КОНТУР

Тот, кто сеет зло, собирает потом урожай страха.
Валерий Красовский

1990 год. Перед поездкой в Южную Америку, где Аэлита выступала с концертами, каждый предмет ручной клади был на счету и собран с документальной точностью. B долгих поездках это предельно важно. От Аэлиты и Рафаэллы я услышал перед поездкой следующее заявление: «На этот раз тебе кожаные штаны не нужны – там же жара! Сапоги, но только легкие, тонкие, ладно уж, разрешаем. Но поезжай прямо в них, в чемодан не клади». Сказано – сделано! Cапоги я в чемодан, так и быть, прятать не стану – буду в них в самолете. А вот одни мои кожаные штаны все-таки спрячу! Ну не могу я без них отправляться в путь! Пусть они на дне моего чемодана ждут своего момента, на этот раз коричневые, тонкие, с заклепочками, – красота, да и только! А свой «секрет» я раскрою моим милым попутчицам уже в Южной Америке, в благоприятной обстановке, при свете луны. Не заберут же они их у меня и обратно домой не отправят?!
…Концерты мы совмещали с поездками, экскурсиями, свободное время было, и наше расписание давало возможность нам всем отдохнуть.

Вот мы в Венесуэле, готовимся к долгой поездке в глубину джунглей. Выезжаем в пять утра, вернемся в отель к полуночи. Едем на специально предназначенном для подобных поездок джипе, нас трое и водитель с гидом. Экипированы как наемные солдаты, с собой вода, всякие канаты, приспособления... Будто десант во вражеский тыл! Аэлита одета как героиня со страниц Жюля Верна, Рафаэлла – как военная медсестра, а я? Это и был тот момент, когда я смог вытащить на свет божий мои скучавшие доселе мягкие кожаные… Они скрипнули мне: «Спасибо, хозяин!», заклепки перекликнулись тихим звоном с подковками моих сапог, «разрешенных» семейным начальством. И вот я предстаю перед ним во всей красе! Только кобуры на поясе не хватает.

– Папа, ну как ты мог? Мы же договорились! Я тоже хотела еще многое взять! – это Рафаэлла под одобрительным взглядом Аэлиты читает мне нотацию. Мой ответ чист, как правда: сейчас утро, холодновато, а у меня ничего другого, подходящего для такой погоды, нет. Я ведь все предусмотрел. И, кроме того, джунгли – дело серьезное. После моих оправданий первые пятнадцать минут мама и дочка надменно молчали, но потом отошли, простили и приняли меня, блудного «кожаного папу», в свои ряды...

Едем уже в джунглях. В дороге (если эти рытвины можно назвать дорогой!) где-то часа два. Все время трясет, дергает из стороны в сторону, как бы полусидим в открытом джипе. А вокруг – красотища! Экзотические птицы с дикими звуками носятся над нами. Воздух кристальный, и жарко, и влажно. В общем, как в фильме об американских солдатах во Вьетнаме. Наконец остановились! Разминаем конечности, я осматриваю мои кожаные – нда! – колени слегка вытянулись от долгого сиденья и влажности. Ну и ладно! Теперь пешком, как разведчики, – к особому таинственному водопаду. Это цель нашего путешествия. Проводник из туземцев на сносном английском рассказывает о «секретном» для местных жителей озере. Идем где-то час, невероятные виды вокруг, яркая зелень, невиданная растительность скрашивают труднейший подъем в гору по извивающейся, как змея, тропе. И вот – удивительная картина! Водопад не огромный – метров десять, ниспадает он в зеркальное, и, сразу замечаю, очень глубокое озеро. Брызги преломляются в лучах яркого солнца, небо иссиня-бирюзовое. Вода в озере темно-синяя, а ближе к берегу – зеленовато-изумрудная.
Наш водитель быстро ныряет в озеро – прямо со скалы. А гид нам уже успел поведать, что тот, кто окунется в эти воды, мгновенно помолодеет! Я осторожно спросил, можно ли не нырять, а с берега, аккуратненько, туда соскользнуть? Ответ довольно витиеватый: «Помолодеешь, конечно, если и с берега в воду войдешь, но только не сразу, а в течение долгого времени будешь “соками наливаться”».

