла, мой верный напарник, идет вслед за мной по гравию. Аэлита, как я уже не раз говорил, в разных наших дорожных «мероприятиях» не участвует. Я, как всегда, в моих верных кожаных джинсах, а ковбойские сапоги на этот раз из аллигатора, на черной майке без рукавов – надпись «Бруклин». Ну, и, конечно, на носу – очки зеркальные «Макнамара»! Усы и лысина блеcтят!
Переступаем порог магазина... Кондиционер здесь, очевидно, поставлен на указатель вроде «Сибирь зимой»! Не то что прохладно, а просто холодно! И вдруг как-то волшебно, будто из инея, образовалась преинтереснейшая фигура, на которой я, как человек любящий всякие «типажи», остановлюсь и опишу ее вам во всей красе.

Незнакомец – я думаю, мексиканец, или, как говорят здесь, латинец. Небольшого роста. Глаза? Особые! Жуликоватые, но не злые! Зыркают, оценивают, ощупывают, и в то же время утверждают: «Вы мне нравитесь!» Волосы или немытые, или набриолиненные до такой степени, что блеск от этих иссиня-черных слипшихся волос может ослепить ребенка дошкольного возраста! Пробор на голове – как Млечный путь! Носик тонкий, губы красные, лицо смугловато-желтоватое, а усики – как ниточка, к тому же нервно подрагивают. Зубы – белые-пребелые, но вот и золотой, боковой, блеснул – красота! Тонкие косые бакенбарды дополняют физиономию нашего героя-любовника.

Интересен и даже восхитителен его «наряд». Рубашка светло-зеленого цвета – типично ковбойская, с перламутровыми пуговицами, плотно облегает его худое туловище. Но вот тебе на! Маленький аккуратный животик, как футбольный детский мячик, вываливается над ремнем с серебряной пряжкой. Да, все эти сытные мексиканские блюда отложили в районе талии продавца оружия свой след! Ремень – из хорошей кожи, с набором серебряных заклепок, – поддерживает совершенно новые джинсы. И вот что удивительно: брюки-то ковбойские – с наглаженными швами. И сидят они на кривых тонких ножках, облаченных в такие же сапоги из аллигатора, как и мои! Лишь с той разницей, что у красавца нашего они на довольно высоких для мужчины каблучках...

Он мгновенно оценил нас с Рафаэллой. Как это часто бывает в нашем с дочкой случае, решил: вот этот лысый немолодой человек, однако с хорошей фигурой, при деньгах, наверное, из Нью-Йорка, катается по Техасу со своей герлфренд, шикует!

Я ему: «Хелло!» А он вместо приветствия произносит баритоном с легкой дрожью магические слова из заголовка нашего рассказа: «Я знаю, что вам нужно!» Но пока без «заветного» ДА... Я, уже получивший удовольствие от созерцания его внешнего вида, не опешил от глубины его познаний человеческой души, конкретнее – моей души. Спокойно иду вслед за ним к большой витрине недалеко от входа. Он заходит за прилавок, мы с Рафаэллой ждем, что будет дальше... А там, под стеклом, разложено, наверное, полсотни револьверов разных марок. В магазине тишина, лишь из радиоприемника тихо доносится народная американская музыка, под которую особенно приятно выбирать револьверы, предвкушая, как будешь носить их на поясе!

Итак, нас в магазине всего трое, и полно оружия всех мастей! Аккуратно разложив бархатную салфеточку, «красавец» начинает раскладывать на ней всякое оружие, предельно кратко объясняя разные тонкости его использования, типа: с какого расстояния убойная сила лучше; сколько пуль следует держать в ладони, и как это делать удобнее! Своими руками, на которых (почти как у меня!) на каждом втором пальце серебряное мексиканское кольцо (а у меня – золотые!), он нежно поглаживает пистолеты, или мгновенно что-то на них нажимает, открывает, щелкает – в общем, соблазняет потенциального покупателя... Кстати, перламутровые пуговички на его рубашечке не все застегнуты – видна безволосая грудь. Вернее, грудь-то не очень видна – слишком много на шее всяких цепочек с девами Мариями, крестами, кожаными ладанками и прочим «металлоломом». Я поворачиваю голову в сторону, молча показывая, что все это мне неинтересно. Мгновенно, не убирая разложенный на прилавке товар, продавец наклоняется ко мне с уже более серьезным, «баритоновым», бархатным полушепотом: «Я знаю, что вам нужно!»

