О девяностых и начале третьего тысячелетия речь и вовсе не ведется: миллионы и миллионы так называемых бестселлеров и книгами-то не назовешь. По весу их уже можно сравнить с партийной советской макулатурой и безуспешными трудами классиков марксизма с одной, но очень существенной разницей: партийную литературу никто (кроме авторов и корректоров в издательствах) не читал. Следовательно, вреда от нее было все же меньше, чем от бесчисленных детективов, эротических опусов, бреда разномастных шарлатанов и маниакальных графоманов новейшего периода.
Я утверждаю, что самым читающим в мире народом мы были в самое тяжелое время – в первую десятилетку после окончания войны. И это неудивительно: послевоенная тяга к мирной жизни была грандиозной, а материальные возможности – минимальными; тяга к знаниям была фантастической, а источники информации – мизерными: радиоточка с черным картонным репродуктором, вещавшая с шести часов утра до двенадцати ночи партийные лозунги и классическую музыку.
Иная, удивительная, чарующая жизнь была в книгах, причем любых, без разбора времени их издания. Книжки поселковой библиотеки зачитывались до дыр, за ними выстраивались длиннейшие очереди. Обладатели частных коллекций, оставшихся от дедушек библиотечек, слыли местными знаменитостями, а доставшийся на пару деньков томик Дюма, изданный еще до революции, спешно дочитывался ночью при свете обильно чадившей подгоревшим фитилем керосиновой лампы.
Места, где добывалось чтиво, были разнообразными, порой экзотичными, а иногда и просто опасными.
...И все же главным источником интересной литературы были книги, которые добывал старший брат – книжник до мозга костей. Все, что он приносил домой, частью открыто, а кое-что тайно, невзирая на запреты, мною перечитывалось. Согласитесь, «Декамерон» Боккаччо, «Блеск и нищета куртизанок» Оноре де Бальзака – не самое подходящее чтиво для раннего тинейджера. Но в книгах было таинство, пусть и непонятное, но такое влекущее...
Брату уже стукнул двадцать один год, и он засобирался в армию. Последнее, что он принес незадолго перед отправкой на службу, была толстая, прилично потрепанная, набухшая от ветхости, с зачитанными до лохмотьев страницами книга с каким-то странным двойным названием: «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» – по всей вероятности, что-то о животноводстве.
Это был шок, потрясение! Я начал читать книгу, когда брата не было дома. Пришедший с гулек братец отнял у меня томик, и сам читал его часа два. Я не ложился спать – ждал, пока он угомонится.
Прикрыв керосиновую лампу одеялом (керосин надо было экономить), читал Ильфа и Петрова (еще не зная их имен, так как авторские имена на обложке были затерты) до самого утра, пока не закрыл последнюю страницу.
Я не понимал, что со мною происходит: продолжал читать эту книгу дома, на уроках (даже на математике у звероподобного Потапа) и на школьных переменках. Я прочитал бестселлер два, пять, десять... раз и не мог до конца понять чарующую притягательность этого пальцетворного чуда.
Занятый своими делами в последние дни брат, человек абсолютно честный и ответственный, что касалось чужих книг, поручил мне отнести Ильфа и Петрова владельцу...
Воровство – грех, и мне придется держать за него ответ на Страшном Суде, но я и сегодня, спустя более полусотни лет, не раскаиваюсь в содеянном, и готов принять причитающееся мне наказание за то, что весной 1955 года присвоил себе чужое движимое имущество: шкатулку с драгоценными перлами, исполненную в виде ободранной, зачитанной в лохмотья книги.
Я уже не читал книгу от начала и до конца. Вначале я открывал особо полюбившиеся места, а затем, поняв бесполезность этой затеи (я любил каждую строчку!), открывал наугад на любой странице и читал, читал, читал...
Беда случилась на весенней экзаменационной сессии за девятый класс. Письменный экзамен по математике имел одну особенность: решив задачу, нужно было переждать, пока сосед сзади с тем же вариантом контрольной «перекатает» решение в свою тетрадь. Поудобней расположив свои записи, я достал из-за пазухи Ильфа и Петрова и стал увлеченно читать. Обративший внимание на странное поведение ученика математик Потап тихонько зашел с тыла и... застыл на месте, остолбенев от этой наглости. Мои бумаги были немедленно изъяты, а сам я с треском выдворен прочь с экзамена.