Аэлита заявила, что она и так молодая, и время у нее есть… Это она по-английски произнесла, а по-русски вот что прозвучало: «Я тебе не прощу, если ты заставишь ребенка нырять с такой высоты!» Мои кожаные как-то с обидой скрипнули, или брызги воды с себя стряхнули, а сапоги (наверное, по приказу кожаных!) направили меня с дочкой чуть ниже, где мы увидели каменную площадку, расположенную над озером на небольшой высоте. Мы с Рафаэллой сразу решили, что будем «омолаживаться», стартуя отсюда. Пока я свои кожаные аккуратно складывал рядом с сапогами (шепнув «Спасибо!»), Аэлита уже успела оказаться в озере – услышал ее восторженный крик. И мы с Рафаэллой вслед за ней быстренько нырнули с каменного выступа c высоты двух метров. Вода странной показалась: вроде холодная, а вроде и нет. Стеклянная какая-то и совершенно пресная, на вкус, как питьевая. Удивительно приятно было лежать на спине и рассматривать этот шумный и в то же время тихий мир джунглей. А волшебное местечко, где мы оказались, как бы повисло в воздухе. То солнце, то полумрак, ни ветерка. Лежу и, глядя в небо, думаю: уж точно помолодел! Одевшись, взглянул на себя в боковое зеркало джипа – ну просто не узнать, красавец!

…Собираемся продолжить путь, следующая остановка будет у нас как бы полдником или ранним обедом. Проводник расписывает, что этот привал он нам устроит в оригинальной хасиенде – что-то вроде поместья, затерявшегося в полной глуши. Конечно, мы уже проголодались, так как кроме бананов и воды ничего не ели и не пили. Проводник поясняет, что остановка будет уже на обратном пути, надо немного потерпеть, зато еда ждет нас прекрасная, «простонародная», к тому же там тихо, туристов-европейцев вообще не бывает. Только потому, что Аэлита певица в Каракасе знаменитая, его босс велел завезти нас туда на специальный обед: «Вам, мексиканцам, понравится!» По-видимому, испанский язык моей дочки, жившей в Мексике, и наш оливковый (еврейский!) внешний вид подсказали ему эту идею!

Странно, но с Рафаэллой он говорил по-испански, а нам хотел показать свой английский. Мы с Аэлитой, кстати, испанский немного знаем, и хотя только немного, но произношение – прекрасное. В этом весь наш фокус! Кстати, так можно говорить на всех языках – выучить 100 слов, но оперировать ими быстро, к месту и правильно. А если уж очень умный разговор начался, сразу переключайтесь на другую тему: «Сколько времени? Простите, где туалет? Я так устал/устала от поездки, пойду отдохну!» И конец умному топику... и литературному языку. Вот и все лингвистические премудрости.

Забегая вперед, скажу, что только позже я понял, почему европейцам туда, в это спрятанное от туристов поместье, куда мы направлялись, дорога была закрыта!
У нас «за все уплачено», есть от свежего воздуха хочется всегда – быстрее в путь! Дорога вьется под гору, и вот мы подъезжаем к странной территории – как бы к лагерю, обнесенному довольно солидным забором, за которым бешено лают собаки. Я сразу обратил внимание, что постройки там не новые, а их стиль какой-то тирольско-баварский. Наш джип дал пару гудков, и мы видим, как медленно открываются ворота. Выходит молодой парень – поразительно, что лицо у него смуглое, но – блондин, говорит с водителем на испанском, довольно пристально рассматривает нас и идет впереди машины, указывая, куда мы должны повернуть. Видим чистейший двор – ну точно бюргерского стиля. Несколько двухэтажных домов, прямо как на Рижском взморье, окна со ставнями, крыши европейского типа... Бегают собаки и куры, где-то блеют козы, вижу и корову – коричневую, совсем не такую, какие в основном водятся в Латинской Америке. А что за люди в этом дворе? Тут, дорогие читатели, я увидел весьма странные для данной местности экземпляры. Некоторые молодые женщины и наш «ключник» – натуральные блондины, ну просто немецких кровей! Мне ли, родившемуся в Латвии, не понять это с первого взгляда... Тут и пара туземцев босиком пробежала. Вот и мальчик – вроде абориген, а волосы светленькие! Девочка с косами!