Поглядывая на ножки Рафаэллы и, как мне показалось, с одобрением подмигнув, ведет нас к другому прилавку. Мгновение – и вот уже как из рога изобилия посыпались пистолеты с перламутровыми рукоятками, гравированные, миниатюрные и элегантные. Заодно и пару кинжалов выложил с легким звоном: «Для Вашей дамы, в сумочку, просто как безделушку. Кстати, вот этот с пяти шагов голову разнесет!» – с легким акцентом нежно воркует наш знаток оружейных дел. И с шиком протягивает Рафаэлле какой-то красивый пистолетик с гравированной ручкой из слоновой кости, обещая впридачу к нему, причем бесплатно, две дюжины патронов и дизайнерскую кобуру! На руках у нашего искусителя, кроме колец, невероятное количество всяких бранзулеток-побрякушек. Так что каждый его жест – как музыка! Мы в раздумье, которое он воспринимает по-своему. Слышу уже бoлее таинственно-братское: «Я знаю, что вы хотите!»

Следующий прилавок – посерьезней. Тут какие-то винтовки, полуавтомaты, обрезы! А продавец, уже чуть ли не пуская слюну в предвкушении выгодной продажи, напевает мне: «Эта штучка… всю дверь можно вышибить одним выстрелом!» И тут же добавляет: «А вот этот “малыш-полуавтомат” – хоть десять человек...» Оглянувшись, добавил тихо: «Десять черных в вашем Бруклине на вас нападут – вы всех их в три секунды раскромсаете на кусочки!» Тут я, конечно, провокационно его зацепил: «Ведь палец устанет нажимать!» Моя ошибка! Он слегка побледнел и, приблизив тонкие усики вплотную к моему уху, прошелестел: «Приятно иметь дело с профессионалом...» И тут наш «бриолиновый» весь как-то подобрался, не спуская с меня глаз, развернулся – и хвать с полки какую-то штуковину! А потом сует мне ее прямо под нос со словами: «Вот эту кнопочку нажмите, и все сто двадцать пуль за пару секунд полетят куда надо!..»
Он просто нутром распознал, увидел, почувствовал, оценил во мне… Кого? Что? Неужели кожаные брюки и майка с надписью «Бруклин» вызывают такой нехороший эффект? Нежно поглаживая отдающий матовым зловещим цветом «пулемет», он стал приводить статистику, когда, кого и за сколько минут таким же оружием изрешетили… или можно изрешетить. Даже случалось, что «в живых никого не осталось»! Рафаэлла умоляюще мне шепчет: «Папа, пошли отсюда быстрее, мне он не нравится, и в магазине ведь больше никого нет!» Наш супер-продавец, обладая, по-видимому, радарным слухом, уловил иностранный «говор». Подумал, наверное: «Что-то здесь не так!», поскольку, вытерев пот со лба и поправив ремень, слегка расстроенно, но с надеждой сказал: «Я ДА знаю, что вы хотите!» Вот и ДА пошло в ход, а то вы, наверное, устали его ждать, дорогие мои читатели!

К нашему легкому испугу, постукивая каблучками, он идет к входной двери и закрывает ее. Затем безмолвно, как на эшафот, отправляется в другой конец магазина и манит нас оттуда вялым движением «музыкальной» руки. Терять нечего, Рафаэлла сжала мне локоть и мы, рассекая ледниковый воздух этого оружейного универмага, подходим к нашему мучителю. Смотрим, как его тщедушная спина напрягается, так как руки с позвякиванием крутят на стене жуткий стальной ворот сейфовой двери. Медленно, беззвучно распахивается настоящая бронированная дверь... Как на зов кукушки в лесу Юрмалы, мы с Рафаэллой идем в это хранилище, слыша лишь уже шипящее «Я ДА знаю, что вам надо...»  Боже мой! Там на стенах развешаны какие-то орудия массового уничтожения. На полках просто ужас какие штуковины. Не хватает лишь Арнольда Шварценеггера в углу этого бункера. Наш хлыщ весь расцвел! Показывает что-то противотанковое, гранатометное, баллистическое!

Я был бы не я, если бы не захотел вселить хотя бы лучик надежды в нашего безвозрастного мексиканца, так как он уже потом облился, глаза у него стали мутными – так велико (чуть ли не до посинения) было его желание хоть что-то мне продать! Вот я и говорю: «Я из Бруклина вынужден перебраться к вам в Браунсвиль. Заодно здесь, в тишине, где меня никто не знает, раны свои подлечу. Так что очень рад, что нашел тебя, это как раз то, что мне нужно!» И твердо так добавляю: «Понял?» Он весь в струнку вытянулся, глаза прояснились: «Спасибо!» Руку мою твердо пожимает, и с поклоном, двумя руками, подает визитную карточку. После третьего горячего «Спасибо!» сообщил, что его друг частным образом может подлатать мне пулевые раны!!!