Беда никогда не приходит одна. Огорченный случившимся, я отправился на волейбольную площадку, где уже сложились две команды из сдавших экзамен парней. Быстро сбросил брюки и тщательно прикрыл ими томик. Игра оказалась очень упорной – никто не хотел уступать.
Когда, отойдя от спортивного азарта, вернулся на лавочку, где оставались мои «бебехи», я застал стерильную чистоту: ни брюк, ни книги на месте не было. Еще надеясь, что это шутка, я побегал в трусах по школьному двору, пока в кустах за стадионом не нашел сиротливо лежавшие штанишки. Книги не было. На весь поселок «Стулья» и «Теленок» были только у меня. С этого момента моя исключительность пропала...
Впрочем, сегодня, отдышавшись за прошедшие десятилетия от горести той утраты, смело глядя неизвестному похитителю в глаза (надеюсь, он жив, и сможет выслушать эту исповедь), хочу откровенно сказать, что тогда, в тот весенний день, он опоздал со своей вероломной акцией: к этому времени я уже выучил текст «Двенадцати стульев», равно как и «Золотого теленка», наизусть! Весь, от корочки до корочки! Хотите верьте, хотите нет!
Поэтому наличие или отсутствие книги ничего не решало: при необходимости я (уже мысленно) разворачивал свою виртуальную библию на нужной странице и читал любимые строки. Жаль, конечно, было саму материальную оболочку: ласковый ворс потрепанной обложки, теплые ломти рваных страниц, нежный, как почерк любимой, шрифт...
Подтвердить справедливость и достоверность моих слов могут многочисленные девушки, провожая которых из парка имени Шевченко в какой-нибудь медвежий угол на Слободке, или после институтского вечера в «консерве» в район Степовой на Молдаванке, а то и по линии Большого Фонтана пешочком до одиннадцатой станции, я напролет, по их выбору, читал главы из «Золотого теленка», хоть таким образом, если не красотою своей, пленяя юных избранниц.
Сублимация слова
Когда интерес к ильфопетровскому юмору стал повальным (а случилось это после оттепели в шестидесятые и последующие годы), мое увлечение и пиетет перед кумирами поумерился. Пропал ореол исключительности, а шагать в толпе показалось занятием малоинтересным.
Шли годы, менялись интересы, привязанности, а почерпнутая из бессмертной дилогии фразеология помогала формировать с возрастом становившиеся все более убогими мысли вслух.
Такое потребительское отношение длилось приблизительно до конца восьмидесятых годов, когда на нашей неисторической родине начались процессы, никогда ранее не имевшие аналога во всей истории отечества. События, ход которых никто в мире не мог предугадать (в том виде, как все происходило).
Эйфория, вызванная горбачевским прорывом (не путать с Брусиловским) на Запад, сменилась полной обескураженностью, а порой и отчаяньем «при виде всего, что происходит дома». Чтобы как-то отвлечься от скверны окружающего бытия, я призвал на помощь книги – своих старых и верных друзей, общение с которыми всегда служило бальзамом для сердечных ран...
И – о чудо! Удивительное вторичное откровение знакомого до последней буковки текста: Ильф и Петров, «Стулья» и «Теленок» – да это же один к одному то, что происходит сегодня! Подобно Нострадамусу, зашифровавшему будущее мира на сотни лет вперед, Илюша и Женя сделали то же самое, но только с шестой частью планеты, и пока прогноз их исчисляется лишь многими десятилетиями.
Казавшиеся просто остроумными репликами фразы и выражения нынче несут совершенно иной смысл, чем прежде, ибо сейчас их и запретить-то невозможно. Да и бессмысленно.
Дышите глубже: вы взволнованы
Началось все с занозившегося в память на первый взгляд бессмысленного каламбура, когда «подследственный» Скумбриевич, сдавший подельников, объясняет Остапу, что сделал это «не в интересах истины, но в интересах правды».
Десяток-полтора лет спустя после обнаружения этой словесной каракатицы я подумал, что слишком просто было бы для моих любимцев все свести к хоть и остроумному, но только каламбуру. Что-то здесь не так...
Эврика! Если слово «правда» взять в кавычки да еще написать с большой буквы, все становится понятным. Конечно, все в те благословенные партией годы делалось в интересах «Правды», но не истины! Причем «Правд» было неисчислимое множество: и Украины, и Биробиджана, и, наверное, мифического Черноморска. «Правдами» была забита вся страна. А роднило их всех именно то, что к истине они не имели никакого отношения.