Признаюсь, что странное предчувствие в этот момент поползло, как холодная змея, по моему позвоночнику. Я просто нутром что-то не то почувствовал! Вся моя любознательность в этом «тирольском» поместье в джунглях в один миг улетучилась. Даже показалось, что на поверхности моих кожаных появились… мурашки. Дочка мне тихо говорит: «Папа, уходим, это одни из тех…» Рафаэллу с детства волновали вопросы Холокоста – катастрофы, трагедии европейских евреев, потому что большинство из наших родственников – моих и Аэлиты – по вине «арийских блондинов» исчезли в годы Второй мировой войны с лица земли! И дочка хорошо об этом знала. Аэлита также почувствовала, что наша девочка вся напряглась. Не буду говорить, что чувствовали в те минуты мы, взрослые люди, к тому же евреи, знающие о Холокосте не понаслышке… Боль утрат навечно у нас в сердце…

– Кто хозяин? – спрашиваю проводника.
– Он старый и из дома не выходит, его дети здесь за всем следят, и они нас накормят.

Но я решил уезжать, и немедленно! Доберемся, подъезжая к городу, до какого-нибудь ресторанчика, к тому же бананы и манго еще в машине есть. Пришлось разыграть мизансцену: якобы Аэлита забыла о важной встрече, и нам надо вернуться в Каракас – немедленно, срочно! Водитель с гидом не привыкли задавать лишние вопросы тем, на кого работают, да и, думаю, были не против вернуться домой пораньше. Садимся в машину, разворачиваемся, подъезжаем к блондину. Шофер дает ему деньги за, вероятно, приготовленный, но нетронутый обед. И коротко говорит, почему мы уезжаем. Я смотрю пристально на молодого хозяина – в нем определенно смешение разных кровей. Но голубизна глаз и цвет волос? Это не случайно, меня не проведешь. Так и порывался сказать ему что-то по-немецки. Интересно, он знал немецкий? Чему, кроме аккуратности и любви к шницелям, научил его папочка? Клянусь вам, наш внезапный отъезд странно на него подействовал – я видел в этих стальных глазах какой-то затаенный страх или что-то еще. Неужели он прочел наши мысли?

Я не сумасшедший, но тогда, клянусь, какие-то странные и страшные чувства бурлили у меня внутри, и хотелось броситься с любой высоты в водопад, чтобы быстрее стряхнуть с себя увиденное. Когда читаешь в книгах, что военные преступники, эти «арийцы-убийцы», скрываются от возмездия в Южной Америке, – это одно, а вот когда сам смог убедиться в этом, – стало просто жутко. Кто он, отец этого беловолосого, – призрак прошлого? Где он служил? Любит ли Вагнера? Заглядывал ли в книгу «Нюрнбергский процесс»? Надевает ли в день рождения фюрера свою пропахшую нафталином черную форму? Как он этих своих, уже «неарийцев», воспитал?

До сих пор вспоминается все пережитое тогда, и в голове проносятся всевозможные жуткие картины. Я уверен, что мы были рядом со злом.
Кто-то мне, возможно, скажет: причем тут дети и внуки? Может, ты, Яша, ошибся? Сердце и кровь, отвечу я вам, не ошибаются.
После той поездки многое в Южной Америке как бы поблекло в моих глазах.
Но прекрасно то, что мы живем... живем и помним!