Мы с дочкой быстро направляемся к выходу. K солнцу, к жизни, к Аэлите, «кадиллаку»! Рафаэлла держит в руке визитку. Наш новый знакомый идет за нами пружинистым шагом, полный достоинства и с уверенностью, что встретил в моем лице «настоящего» человека, а не охотника какого-то. У входа еще раз пожал мне руку и тихо, доверительно произнес: «Я ДА знал, что вам нужно!
Вопрос Аэлиты из глубины машины – почему мы так долго были в магазине и где холодная вода? – как-то не зафиксировался в моем воспаленном на тот момент мозгу. Поэтому и ответил коротко и загадочно: «Да, интересно было...»
Зашуршал гравий под колесами. Вижу краем глаза улыбку на лице Рафаэллы, и еще замечаю, как она незаметно, мелко-мелко, рвет визитку «оружейника».
…А в смотровом зеркале отражается удаляющaяcя в облаке пыли надпись «Оружие» и машущaя нам вслед рукой маленькaя фигуркa в ковбойских сапогах…

«Друзья в минуту расставания с надеждой шепчут:до свидания...»


«Зззздрасьте!..» (Moscow, Russia)

“Когда-то это был хороший отель, но ведь и я когда-то был хорошим мальчиком”
Марк Твен


Не думайте, дорогие читатели, что я в своих «кожаных» лишь по всяким экзотическим странам путешествовал. Ни в коем случае! Они и в страну почти победившего пролетариата попали. И в её золотоглавую столицу! Даже на Красной площади  был слышен пробивающийся сквозь бой кремлёвских курантов скрип моих кожаных джинсов и мелодичный звук подковок ковбойских сапог. Вот настала очередь и про московские приключения рассказать.

По приглашению бывшего мэра Москвы Лужкова Аэлита и я (как муж-секретарь) отправились в Москву в 2003-м году. Аэлита будет петь в Колонном зале Дома Союзов – это же надо! Я помню этот зал лишь в передачах  по ещё чёрно-белому телевидениюв конце 1960-х годов. Зыкина или Бернес, или кто-то ещё мутновато высвечивал в те времена с экрана нашего телевизора в Риге. А тут вот – мы, прямо в святилище искусства – в легендарный, любимый всеми вождями зал,  в здание, построенное ещё в 18-м веке для Благородного, дворянского, собрания!

Номера для нас были заказаны в гостинице «Россия». Как нам рассказали, и отель, и одноимённый кинотеатр уже находились в частной собственности бывшего коммуниста, а ныне передового ударника-капиталиста, товарища-господина Лужкова. Я в гостинице этой был году в 1970-м, но как-то ничего особого здесь не запомнилось, кроме дежурных тётечек в фартуках на каждом этаже и мрачноватого интерьера.
…Прибыли мы с Аэлитой прямо из аэропорта в оте­ль. Вроде, капитализм в полной силе, но другого, советского типа. У входа носильщика нет, наш шофёр матюгнулся, и вот появился носильщик в  какой-то помятой форме с надписью на фуражке по-английски – «Russia». (Лучше бы по-английски, на западный манер, работали – в этом фокус!) Дверей пять или шесть, а открыта всего одна! Те, кто знают Москву, поймут, что творилось в этих «вратах», и представят, как наш шофёр, он же приставленный к нам устроителями концерта сотрудник, «разобравшись» со всеми страждущими сквозь эту дверь пройти, пропустил нас в «Россию» легко и свободно.После десятиминутного ожидания, наконец, регистрируемся. Но куда нам спешить? Вся регистрационная часть этажа забита какими то странными типами в кожаных куртках и с бритыми головами. А на мне – кожаные джинсы, так что курткам-побратимам  качество моих джинсов из американской кожи понравилось, мы даже «перескрипнулись»! Номер нормальный – на «три звёздочки», но мы же в Москве по приглашению «обыкновенного» главы города...

Концерт прошёл на ура. В нём участвовали и российские звёзды, но публика долго не отпускала Аэлиту: «Кто вы? Откуда? Американская певица?» Раскупали диски, поглядывая на мои казацкие усы и ковбойские джинсы и сапоги. Так что минут 20 я тоже был артистом!

Подъехали после выступления к «своей» гостинице усталые, но весёлые. Было уже довольно поздно, банкет, обильно сдобренный горячительными напитками, оказался прекрасным.