Если же взять ситуацию в России начала девяностых, она зеркально повторяет «Правдолюбивый» прием советской власти, когда суетящиеся словами политики вроде Гайдара, Бурбулиса, Хакамады объясняют обнищавшему, люмпенизированному люду, что все это происходит уже не интересах «Правды», но в интересах «истины». В развитие этой темы радикальный идеолог псевдодемократов, Вера Засулич современной российской демократии г-жа Новодворская (мир праху ее), даже разъяснила непутевому народу, что тому следовало бы вымереть, чтобы не мешать продвижению уже по освободившейся территории этой самой «истины».
Так вот какие хитрецы эти два коренных одессита: они «заформулизировали» происходящее в нашей стране на столетие вперед. Остается только в формулу подставлять исходные данные событий текущего времени.
Такая же метаморфоза произошла с в общем-то простенькой фразой достопочтенного М. С. Паниковского, обращенной к гражданину Балаганову: «А вы пилите, Шура, пилите...»
Страна Советов приходила в упадок, а людям в течение десятилетий пичкали мозги пятилетними планами, продовольственными и жилищными программами, передовицами бесчисленных «Правд», инициативами и починами: «А вы пилите, пилите...»
И пилили же, пока все Политбюро не спряталось в кремлевской стене или возле нее!..
«Пиво – только членам профсоюза!» Как не вспомнить тут кремлевские распределители, Четвертое управление минздрава, базы райпотребсоюзов, где во времена ОНО был действительный рай (по понятиям ОНО) для номенклатуры согласно совпартийной иерархии. Разумеется, члены были другие, но смысл – тот же.
Кстати, притча во языцех – Продовольственная программа партии. Не зашифровано ли ее появление полвека спустя в известном выражении сына турецкоподанного «Не делайте из еды культа!»? Очень даже похоже...
Попробуем пройти с этим логическим ключом по страницам порой веселой, порой язвительной, а иногда и с грустинкой сатирической библии.
Ба, знакомые все лица!
Развал Советского Союза, повальная эмиграция кого куда, потеря нравственных ориентиров, всеобщее обнищание простого люда – все это по масштабам достойно той, случившейся в семнадцатом году, «небольшой заварушки».
Но если тогда все мозги властным образом были развернуты в сторону марксистско-ленинского «опиума для народа», то ныне, словно тараканы из открытой банки, индивидуумы бросились назад в религию, секты, союзы, общины, ложи и ордена.
Особо стало модным прикасаться влажной от слез умиления щекой к действительным и мнимым дворянским, казацким, диссидентским родословным; обнимать стволы генеалогических древ, пытаясь вырвать их вместе с родовыми корнями для индивидуального употребления.
Толпы прототипов детей лейтенанта Шмидта бродят по России и ее окрестностям, собираясь в конвенции, где смысл единения определен словами старого анекдота: «Ты меня уважаешь? И я тебя уважаю... Значит, мы – уважаемые люди!»
Примером такой конвенции мог бы служить собранный не так давно с бору по сосенке «Комитет 2008» (или его прототипы), где в виде наживки на идеологическом крючке пробуется шахматный гигант современности. Политическая программа Комитета по преобразованию России (явное преувеличение!) напоминает знаменитый проект О. Бендера о создании Центра мироздания в Нью-Васюках.
Шахматный Король делал ход Конем, чтобы стать Ферзем в политике, хотя и Слону понятно, что в Ладейном окончании, увы, ему была уготована роль непроходной Пешки.
«Заграница нам поможет!» Пожалел волк кобылу...
А в рядах эмиграции нетрудно встретить внуков тех самых черноморских «пикейных жилетов», которые, сохранив в память о дедах парадную форму одежды, клеймили предателя Шарона и заклинали его не давать газу из Сектора Газа; готовы совершенно бескорыстно посоветовать Бушу, как усмирить Ирак, а Обаме – как принять иудаизм... Несмотря на перезрелый возраст, они отважно защищают Израиль в окопах Гудзона, но при всей своей смелости палец в рот этому кэгэбисту Путину не положат...
Перечитываю «Стулья» и «Теленка», и глаза разбегаются от обилия до боли знакомых лиц. Надо же: что ни фраза, то современный персонаж. Даже не знаю, с кого начать.
...Понимаю, что рискую обидеть Романа Абрамовича этим сравнением, но когда видишь скромного, обаятельного, голубоглазого, с застенчивой улыбкой на почти девичьем лице олигарха, сразу на ум приходит завхоз 2-го дома Старсобеса милый Альхен. Сходство бывшего командира Чукотки с завхозом ограничивается внешностью, постоянным движением к приумножению состояния, да еще тем, что, по слухам, тот невзначай тоже поработал в социальной сфере, возможно, даже со старушками.