Помните коридоры в этой гостинице? Приблизительно как «от Москвы – до самых до окраин». Идём в свой номеру. И вижу – далеко впереди, в туманном свете ещё совдеповских, редких лампочек движется нам навстречу странная троица. В такие моменты мои глаза – как бинокли, по шатающимся фигурам предвкушаю что-то непредвиденное! Аэлита, почувствовав, как во мне просыпается охотник до всяких зрелищь, сжимает мой локоть со словами: «Ну, пожалуйста, не порть настроения, не задевай, не смеши, не начинай шутить!» Но на ловца и зверь бежит! Вот уже эта троица почти рядом с нами. Вынужден остановиться на этих товарищах внимательно. Вернее, не я, а сапоги мои будто бы вросли в землю.

Итак! Двое слились воедино, так как иначе передвигаться по причине изрядного количества принятого алкоголя не смогли бы. Кто кого держит, сказать трудно. Но – приятное открытие! Солидная фигура, поддерживающая ту, что гораздо меньше, – это дама! Ну, не дама, а, так сказать, женщина! Черты лица милые, но крупноватые, волосы потеряли цвет и форму от бесконечных «шестимесячных» завивок и неестественных, красно-бурого цвета красок местного производства, какой-нибудь «краснознамённой, ордена….»  фабрики. Облачена эта крупная фигура в сшитый на заказ как для колхозницы-ударницы «юбочный костюм», серый как по содержанию, так и по форме. Ошибаюсь – плечи, наверное, ватные, были! Кавалер, или коллега по райкому, а вероятнее всего, – председатель колхоза, бредёт, поддерживаемый сильным бицепсом нашей пост-советской амaзонки. Одет он по последнему крику моды! Но не сегодняшней, а середины пятидесятых годов! «Пипитовый» двубортный костюм, бесцветный галстук и потерявшие свой первоначальный вид туфли. Мужчина пытается держаться с гонором: мол, я лишь слегка выпил! Лицо его «чистое и открытое», но до безобразия пьяное. Интересно, что в этом уже нечеловеческом облике присутствуют три обвисшие детали: сизоватый нос, воротник мятой рубашки и всё тело, повисшее на мощной руке спутницы. За ними еле плетётся похожий на Вицина старичок бухгалтерского вида, с лицом мальчика – наверное, сожитель блондинистой амазонки. На комбайнёра или тракториста он совершенно не похож. Одет как-то безлико, что вполне подходит счетоводу-самоучке. Неужели, думаю я, в стране «победившего капитализма» в начале 21-го века ещё сохранились эти карикатуры из «Крокодила» – жестоко пьющие потомки «квадратно-гнездового» советского общества?! Но я всё-таки рад, что после какой-нибудь «конференции по обмену опытом» они благополучно добрались до гостиницы.

Мы уже рядом с нашим номером! Аэлита спешит открыть дверь, зная, что я непременно что-то ещё вытворю! И не успела! «Троица», хотя и с трудом, но «телепает» мимо нас. И тут моя жена их так скромно приветствует: «Добрый вечер!» А я громко, зычно, «по-партийному» провозглашаю, словно лозунг на праздничной демонстрации: «Приветствую ударников коммунистического труда!» Подвыпившая дама своего председателя колхоза от неожиданности чуть не уронила. А счетовод,наклонившись почти параллельно земле (но назад, в обратную сторону), фальцетом ответил: «Зззззздрасьте...»

Ох, люблю я эти «картинки с натуры»! Аэлита мне в номере, как я и ожидал, нотацию прочла: «Зачем ты над людьми издеваешься? Они несчастные, обманутые властью…» и тд и тп. Конечно, я с этим согласен, но ведь ничего плохого им вовсе не желаю. Лишь веселья! И «трио» подвыпивших постояльцев «России» было весёлой компанией, а не грустной. Да и вообще, это не моя вина…

Кожаные джинсы приказали ковбойским сапогам, а те передали наверх, начальству, а оттуда пpиказ: «Остановись, мгновение!» И встали сапоги как вкопанные! Тут ещё и «Здрасьте» это! Ведь не мне, а джинсам кожаным было адресовано!

Пересказываю тихо всю эту «сказку» Аэлите, а в голове у меня незабываемое видение – фигура в неестественном наклоне, с неукороченными сельповскими штанам, и шелест приветствия: «Зззздрасьте!»