Справедливости ради надо сказать, что за десяток лет нэпман от перестройки и демократизации Роман (с большой буквы) сделал столько денег, сколько Бендеру, Корейко, Полыхаеву и всем другим героям романа (с маленькой буквы) вместе взятым не могло присниться в самом радужном сне. Та же справедливость требует признать, что кредо губернатора чукчей и очень богатого человека, в отличие от многих сильных мира сего, выражается словами английской пословицы с антисоветским уклоном – Live and let live (Сам живи и дай жить другому)...
Да, совестно сравнивать Ромчика с Альхеном... Но уж больно похож!
...Судьба же еще одного олигарха, Михаила Ходорковского (хоть это может шокировать читателя), перекликается... Страшно даже произнести это нелепое сравнение: с судьбой зицпредседателя Фунта! Да, именно так, – «узник частного капитала». Этот молодой, красивый, умный, образованный и успешный в делах человек вслед за древним стариком, «пикейным жилетом», может повторить слова: «Такая моя профессия – сидеть за других!»
А все произошло потому, что генеральная прокуратура, глядя на преуспевающего бизнесмена, растущего политика, владельца многомиллиардного состояния, задалась вопросом, который в свое время О. Бендер адресовал своему визави А. Корейко: «С таким счастьем и на свободе?» И, с высочайшего благословения, «замели» бунтаря, чтоб другим неповадно было.
Нельзя обойти вниманием еще одного персонажа, близкого по духу к досточтимому Фунту, но значительно более удачливому, чем узник Ходорковский. Этот государственный муж по праву, с такой же гордостью, как незабвенный зицпредседатель, может воскликнуть: «О, какие это были времена! Я сидел завдепартаментом при Путине Первом Питерском, премьером при Путине Втором Миролюбце, сидел президентом при Путине Третьем Газоносце; снова премьером при Путине Четвертом Смутоборце...» В этом месте автор с большой долей достоверности полагает, что вечный сиделец досидит свой политический век при Путине Пятом Незаменимом где-нибудь в спикерах Госдумы или Совета Федерации.
Вздорный старик
Вот уж образ, найти которому в российском или даже в «заграничном» истеблишменте эквивалентную личность просто невозможно. Никто не дотягивает! Сотни похожих, но чтобы один к одному – фигушки.
Придется в этом очерке довольствоваться восьмушками, четвертинками и, в лучшем случае, половинками незабвенного, неповторимого и крайне нетерпимого Михаила С. Паниковского. В самом деле, где ты найдешь сегодня пожилого еврея-политика, пределом мечтаний которого был бы... «Гусь! Крылышко! Шейка! Ножка!..»
Но зато отдельными яркими качествами «несносного старика» обладает цвет политического спектра Государства российского. Послушайте прения в Государственной Думе или в Верховной Раде, и вы услышите из уст депутатов аргументы и доводы, один к одному напоминающие эскапады бывшего слепого и нарушителя конвенции:
– Вы – жалкая и ничтожная личность!
– А ты кто такой?
И, если в словесной корриде принимают участие Жириновский или Проханов, то так же, как из глаз темпераментного Паниковского, «из очей» этих мужественных людей нередко «вырывается крупная слеза, предвестница генеральной драки».
...«Поезжайте в Киев!» Эту знаменитую фразу «Великого слепого» (Бендер поставил Паниковского-слепца в один ряд с Гомером и Мильтоном!) произносят (с само собой разумеющимися вариациями – «в Одессу», «в Крыжополь», «в Москву», «в Елец» или «в Конотоп») по меньшей мере каждый десятый из зреловозрастной когорты русских (еврейского разлива) иммигрантов.
Приятно вспомнить, кем ты был во времена ОНО, хоть оно (время) давило и больно ударяло пятой графой по личному делу. Здесь можно что-то приукрасить, где-то приврать, и, как поется в одной из песен периода, когда «жить стало лучше, жить стало веселее»:
...А если по счастью к вам больше прибудет,
Никто с вас не спросит, никто не осудит...
Поэтому где-нибудь на Брайтоне, прислушавшись к разговору одного из многочисленных малолюдных кружков, можно услышать монолог не по годам темпераментного, стареющего, но неунывающего субъекта, до боли в глазах напоминающего нашего литературного героя, осуществившего свою вековую мечту – вставленную за счет Медикейда металлокерамическую челюсть и попивающего в свое удовольствие любимый напиток – лучший в мире кефир Fresh made из натурального молока.