Век живи – век учись! (Moscow, Russia)

Как-то я попал в столицу в январе, это было, кажется, в 2002 году. Рафаэлла должна была обсудить тогда контракт с каким-то телевизионным каналом в Останкино. Я предложил свою помощь, вернее, объяснил ей, что она американка не только по месту рождения, но по мышлению, а это главное, так что всяких неожиданных ситуаций ей в этой поездке не миновать. И то, что она умеет с акцентом говорить по-русски, – это еще не все для встречи с поистине неведомым ей миром. Это не Аргентина или Австралия! Это – зимняя Москва, и уже в период постсоветской империи, несмотря на наличие гамбургеров в «Макдоналдсах» и пиццы в ларьках. Особая страна со своими законами и порядками. Так что полетим-ка, дочка, в Москву лучше вдвоем! Рафаэлла, несмотря на мои настоятельные советы, не очень охотно согласилась надеть в дальнюю дорогу мамину шубу, а шубка-то Аэлиты даже очень в России пригодилась!

Тверская улица, гостиница «Шератон», номер «люкс». На улице морозище. Тротуар расчищен лишь перед отелем... Точно не по-капиталистически! По просьбе Аэлиты поспешил передать кое-какие медикаменты ее маэстро Юрию Саульскому – джазовому гению, к сожалению, тогда уже больному. Переговоры Рафаэллы уже с первого дня показались ей безнадежными. Она была поражена состоянием туалетов в Останкинской башне, а еще более – возмущена словами секретарши одного из воротил телевизионного дела в России (имя его не называю – неудобно). А слова размалеванной секретарши были такие: «Ах, это вы – американка, говорящая по-русски! И красивенькая! Очень хорошо! Вы типаж, который моему боссу очень нравится. Не отказывайтесь от приглашения на поздний обед – так будет лучше для успеха вашего дела...» То, что Рафаэлла на «поздний обед» не пошла, – само собой разумеется, а о том, что она мне об этом теледеятеле сказала, лучше промолчу. Вот лишь выдержкa из ее отчета в Нью-Йорк: «…Я не вижу никакой необходимости включаться в спонсирование этого дела, результат которого зависит от довольно странных правил бизнеса, а также от странных людей, связанных с ним...»

…Времени свободного у нас было достаточно – можно было погулять по Москве, но мороз стоял страшный. И я, несчастный, стал проклинать свои родные кожаные, задубевшие на морозе джинсы, не говоря уж о тонких замшевых ковбойских сапогах. И холодно, и скользко! К кальсонам’c, простите, не приучен’с и в наличии их не имел, а надо бы! Зато Рафаэлла радовалась, что взяла в Москву мамину шубу, и благодарила меня за то, что я на этом настоял. Bыглядела дочка в шубе экзотически! Длинные черные волосы, карие глаза и –шуба до земли!

Во время наших прогулок дочка не отказывала никому из попрошаек, которых тогда было довольно много, – она же впервые в России, все здесь ей ново и необычно! В подземном переходе человек южной наружности совершенно заледеневшими пальцами играл на гармошке, а девочка лет шести, с синим от холода носом, что-то пела. Рафаэлла дала ей пять долларов – по тем временам и для тех людей это были большие деньги. Вслед мы услышали, как девочка, отдавая мужчине деньги, тонким голоском спрашивала: «Пап, а эта тетя тоже цыганка?»