– Слушайте сюда… Поезжайте в Питер! Нет-нет, не упрямьтесь – обязательно поезжайте в Питер. Там на Университетской набережной зайдите в ЛГУ и спросите, кем в восьмидесятых годах был Оскар Офенбухман. Нет-нет, спросите, спросите... Там меня каждая собака знает, но ответят на кафедре «Экономической психологии», где я много лет читал лекции о развитом социализме, загнивающем капитализме и постсоветском олигархизме... И все это, заметьте, по одному и тому же конспекту! Клянусь честью, они скажут: – О-о! Офенбухман – это голова! И вы ничего не сможете возразить, потому что возразить ничего нельзя!
А мои питомцы? Сегодня это цвет российской экономической элиты. Чего только стоит министр финансов Алеша Кудрин! Это был скромный интеллигентный молодой человек, который аккуратно посещал мои лекции... Милый юноша... Но о чем он думал, сидя на этих лекциях, я не знаю! После того, что я увидел, как он управляет финансами, и куда эта компания завела Россию, я бы ему больше тройки на экзамене по истории экономических учений не поставил!
Что значит, Кудрин не нуждается в моей оценке?..
Что значит, ему плевать на мое «просвещенное» мнение?..
Послушайте, Зельман, «вы знаете, как я вас уважаю, но вы ничего не понимаете. Вы – жалкая и ничтожная личность!»
В этом месте разговор в малочисленной группе становится сумбурным и неинтересным. Обогащенный воспоминаниями Оскара читатель проследует дальше...
Читатель помнит спор Остапа Бендера с Паниковским по поводу разделения выкраденной у подпольного миллионера пачки денег. Великий комбинатор довольно жестко объявил штатному курьеру:
«А за что вас любить? Девушки любят молодых, длинноногих, политически грамотных. А вы скоро умрете. И никто не напишет о вас в газете: “Еще один сгорел на работе”. И на могиле не будет сидеть заплаканная вдова с персидскими глазами...»
А перепуганный Паниковский панически вскрикнул: «Не говорите так! Я всех переживу, вы не знаете Паниковского. Паниковский вас всех продаст и купит...»
Так вот, в этом споре я решительно на стороне нарушителя конвенции. Вечно правый Остап Ибрагимович на этот раз ошибся – Паниковский и сегодня живее всех живых, и это святая правда: он всех нас продаст и купит, а потом снова продаст, но уже по большей цене.
...«Трамвай построить – не ешака купить!» И сразу на память приходит экс-премьер Черномырдин с его незабываемым, неиссякаемым, цветистым фольклором: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!» До такого даже классики не додумались.
...Попавший в свое время «под извозчика» в лице Газпрома, «пострадавший» Гусинский «отделался легким испугом», и оскорбленный так же, как в свое время Остап Бендер, требовал публичных опровержений, утверждая, что это не он, а генпрокуратура отделалась «легким испугом»!
...Не напоминает ли читателю внезапное возникновение Новой Демократической Мессии на Руси в лице бывшего премьера бывшего правительства Касьянова, и связанные с этим обстоятельства материализации самопровозглашенного лидера оппозиции в раздираемом противоречиями лагере правых и неправых демократов, голосование за пост губернатора Старгорода? Тогда за бывшего гласного бывшей городской думы «совслужа» Чарушникова были поданы два голоса, один из которых Чарушников, «искушенный в избирательных делах, подал за себя сам».
Есть опасение, что в случае, если Миша когда-либо будет «пробаллотирован» в президенты страны, его ожидает схожий результат...
...А «измученный нарзаном» первый демократический президент – могучая пешка в глобальной игре теневых королей, ферзей и офицеров (или «слонов», что одно и то же). Чем не «резиновый Полыхаев», чью великодержавную подпись под документом, от которого возникали беды миллионов, могли «организовать» приближенный охранник или любимая дочурка?
О бедном Остапе замолвите слово...
Тут мы подходим к самой сложной и ответственной части осмысления современного звучания литературного наследия классиков сатиры и юмора.
Вопрос далеко не простой: кто из современников приблизился к образу сына турецкоподданного Остапа Сулеймана Берта Мария Бендер-бея? Первый в ряду соискателей – Владимир Вольфович. С Остапом его роднит запутанность происхождения, предельная наглость («Это однозначно!»); умение «пятью хлебами накормить тысячи голодающих, устроив при этом страшную давку»; и самое главное – «знание около четырехсот относительно честных способов отъема денег»...
Близок к Великому комбинатору и покойный Борис Березовский, главным образом, своей способностью создавать многочисленные тайные союзы меча и орала. Достаточно вспомнить его главный проект подобного союза под кодовым названием «Семья». Правда, здесь образ Остапа тесно переплетается с образом его антипода – несговорчивого Корейко.
Борис Абрамович так же, как в свое время Александр ибн Иванович, дергая за ниточки, управлял пьяненьким президентом и его многочисленным оперением, перемещая денежные знаки в полном соответствии с законом... о сохранении и преобразовании энергии из разных карманов в один.
Подобно Остапу Бендеру, он тоже сотворил чудо: тухлого претендента с пятипроцентным рейтингом сделал президентом страны!
Так же как Корейко, он организовал несколько контор типа «Рогов и копыт» – Логоваз, ОРТ, Аэрофлот, где «всхлипывание жидкости в клистирной трубке» округлило состояние ученого мужа до десятизначных чисел.
И в этом случае справедливо будет заметить, что такого многообразия качеств, какие были у Б.А.Б., не смогли вообразить даже Ильф и Петров!
Могли ли они подозревать, что такое, касающееся забубенного Шуры Балаганова, выражение, как «ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить», прямо коснется совершенно лысого олигарха, когда тот попадет в опалу?
«И на старуху приходит проруха» – сбежавшему от греха подальше в Лондон денежному мешку не помогла ни большая организованная «Семья», ни семья бывшего президента, а помог ему Запад.
«Его маленькие злые импульсы по-прежнему продолжают нетерпеливо биться»: один за другим он организует бунтарские союзы мечей и орал то в Думе, то на ОРТ, то в Грузии, то на Украине. В самые напряженные моменты Великий комбинатор «линял» в сторону, оставляя союзников с растерянно разведенными руками и хлопающими ресницами. Нет, положительно, умом Бориса было не понять...
...И разве не рецептами Александра Корейко пользовались строители светлого будущего в виде финансовых пирамид? Уверен, каждый из них хоть один раз в жизни произнес сакраментальную фразу борца за денежные знаки А. Корейко: «Запомните, с этой минуты вы будете только получать!»
Вот он, снип-снап-снуре, Сезам откройся, краеугольный камень всех пирамид – уже рухнувших, благополучно стоящих, и воздвижение которых только в проекте!
...Если же представить Остапа Ибрагимовича в сегодняшней России, добывшего свои заветные миллионы (один миллион уже не впечатляет), и без всяких проблем отправившегося в Рио-де-Жанейро, то картина может получиться совсем другой, чем в мечтах героя романа.
Побродив денька три, максимум неделю, по знойному Рио, натанцевавшись на карнавалах и намиловавшись шоколадными красавицами в шестизвездочном отеле, устав от беспрерывного мелькания белых штанов, Остап отчаянно заскучает.
– Нет, Рио-де-Жанейро – это вам не Москва! Прочь из тухлой глубинки назад в Россию, в гущу жизни!
...В московском аэропорту, пройдя таможенный и паспортный контроль, обведя светлым взором приаэровокзальную площадь, Остап воскликнет:
– Господа присяжные заседатели, графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управ... делами президента! Выслать вперед линейных – командовать парадом буду я!
Вечный бизнес и бизнес в вечном
...Краткость – сестра таланта. Вместо того чтобы давать пространные советы, писать инструкции и даже книги по ведению бизнеса, достаточно воспользоваться несколькими фразами, выданными Остапом Ибрагимовичем или его авторами – литературными близнецами Ильфом и Петровым:
«Он любил и страдал: он любил деньги и страдал от их недостатка» (моральный кодекс любого бизнесмена – от крутого олигарха до мелкого чиновника).
«Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон». И это – самое главное для деловых людей, будь это всемогущий Газпром или кооператив «Матрешка»:
«Деньги – вперед. Утром – деньги, вечером – стулья; вечером – деньги, утром – стулья... Но деньги – вперед!» И никаких исключений, если вы хотите сохранить партнера, друга и весь бизнес!
И последнее по счету, но далеко не последнее по важности: «У меня нет крыльев, и я чту уголовный кодекс». Сегодня в России есть достойный аналог этому вечнополезному примеру: «Заплати налоги и спи спокойно».