Видели и ленинский броневик! Рафаэлла не понимала, зачем мне ее фото около этой «жуткой машины». А я, будучи большим поклонником этого злодея, пытался разъяснить, что с него голосил пролетариям этот «самый человечный человек», но она слушать отказалась, не оценила. Посетили Большой театр, где дочь была восхищена красотой царского театра, влюблена в мастерство артистов балета и поражена духотой и тяжелым амбре в этом прекрасном зале.
Решил я показать дочке… рынок, Измайловский. И это несмотря на то, что в отеле нас предупреждали: «Лучше не суйтесь туда, вас сразу распознают как иностранцев! Там вам не место, сувениры всякие у нас в гостинице купить можете!» Шофер нанятой нами машины оставляет нас у входа на рынок и, качая головой, выражает свое недоумение поведением «непонятных» иностранцев.
Солнце, снег, мороз… Матрешки и прочая ерунда в изобилии! Идем по рынку, кое-что покупаем, но уже начинает слегка холодом прохватывать. Надо бы согреться! В центре, среди лотков, стоит на огне огромный казан, около него татарин в ватнике мешает деревянной ложкой плов! Аромат баранины, запах и треск горящих дров! Берем по порции мяса и тут же на простом столике, на свежем воздухе, поедаем это чудное блюдо. Повар дает добавку, почему-то сказав: «Вы, англичане, такого у себя не покушаете!» Потянулись тут к нам нищие: «Подайте Христа ради!» Мы подаем – что там думать, жалко людей! Какая-то старушка тянет за рукав моей теплой дубленки: «Сыночек, ты с дамочкой своей согреться не желаешь?» Я ей отвечаю: «Бабуся, сейчас доедим и вот тогда чайку выпьем». А она на меня недоуменно смотрит и медленно, как новорожденному, разъясняет: «Не чаек предлагаю, а “чистую”…»  Еда у нас еще есть, поэтому мы с Рафаэллой решили и водочки дернуть! Почему бы и нет? Согреемся! Бабуся из кошелки достает маленькую баночку с картонной крышечкой – в таких в «старое время» в Риге сметана была. Наклейка с надписью «Водка». (Я, кстати, даже с собой в Америку эту тару-реликвию привез.) Уплатил какие-то рублики, сколупнул пробочку, и мы содержимое баночки аккуратно приняли. Хорошо! (Потом служащие отеля, услышав от меня эту историю, ужаснулись нашей смелости, говорили, что от подделки мы могли бы и ослепнуть!)
Здесь не в тему эта пословица.
…Пошли, согревшись, дальше. Внутри нам, под дубленкой и шубой, тепло, а вот ноги отнимаются. Ведь по снегу утрамбованному уже долго ходим. Купил еще что-то, оглядываюсь – где бы согреться? Однако негде. Мы добрались до центра базара, и нет там никаких зданий. И вдруг мои кожаные заиндевевшие джинсы отдали приказ потерявшим весь вид и надежду сапогам: вот туда давай, к маленькому одноэтажному домику – там из трубы дымок вьется! Заходим в помещение – с порога теплом повеяло! В мaгазинчике – человек пять, а покупателей всего двое – мы с Рафаэллой. Я прямо с порога громко говорю: «Две заблудшие американские овцы готовы купить что-нибудь у каждого из вас, только пригрейте нас!» Под общий смех подходит ко мне женщина и с улыбкой говорит: «Американец-то в точку попал, да еще на хорошем русском. А то мы всех в шею гоним – покупать не покупают, а греться будут – на полу тут нам наследят». И добавила еще, что обычно слышат они отговорки такого типа: «Сейчас купить не могу, надо подумать, с женой посоветоваться!» Я ее уверяю, что моя жена далеко, а дочка уже ног не чувствует. Простые, хорошие люди оказались! С шутками и расспросами о том, какая зима в Нью-Йорке, сколько там художник зарабатывает, и можно ли торговать на улице, они усаживают Рафаэллу на табуретку, разувают, ставят ее сапоги к печке. Одна из женщин начинает растирать дочери ножки. Мои «кожаные» тоже отогрелись, расслабились, а сапоги одобряют, что я их также придвинул к печке. Хочу, как обещал, что-либо купить, а меня все хором убеждают: «Не покупайте как одолжение нам, только если вам действительно что-то понравилось!» Да, думаю, есть на свете порядочные люди, и как хорошо, что мы здесь именно таких встретили! Но все, по-моему, зависит от первого человеческого контакта.
…Пора уходить, и тут женщина, согревавшая своими руками ноги Рафаэллы, достает что-то из-под прилавка и вкладывает в ее сапожки со словами: «Будет тебе, доченька, и сухо, и тепло!» И мне тут же говорит: «Давай-ка, папаша, свои сапоги!» Снимаю мои замшевые, и они, как показалось, мне даже подмигнули! Чувствую, что Рафаэлла как-то странно на меня смотрит, и тут же вижу, как быстро и аккуратно эта женщина вкладывает в мои сапоги… прокладки. Ну да, эти самые – женские, гигиенические! И со словами: «Запомни и всегда так в мороз делай! Будет ногам сухо и тепло, это самые лучшие стельки для обуви!» Надеваю свои сапоги – на самом деле, и сухо, и тепло! Чтобы сделать приятное таким душевным людям, купил у каждого, как и обещал, что-то на память!
И снова мы с дочкой на морозе, но уже не дрожим, а друг другу улыбаемся – ноги наши как будто бы в Сочи! И уже никакой российский мороз нам не страшен. Весело и мелодично переговариваются мои вечные попутчики – скрип-скрип, тук-тук! Крепко держу Рафаэллу под руку, и вот уже совсем близко наша теплая машина с дремлющим водителем. А я в который раз повторяю про себя знакомую еще с детства пословицу.
Век живи – век учись!