Комментарии, как говорится, излишни...
Читаешь в газете или слышишь на TV рекламу похоронного дома, и сразу на память приходит
ПОХОРОННАЯ КОНТОРА
«Милости просим»
Диву даешься двум вещам: как проницательно смотрели в толщу десятилетий авторы, и как далеко ушло похоронное дело за это время. Чем мог гордиться гробовых дел мастер Безенчук – гробом с кистями и глазетом. Всего-то...
Нынешняя реклама дает потребителю такие шикарные opportunity при исходе в мир иной, какие ему и не снились при жизни.
Дом Печали «Адмиралтейский»
Всегда с Вами рядом мы – те, кто утешит Вас в минуты
радости и обрадует в минуты печали. «Адмиралтейский»
всегда и весь в заботах, как перенять у наших customers
(клиентов) все трудное в печальном, и все печальное в трудном,
в событии, рано или поздно посещающем каждого из нас.
Редчайшая возможность выбрать самому последнее
пристанище с видом на океан или на вечнозеленый хвойный парк,
или на стремительный highway, где, нажав на клаксоны
«Салют Кибальчишу!», мимо Вас пронесутся иномарки родных
и друзей.
Тех, кто позвонит о кончине своей или кого-нибудь из близких
в течение ближайшей недели, ждет discount (скидка) в размере
пятидесяти процентов от первоначальной суммы.
Спешите воспользоваться выгодным предложением,
от которого трудно отказаться.
Эффективное планирование будущего – это правильно
продуманный уход. Сделайте его сами – не ждите,
пока в этом Вам помогут близкие...
...Все поменялось в похоронном деле за эти долгие годы. Все, кроме главного, – остался прежний призыв к законопослушным гражданам:
«Милости просим!»
У Остапа пели хором Мельпомена с Терпсихорой
Не так уж много времени авторы «Стульев» и «Теленка» посвятили волшебной силе искусства, но так уж устроен роман, что в нем достаточно концентрата для любого раствора.
...Конечно, можно сначала тупо смотреть в «черный квадрат», или на кучу-малу из квадратов, ромбов и треугольников, а потом, захлебываясь от восторга, вещать зачарованным этим курлыканьем друзьям-подружкам о какой-то магической силе, истекающей из обрамленного «авангарда».
Но гораздо более разнообразными, да к тому же приближенными к матери-природе выглядят творения детища язвительных одесситов – художника-растениевода Феофана Мухина. Вместо скучных геометрических фигур, деталей машин и механизмов Феофан ваял «портреты из проса, пшеницы и мака; смелые наброски кукурузой и варицей; пейзажи из риса и натюрморты из пшена».
Согласитесь, авторы «Теленка» предложили «авангарду» очень перспективное направление, которым тот, увы, не воспользовался. Но, проходя по залам музеев и современных выставок, постоянно вспоминаешь актуальное и на сегодняшний день, певучее: «А овес-то нынче не укупишь. Он дорог, овес-то!»
...Творческий порыв Великого комбинатора у авторов обозначен лишь в трех эпизодах, но с ураганной силой, которая мощными порывами дошла и до наших дней. Помните киносценарий то ли к немому, то ли к звуковому фильму «Шея. Народная трагедия в шести частях», написанный на крыльях вдохновения Остапом за один вечер? За него скупердяй-администратор дал авантюристу всего 300 рублей. Ваш автор, как и никто в мире, не знает содержания этого гениального творения быстродумного Бендера, но нисколько не сомневается, что оно не уступит литературным первоисточникам подавляющего числа нынешних сериалов.
Эти сериалы тоже написаны за считанные дни и тоже халтурщиками, но, в отличие от нашего героя, – бесталанными и безликими.
Ох, как нужен нынешней поп-культуре может, и модернизированный в угоду современности, но такой же яркий и всеобъемлющий
«Торжественный комплект.
Незаменимое пособие для сочинения юбилейных статей,
эстрадных реприз, сценариев к фильмам и ток-шоу...»
Как это смогло бы помочь организованной бездарности делать свое разговорное дело, снискав за это хлеб насущный и нечто более сущное.
Изобретенный Остапом метод наилучшим образом подходит сериальному жанру, ибо иначе как «народной трагедией» цветущую махровым цветом на экранах халтуру не назовешь.
...Если читатель думает, что, помянув в своем повествовании Никифора Ляписа, зодчего бессмертной «Гаврилиады», автор ограничится поиском какого-нибудь современного аналога из числа профессиональных графоманов, то он (читатель) глубоко ошибается.
Служил Гаврила хлебопеком.
Гаврила булки испекал...
Гаврила шел кудрявым лесом,
Бамбук Гаврила порубал...
И что тут особенного? Такие, и даже похуже, стихи пишет каждый третий (или второй) автор из редакционной почты любого печатного органа.
Фокус в том, что «Гаврилиада» – это целая эра в культуре страны, по масштабам сравнимая с поздним барокко или ранним ренессансом в архитектуре. Причем развитие этой грандиозной поп-халтуры происходит в плоскостном и глубинном направлении.
Возьмем снова злополучные телесериалы – разномастные гаврилы – секс, стрельба, гонки на автомобилях, «капуста», косноязычное философствование – все это кочует из проекта в проект, нисколько не смущаясь своему примитивизму.
Гаврилы-актеры (хорошие, посредственные, никакие и никудышные), кто строем, кто вразвалочку «чимчикуют» из фильма в фильм, от режиссера к режиссеру, зачастую не успевая смывать грим и менять костюмы.
Гаврилы-авторы, оседлав вороного детективного коня или пегую лошадь мелодрамы, «дают стране угля, хоть мелкого, но...», не особо печалясь о вечности.
Имеет место быть и женская «Гаврилиада». Лавры героини Агаты Кристи, блистательная игра Софико Чиаурели в фильме «Ищите женщину», триумфальное шествие в свое время «Никиты» на российском экране породили настоящий вал сериалов с условным названием «Дамский детектив».
Сперва в это дело ввязались посредственные актерки с новорусскими богатенькими мужьями и любовниками, спонсировавшими денежки, чтобы сделать на экране advertising своим пассиям.
Далее – более, к делу демонстрации катастрофически быстро развивающегося у прекрасного пола дедуктивного мышления стали подключаться и талантливые актрисы: Мельникова в «Ментах», Яковлева – Каменская, Лариса Удовиченко. Пока дело не дошло до гениальных Алисы Фрейндлих и Инны Чуриковой...
И все же шила в мешке не утаить: гаврилиада гаврилиадой остается в любом исполнении, поскольку сделана в угоду дурному вкусу.
...Теперь к гаврилам на эстраде: одни названия чего стоят: «Руки вверх!», «Ногу свело», «Лесоповал», «ВИА Гра». Без напряжения, и, не претендуя на copyright, отдаю еще пару имен будущим рок-группам: «Крыша поехала», «2Геморрой2», «Кайф на троих» и т. д.
Короче, Гаврила вечен, как вечен сыск!
Время выдвинуло целую когорту писателей, подвизающихся на плодотворной, не всегда благодарной ниве сатиры и юмора. Здесь тоже хватает своих гаврил, но о последних уже сказано достаточно.
Грущу, вспоминая Аркадия Исааковича Райкина, понимая, что на оставшемся отрезке своей жизни увидеть (услышать) талант такого калибра невозможно. Щемит сердце в память о безвременно ушедших Григории Горине, талантливом пересмешнике Александре Иванове...
Смущаюсь, когда слышу славословия и льстивые реляции о «классичности» их творчества в адрес сегодняшних лидеров юмористического цеха (обладателей фантастического чувства юмора!) и вижу величественные мины и пустые глаза на уже медально смотрящихся лицах...
Мне могут резонно заметить, что, по логике пишущего эти строки, для того чтобы стать классиком, надо умереть. На что пишущий с редко присущей ему находчивостью ответит, что юмористов и сатириков умерло гораздо больше, чем их осталось в памяти народной. Юмор, подобно Джоконде, сам вправе выбирать, кого из авторов обессмертить, а кого – предать забвению.
И, чтобы достоверно судить о правильности или ошибочности разных выводов, нужно терпеливо подождать каких-нибудь пятьдесят лет.
Пока же я свято храню томик Ильфа и Петрова, изданный в Молдавии в 1961 году, с отвратительной, безвкусно оформленной обложкой; страницами чуть ли не из папиросной бумаги; многократно клееный-переклееный.
...Может, когда-нибудь он попадет в руки моего внука или какого-то другого юнца, и тот, ошарашенный величием смешного гения, денно и нощно, дома и в школе, на свидании и в спортзале будет зачарованно листать ветхие страницы...
А мне радостно оттого, что я побывал хоть несколько минут в ильфопетровском уголке зрения, где с годами становится все теплее и уютнее!
Смех и грех