«Товарищи, пойдемте купаться!» (Italy)

Так приятно было вернуться в Италию после первых напряженных лет в Америке. Я имею в виду, впервые вернуться в страну, приютившую странника, попавшего туда из «страны счастливой юности». Надо же! Я, которого в 1972 году грубовато посадили на поезд в Вену и после трех месяцев моей «венской весны» уже весьма вежливо направили в Италию. И вот я опять стою на этой привокзальной площади. Даже такой трубадур социализма, как Максим Горький, не мог не написать с восхищением о спокойной красивой стране, правда, монархической, но это детали неважные. Сибирь он так почему-то не воспевал, но, будучи автором «На дне», солнечную Италию оценил сполна!

Рассказывать о красоте этой прекрасной страны и ее замечательном поющем народе я не буду. Это – в других моих рассказах, а сейчас я здесь по зову моих кожаных джинсов и сапог. И теперь в Италии – уже не как парень с «безгражданской» справкой, а как солидный американский гражданин, к тому же с женой и дочкой. Значит, все шло правильно на длинном пути Рига – Вена – Рим – Нью-Йорк. Рижская семейно-штатская закалка помогла выдержать этот нелегкий путь, научиться жить и работать в том мире, где ценят тебя за то, что ты можешь, умеешь, а не за комсомольско-партийный стаж. Так что не будем о прошлом и кумачовом.
…Хочу показать Аэлите и Рафаэлле «мой Рим» – каким я его видел, когда был молодым эмигрантом, который обошел чуть ли не каждый уголок этого центра Европы. Иногда не очень сытные дни были, но всегда – полные солнца и радости. И главное – этого великого и неизвестного раньше чувства Свободы!

Вот здесь я когда-то в обмен на пиццу подметал пол… А вот и хозяин этого заведения – он меня помнит! А это магазин – через стекло его витрины я много дней подряд смотрел на рубашку из блестящей ткани, до тех пор, пока продавец, понимая, наверное, «страдания» иммигранта, в один прекрасный день не завел меня в магазин и не отдал мне эту рубашку с витрины. Может, потому, что она уже немного выгорела от солнца? Но тогда мне это было абсолютно неважно.

Все площади, парки, улицы, переулки – все знакомо, но как-то грустновато, и все равно я витаю в своем прошлом, полном нелегких испытаний. Воздух в Риме особый, и, пожалуйста, не говорите мне о каком-то смоге или многочисленных кошках! Bоздух здесь необычный, полный ароматов еды и ощущения своего, именно римского, темпа жизни. Медленно текущего времени с перерывом на «сиесту»; огромного пространства, заполненного красивыми женщинами и мужчинами, пронизанного неповторимыми запахами уютных тратторий и кафе, шумными базарами, звонкими возгласами продавцов овощей и фруктов… Все это я чувствую в римском воздухе! И там же, в его воздушной карусели, – многочисленные памятники, древние мраморные скульптуры, сады на крышах, модная публика, голуби и... римские кошки.
К чему перечислять известные всем названия римских площадей, двоpцов, монументов, фонтанов, рассуждать об их исторической ценности?! В моем мире – всё парит в воздухе, и я так рад, что переполняющие меня чувства сейчас разделяет моя семья...

Поехали к морю! С удовольствием веду машину в водовороте мотоциклов, авто и перебегающих дорогу пешеходов. Шоссе в сторону Чивитавеккия – старинная Римская дорога до сих пор в некоторых местах замерла под охраной старых стройных деревьев… И вот машина запаркована, захватили вещи, чтобы можно было переодеться. По секрету вам, моим верным читателям, сообщаю: любимых кожаных штанов на сей раз со мной нет. Трагедия! Но верные мягкие ковбойские сапоги с прострочкой никуда не делись – вот они, уже отдыхают в тенёчке. Слегка усталые и пыльные, но, как и я, счастливые.

…Улеглись мы всем семейством под жарким солнышком. Интересно, я, кажется, об этом уже говорил, но повторю, так как для любителя Юрмалы (Рижского взморья) – это факт знаменательный. Если улечься на спину и смотреть прямо в небо, не обращая внимания на крики купающихся, продавцов мороженого или даже на тихую музыку из радиоприемника, то через какое-то время наступает странная ленивая эйфория. Людям, жившим у моря или океана и много времени наслаждавшимся пляжем, это точно должно быть знакомо. Но добавлю, что «дверца» в синее небо открывается лишь романтикам и мечтателям. Сначала закройте глаза, улягтесь удобнее, согрейтесь и, раскинув руки, нежно прикасайтесь кончиками пальцев к пляжному песочку... А вот теперь откройте глаза и смотрите прямо вверх! Вот вы и там, где всё сине-голубое, облака несутся не спеша, меняя причудливые формы. В эти сокровенные моменты так хорошо мечтается! Решаются проблемы, строятся планы, разрешаются споры, готовятся извинения, обдумываeтся, как жить дальше... В любом возрасте так было и так будет. Ведь этот огромный небосвод во всем мире одинаков. Поверьте мне, опытному неунывающему страннику.
Море, пляж, жара, солнце. Слышим тихий шелест волн. Воздух застыл, душно – ветер сам устал и спрятался... как, наверное, и большинство итальянцев в это время дремлют в своих прохладных квартирах, дожидаются вечера. Я пребываю в приятном оцепенении – как в благословенной Юрмале сорок лет назад. Такие моменты всегда вызывают воспоминания: родная Рига, любимый пляж, бронзовый загар, стройные девушки…  задремал...

И вдруг рядом слышу громкий высокий детский голос – он врывается в мою полусонную идиллию: «Товарищи, пойдемте купаться!» Это что же? Сновидение из счастливого пионерского детства или в Италии наступил советский строй? Мы трое, как по команде, мгновенно приподнимаемся и смотрим: кто это, откуда? Безмолвно наблюдаем, как троица загорелых мальчишек понеслась к морю! Спины худенькие, испепеленные солнцем! Так похожи эти фигурки на моих друзей-мальчишек, бегущих к морю «в те баснословные года», в конце 50-х! Кто они, эти мальчуганы? Кто их родители? Ведь не могли они на итальянской земле научиться этому летучему слову, принятому, как повсеместное обращение, только в одной стране?! Откуда у них в 2001 году этот пионерский «клич»? Как повеяло от него советскими почтовыми марками, красными флагами, кострами… детством, и в то же время чем-то чужим и даже чуждым...
Мгновенно вспомнилось то, что я прочел в одной из первых белоэмигрантских книг в 1975 году в Нью-Йорке: «Товарищ – слово обязывающее... Это слово, я бы сказал, святое, а святынями не разбрасываются. Как можно назвать “товарищем” всякого встречного и поперечного? Может быть, он минувшей ночью преступление совершил?» Строки из-под пера Родиона Березова.
Ох уж эта вечная советская игра в «товарищ» и «гражданин»! Появившиеся в «великую октябрьскую», эти нормальные по своей сути слова превратились в страшную, кровавую печать. Какое счастье, что печать эта вместе с рукой сломалась и исчезла!

Может быть, я иногда придаю всем этим «гордым» словам, громким лозунгам слишком большое значение? Что поделаешь… Я слышу в них то, от чего когда-то захотел уехать далеко-далеко, – тоталитарное, мрачное. A эти мальчишки просто зовут друзей: «…пошли купаться!» Почему же они, как мне кажется, повторяют где-то услышанное, как бы скопированное с чужой «пластинки»? Странно было, что слово «товарищ», так режущее мое ухо, прозвенело в воздухе здесь и сейчас. Под солнцем Италии оно не должно греться! Пусть остается там, в прошлом… где иногда от звука его у людей бледнели лица. Пусть доживает оно в кабинетах с портретами новых вождей на стенах. Неужели кто-то из этих мальчуганов слышал, как дедушка обращался так к своим бывшим коллегам по райкому или парткому, говорил кому-то дома? Или папа? Странно…

Не переношу этого обращения – «Товарищ!» Предпочитаю чистое и незапятнанное «Друг!» Наверное, я не очень прав, нагружая на одно лишь слово весь багаж того несправедливого и уже рухнувшего строя. Но ничего не могу с собой поделать. Ладно, хоть признался по секрету в возможной моей неправоте стоящим в тени сапогам, они, надеюсь, поймут...

Глядя на несущихся по песку к морю быстрых мальчишек, думаю, что разные слова из прошлого уже как-то теряют сейчас свою остроту. Вижу лишь замечательную юность и будущее! Hадеюсь, такое же голубое и безмятежное, в котором я только что пребывал. Удачи вам! И мысленно, беззвучно кричу своё:
«Друзья, побежали


Продолжение следует


Джек Нейхаузен.
«Спасибо, Мистер Никсон». Книга монументальная, 520  ветных страниц журнального размера, более тысячи фотографий! В приложении к книге идет и видеодиск. Желающих приобрести книгу с автографом прошу позвонить по телефону
(917) 806-0060. Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии