- Женщина, не уползайте! Я за вами не поползу. Вы что, впервые на гинекологическом кресле? —  возмущалась докторша. —  Не маленькая уже, чтоб так гинеколога бояться. Небось, от мужчин не уползала так далеко. Ну, что  случилось? Громче! Что вы тут все шепчете! Это вы в спальне своей устраивайте эротический шепот, а уж здесь, будьте добры, громко отвечать на мои вопросы!

Гинеколог была молодящейся старушкой. Сутулая костлявая спина, орлиный профиль и глубокие морщины  на лице...    
—   Итак, с чем пожаловали? Что у Вас? Что-что?  Дискомфорт? Ясное дело... Щас посмотрим... После комфорта, милочка, всегда наступает дискомфорт. О дискомфорте заранее думать надо. Лучше всего — во время, так сказать, комфорта. Замужем?

—  Уже нет.
—  Понятно... Половую жизнь ведете?
—  Ну, как сказать...
—  Как есть, так и говорите!  Тут только два варианта. Да или нет?
— Да, — пискнула пациентка.
—  Понятно! Можете одеваться за ширмой.

Докторша что-то записывала в медицинскую карточку.  Когда пациентка подошла к столу, врачиха, не глядя ей в глаза, протянула голубой бланк с неразборчивыми каракулями и категоричным тоном произнесла:
—  Вот это —  направление на обследование к районное КВД.  Вам — туда. А у нас вам делать нечего: здесь все чистое и стерильное. Это ведь женская консультация.
— Простите, а что такое КВД? —   неестественно высоким голосом спросила взволнованная пациентка, и лицо ее исказилось ужасом.
Аббревиатура "КВД" ассоциировалась в ее воображении с чем-то зловещим, похожим на  КГБ, только в медицине, а нечитаемый почерк на бланке направления вызвал учащенный сердечный ритм.
Гинеколог исподлобья пробежала по лицу несчастной тренированным опытным взглядом, и, оставшись довольной эффектом своего воздействия, не смогла сдержать улыбку, исказившую злорадным счастьем ее иссушенное ненавистью лицо.
Вопрос  о КВД был чудной "подачей" для атаки ворот противника (а юность нередко противна и враждебна для малодушных завистливых старух).

Докторша  услужливо снабдила  несчастную доходчивым ответом, откровенно наслаждаясь ее реакцией:
— КВД, милочка, —  это кожно-венерологический диспансер. Еще вопросы есть?
Руки девушки задрожали, сердце бешено заколотилось, и она решилась на самый страшный вопрос:
—  Вы  обнаружили у меня что-то серьезное, доктор? Что со мной?
—  Я не лаборатория, чтобы результаты выдавать. Одно могу сказать: радоваться нечему. Следующий!
Выскочив на улицу, Алла попыталась успокоиться методом аутотренинга. Она села на скамейку, глубоко вздохнула, закрыла глаза и заставила себя вспомнить инструкции самоуспокоения:
"Моя правая  рука расслабляется, моя левая нога тоже расслабляется... Все прекрасно... Я спокойна... Нет никаких забот... Тепло разливается по моему телу... Мне удивительно хорошо...", —  она мысленно выругалась и  продолжила. —  "Чтоб моим врагам было так хорошо, как мне в эту минуту! Господи, ты же не допустишь, чтобы со мной случилось несчастье, которого я, ну, никак не заслуживаю!"

Рядом с ней на скамейку присела интеллигентная старушка и встревоженно спросила:
—  Вы живы?
Алла открыла глаза и вернулась в реальность.
—  Ну, Слава Богу! Я уж подумала...

... С тех пор, как закончился ее умопомрачительный роман, прошло уже три года. Какая же она дура, господи! Три года гордо нести свое одиночество и вдруг сломаться, причем не на влюбленности, не на привязанности и даже не на мощном сексуальном влечении к обаятельному самцу, в конце концов, что было бы хоть как-то объяснимо и простительно. Так ведь нет же!
Все гораздо страшней: она вдруг устала обманывать себя завтрашним днем, прекрасным будущим романом, который скоро появится в ее жизни взамен предательства Димы, и однажды попросту не вынесла пронзительной пустоты квартиры и предсказаний вороны, неожиданно ворвавшейся к ней в душу:
"Ты никому не нужна. Ты живешь выдуманной жизнью. Кар! Ничего нет и никогда не будет, кроме глупого самообмана. Кому ты хранишь верность, идиотка? Предавшему тебя Диме?"
Она выгоняла эту ворону, но та не улетала и продолжала каркать до тех пор, пока Алла не открыла сумочку, чтобы найти смятый листок бумаги, на котором был записан телефон Эдика.
Нет, он не был ей совсем уж отвратителен, но многое в нем раздражало: его откровенно блудливый взгляд в сочетании с пошлой ухмылочкой, но, главное,  —   вечная готовность высмеять каждого знакомого за его спиной, а иногда и в лицо...
Для Аллы он делал некое исключение и вел себя максимально уважительно. Но было очевидно, что она попала в избранные не по причине влюбленности в нее Эдика, а из-за его чувства самосохранения.
Алла встречала немало эдиков на своем пути. Иногда и в женском варианте.
И все же Эдик был неглуп, что несколько облагораживало цинизм его натуры и делало возможным изредка переброситься с ним парой фраз и выпить  чашку кофе неподалеку от того места, где они познакомились три года назад.

Это был лекторий по психологии отношений мужчины и женщины. Раз в месяц в одном из ДК Питера психологи рассказывали не очень счастливым людям о том, почему они не могут устроить свою жизнь, что им чаще всего мешает, ну, и, разумеется, как от этого избавиться. Набирался целый зал одиночек разного возраста.
Они надевали лучшие костюмы и платья, псевдомаски самодостаточности, поскольку это —  всегда в моде, и незаметно поглядывали по сторонам, подыскивая  себе потенциально возможных друзей,  подруг, возлюбленных...

Одна из лекций, помнится, была о сексе. Выступал профессиональный сексопатолог. Народу набилось видимо-невидимо. Люди смущались и чувствовали себя немного пристыженными, что ли.  Но как только сексопатолог начал говорить, скованность публики исчезла. Ничего неприличного лектор не произносил, но все доходчиво и живо объяснил: какие проблемы наиболее актуальны, как их преодолевать, но главное,  как поверить в свою сексуальную привлекательность. Его речь была отлично натренирована, чувство юмора  переливалось через край, и атмосфера в зале стала близка к творческой.

—  От размера мужского органа, —  весело произнес эксперт, —   мало что зависит...
И все! На этой фразе зал объединился: чужие люди почувствовали родство и тягу к жизни, словно всех давно мучил именно этот вопрос. А лектор продолжил:
—  Приведу пример. Однажды политрук воинской части в северном районе нашей страны на занятии о моральном облике советского воина сообщил:
"Солдаты! У кого член короче 16 см,  к девушкам не подходите: не позорьте гвардию!"

Зал разразился хохотом. Алла почему-то тоже заулыбалась, сама не зная почему. И вдруг она почувствовала на себе заинтересованный пытливый взгляд маленького прыщавенького мужчины.
"Вот он, обладатель крошечного члена, —  подумала Алла, —  не зря же он так радуется и смотрит по сторонам, собирая женское согласие с мнением сексопатолога. Она тут же сделала строгое лицо, стремясь направить внезапный оптимизм прыщавого подальше от себя.
На этой веселой ноте лекция заканчивалась. Выступавший специалист по интиму предложил задавать вопросы. Вслух, конечно, никто ничего не спрашивал, анонимные записки были уже отвечены, и сексопатолог весело подытожил:
—  Ну, если вопросов нет, тогда —  за дело, друзья мои!

Народ зааплодировал, и лектор покинул сцену.
В коридоре к Алле подошел Эдик. На лекцию он то ли опоздал, то ли вообще не собирался,  но пришел в самом конце ради Аллы, если верить его словам.
— Хотел погулять с хорошим человеком по вечернему городу, выпить по чашке кофе или чего-то покрепче, —  грустно улыбаясь незнакомой ей улыбкой произнес он и пригласил ее в ближайшее кафе. Это было кстати. Отличная весенняя погода, одинокий вечер, впрочем, как обычно.
Было тоскливо одной возвращаться домой, в пустую  квартиру. Почему бы просто не посидеть со знакомым в кафе! Хотя бы с таким, пока нет другого, настоящего. Ведь этим кофепитием она не предает свою мечту и своего будущего избранника. А вот прошлый избранник предал ее сам. Пусть ревнует! Хотя он даже не узнает.
Она продолжала мысленно позировать перед своим Димой:
"Вот, Димочка, я уже почти не думаю о тебе. А скоро и совсем забуду... А ведь я так любила тебя! Дурак же ты!  Думал, что моя душа —  вечный двигатель, который можно забросить, а он все равно будет любить тебя? Ты ошибся".

Эдик отличался внешней привлекательностью. Все при нем: рост, стройность, спортивность и даже рекламный шик, напоминающий эдаких кареглазых брюнетов-красавчиков, независимо шагающих по подиуму в костюмах от модных кутюрье ...
Он заказал шампанское, кофе, пирожные. Они болтали ни о чем... И вдруг он заглянул ей в глаза и, покачав головой, произнес не то с восхищением, не то огорчаясь:
—  Романтики в тебе много, Алка! А я по земле хожу. Но как же ты мне нравишься!

В конце этого вечера они обменялись телефонами, и иногда звонили друг другу. То обсуждали новый фильм, то —   мероприятия в ДК, то —  кого-то из уже общих в клубе знакомых. В общем, дружбой это назвать было сложно, но знакомством  —  вполне.

"Для поверхностного общения по телефону или прогулки по городу раз в год он вполне пригоден. Но я бы ни за что не смогла встречаться с ним как с мужчиной. Типичный герой не моего романа", —  определила она  однажды и зачислила Эдика на должность коллеги по одиночеству.
Вопреки здравому смыслу, она продолжала свое одностороннее общение с Димой, о  котором ничего не знала уже целых три года.  
Ее организм не мог принять мир без Димы. Чтобы не умереть, она поддерживала себя мечтой, а точнее обманом о причинах разрыва и возможности воссоединения.

Она понимала, что так, как его, она уже никогда никого не полюбит. Но вообще никого не любить и прожить жизнь с пустой душой совершенно невозможно. Для нее это было бы самой страшной трагедий. Настоящая женщина, помимо родственников по крови и друзей, помимо своей работы и  самой себя, обязательно должна любить  мужчину своей мечты или... мужчину своего компромисса. Это уже вторично, какой он, на самом деле. Главное, любить!
Хотя, конечно, полюбить сволочь — это большое несчастье,  но все-таки  —  меньшее, чем вечная засуха сердца.

Некоторые уверяют, что вполне самодостаточны и не хотят никакой любви. Алле такие женщины были непонятны.
Но что делать, если тебя разлюбил твой любимый?  Как полюбить другого? Как-то иначе?  Не всей душой... Осколком души? Стать осмотрительней? Но тогда это уже  —   не любовь.. Ей всего двадцать семь лет.  Продолжая любить предавшего, она искала ему оправдания. И почему, собственно, она называет его предателем?
Разве в любви есть предательства?  Он просто разлюбил ее... Просто... Или никогда не любил... Еще проще... Или он ищет совершенную даму. А куда ей до совершенства! Да и ему тоже... Но стремиться к звездам имеют право  все. Даже змеи и насекомые. А уж тем более несовершенные люди.
Поэты воспевают великое чувство любви. А когда оно исчезает и любимых меняют на новых, то поэты опять ... воспевают великое чувство к новым возлюбленным.  А что стало с бывшими, к которым больше ничего не испытывают их бросившие? Это уже мало кому интересно. Разве что невропатологам и психологам, а то и психиатрам. Брошенные становятся объектами насмешек или, в лучшем случае, сострадания. Вот почему люди стремятся успеть завершить отношения первыми, чтобы потом иметь право гордо сказать:
"Мы расстались по моей инициативе".
Сказал, и как бы повесил на грудь медаль:
"Герой  прерванных отношений!"
А брошенный сразу обретает статус уцененного, и медали таким можно было бы гравировать  с другим содержанием:
"Бывший в употреблении" или "Исчерпанный и надоевший".
Бросивший всегда несет в себе шарм решительного романтика, который  — в процессе вечного поиска... Хотя чаще всего, в реальности, бросивший — это попросту профессиональный предатель, который бросит и всех  следующих. Но каждый мечтает стать исключением и не смотрит назад, на историю искалеченных судеб своего единственного, пока не пополнит эту коллекцию собой.  Хотя бывают и редкие исключения:
"Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел", а с чужой Бабой-Ягой почему-то навсегда остался. Возможно, нашел родственную душу...

Алла продолжала считать, что разлюбить родного и любящего — это самое настоящее предательство. А иначе ценность любви —  ломаный грош.  
Когда они расстались с Димой, она два месяца не вставала с постели: не было сил. Мама ухаживала и кормила с ложечки. Потом Алла стала физически восстанавливаться и даже начала выходить на улицу, но там случались истерики.
Каждый раз, увидев в толпе мужчину, похожего на Димку, она догоняла его. Сердце выскакивало из груди, а она ревела на всю улицу, как истеричка, не умея сдержать себя.
Прохожие оборачивались. Но это всегда оказывался кто-то другой, а не Дима. Наверное, это к счастью: ну, что бы она сказала ему, если бы они встретились?
" Как ты мог бросить меня? Ведь мы же любили друг друга! Я не могу жить без тебя, Димочка!" —  как банально и пошло!

Да, это хорошо, что судьба не допускала их встречи. Алле давно нужно было как-то выбираться из горя, а не поселяться в нем навсегда.
Душа человека талантлива и вынослива. Она умеет восстанавливаться, если придумать ей стимул. Алла лечилась  мечтой...
Мечта была расплывчатой, но сладкой, как полотна художников, в которых нет никакого сюжета, но есть настроение и цветовая гамма. Разноцветные мазки на холсте рождают предчувствие счастья. Вот она и рисовала свое будущее мазками ощущений и надежд.

За эти три года рана затянулась тонкой корочкой, но кровила при малейшем  прикосновении.               
Алла молилась на время как на лучшего анестезиолога. Но  и "наркоз времени", как любой наркоз, когда-нибудь проходит, и наступает "разморозка". А это больно.
Наверное, в тот злополучный вечер наркоз времени, мечты и самообмана дружно покинули Аллу, и реальность безжалостно ворвалась в ее мир ощущением катастрофы "никому-ненужности".   
Стало невыносимо пусто и страшно. Все потеряло смысл. Острое и абсолютно непреодолимое желание не быть одной в этот миг парализовало волю. Алле казалось, что она не доживет до утра, она умрет, если останется наедине со своей паникой.

Эдик обрадовался и повеселел, услышав ее голос. Он думал, что его ожидает очередная приятная болтовня по телефону, но услышал то, чего никак не ожидал. Ни кокетства, ни игры, ни привычного для него, опытного бабника, дамского жеманства, он не почувствовал. Алла звучала по-деловому, словно звонила в парикмахерскую договориться о стрижке и маникюре:
—  Я хочу приехать и остаться у тебя до утра, —  произнесла она, не узнав своего голоса, и тут же обнаружила, как мгновенно исчез Эдик-шут и родился какой-то другой Эдик, серьезный, взволнованный и обрадованный:
—  Я пришлю такси к твоему дому: так будет быстрее всего, и потом  —  уже довольно позднее время. Что ты будешь есть?
— Спасибо, я сыта.
—  Какое вино ты любишь?
—  Не имеет значения. Высылай такси! Вот адрес...

Это была незабываемая ночь псевдолюбви. Она отдавала себя не Эдику, а воображаемому Диме, обрушивая на ошеломленного партнера лавину мощного водопада годами сдерживаемой страсти. Если бы эта страсть не нашла своего выхода, случилось бы непоправимое. В такие моменты люди совершают самоубийства.

Эта ночь спасла ей жизнь. Но утром она проснулась рядом с чужим мужчиной. Гораздо более чужим, чем до этого.  Испытав сильнейшее отвращения  к себе и к нему, она почувствовала себя дешевой шлюхой, и никакие самооправдания не помогали.
Борьба с самооценкой происходила в ванной. Теплая вода и мыло всегда бодрили ее по утрам, но грязь ее поступка не смывалась. Ей было стыдно перед ... Димой.  Знал бы он, что она сделала с собой! Как бы он бы ее презирал! Он сам виноват, он —  предатель! Дима сделал ее несчастной, и она имеет право мстить. Тем более, что ему все равно... Но  почему же ей так стыдно перед предателем?

... Эдик сварил кофе. Он приготовил горячие бутерброды. Но Алла не могла смотреть на него. Ей нужно было скрыть все свои чувства. И тогда она решила сыграть спешку, позвонив себе домой.
Там никого не могло быть: мама в это время отдыхала в санатории за много километров от Ленинграда.  Но Алла с наигранной тревогой в голосе спросила телефонную трубку, как же можно так увлекаться сюжетом фильма, чтобы вода перелилась через ванну и затопила соседей...
—  Мама! Срочно вызывай аварийную службу, ну, хотя бы нашего водопроводчика! Я выезжаю немедленно!

Эдик пытался звонил ей несколько раз. Она не отвечала. Если до той ночи она могла считать его своим знакомым, то сейчас он был свидетелем и соучастником ее падения. И, разумеется, ей хотелось вычеркнуть его из своей жизни как можно быстрее. Его звонки продолжались до тех пор, пока она не высказалась однозначно:
—  Прости меня. Мне было плохо, и я воспользовалась тобой. Надеюсь, как порядочная женщина я не должна теперь выйти за тебя замуж?
Он не обиделся. Или сделал вил, что не обиделся. Но звонить перестал.
Прошел целый месяц, и она уже почти забыла о нем.  Но вдруг ей стало казаться, что с ней что-то не так. То ли она, и правда, плохо себя почувствовала, то ли это —  нервы и мнительность, она точно не знала. Но, на всякий случай, нашла литературу на тему всякой заразной пакости и мгновенно нашла у себя множество совпадений. Она внушала себе, что ей все это кажется, но все-таки стоит посетить врача, чтобы перестать, наконец, психовать и изводить себя. Она шла за успокоением, но врач лишь подтвердил ее подозрения.

В единственной  расположенной около диспансера телефонной будке было выбито стекло и отчетливо прослушивался  разговор несчастного студента с  возлюбленной:
—  Не вешай трубку, Лидочка, умоляю тебя! Ты хорошо подумала? Ведь я люблю тебя! Только не вешай трубку!
—  Девушка, я долго буду разговаривать! Не ждите! —  обратился он к Алле, в нетерпении ходившей кругами, -  Солнышко, это я —  не тебе ...   Тут очередь. Что? Что  сказать? Что я не буду долго разговаривать? Но почему? Ведь я люблю тебя, Лидочка! Не вешай трубку!
Алла с искренним сочувствием  посмотрела на вышедшего из будки парня, а тот, не оглядываясь, пошел  куда-то, скорее всего, в неизвестном и ему самому направлении умирать о боли, пораженный пулей невзаимности.
И вот, она уже набирает номер свой приятельницы Леры в надежде получить утешение.

Лучше все-таки поделиться с ней, раз самой не унять бешеного сердцебиения. Подруга успокоит ее как врач. Ведь Лера была терапевтом со стажем.

Нужно прочитать  ей  диагноз по-латыни,  по слогам или по буквам, —  в общем, все то, что нацарапала старуха на этом направлении.  Может, там —  сущая ерунда? А она, дурочка, так  волнуется!

Их с Лерой связывали соседско-приятельские отношения, незаметно переросшие в дружбу.  Лера была  замужем два раза. От каждого брака ей на память осталось по ребенку. Мужья почему-то надолго не задерживались, несмотря на, что Лера молодо выглядела, и, судя по ее рассказам, в постели была непревзойденной. Хотя Алла никак не могла понять, откуда женщины узнают, превзойденные они в постели или нет. С кем они себя сравнивают? Неужели тупо верят мужским комплиментам?
Лера, как и Алла, плохо переносила одиночество. Наверное, они обе могли бы выдерживать эту пытку очень долго, если бы господь Бог выдал им справки о том, что когда-нибудь все закончится любовью и счастливым союзом. Но никто такие обещания и справки, разумеется, не выдавал. А вокруг, как назло, было полно одиноких подруг и знакомых. Это и успокаивало, и тревожило одновременно:
"Не я одна такая несчастная. Так, может, не такая уж я несчастная? Но, с другой стороны, вокруг полно красивых, молодых одиноких баб! Где же им всем можно найти хороших мужей? Такая задача, пожалуй, и самому Господу не под силу!»
В общем, Лера не доверяла капризной и медлительной фортуне. Раз долгое супружество с одним мужем ей не удается, не  пропадать же одной? И она ловила каждый шанс, чтобы встретить свою новую единственную половинку. Третью.
Лера и Алла были чем-то похожи внешне. Обе — темноволосые, кареглазые, худощавые. Но по характеру судьба свела их, скорее всего, по принципу контраста.
Когда Алла рассталась с Димой, Лера долго и искренно утешала ее: поила валерианой, сулила счастье с другими, таскала в гости к своим знакомым, —  одним словом, старалась помочь всей душой. Однажды, когда Алла, наконец, немного пришла в себя, Лера спросила:
—  Алка, а ты телефон Димы своего помнишь еще?
—  А какая тебе разница? Зачем тебе?
—  Я к тому спрашиваю, что, может, он уже опять один, а?

—  Слушай, один он или нет, я его все равно не прощу. Нет у нас с ним будущего. Он предатель, понимаешь! Даже если он сам позвонил бы мне, к примеру, с покаянием и клятвами в любви, я бы его послала...  Ни за что и никогда не прощу! — с негодованием крикнула Алла и почувствовала, что  врет. Она, конечно, не смогла бы устоять, если бы Дима позвонил ей в дверь с цветами и мольбами о прощении. Сердце ее заныло...

И вдруг она услышала голос  Леры:
— Алка! Если ты точно знаешь, что Дима тебе больше не нужен, если это правда, так узнай для меня, один он сейчас или нет. Тут такое дело: мне вчера гадали... Женщина — чудо какое-то: все про меня сказала! И что было, и что есть, и что будет. Я бы не поверила про будущее, если б она прошлое не увидела так точно, просто один к одному. В общем, по всем гаданиям получается, что моим будущим мужем станет тот, кто расстался с моей подругой. А у меня сейчас подруга— ты одна. Сама знаешь, как трудно с  хорошим мужиком познакомиться. Алка! Ты же — не собака на сене! Раз он тебе не нужен больше, так, может, придумаешь, как нас познакомить поближе. Я же—не ты: я и отбить могу, если там краля какая-то под ногами мешаться будет. А с виду он мне всегда нравился, Дима твой. А? Сделаешь?
Внезапно Алла потеряла самоконтроль и двумя руками схватила Леру за воротник домашнего халата, придвинула ее к стенке и зловеще прошипела:

—  Я всегда знала, что ты дура. Но я не думала, что настолько. Нет, ты не просто дура! Ты дура с мощной инициативой! Это твоя выходка ... называлась бы наглостью, если бы ты была умней. Но тогда я тебя не простила бы. Но поскольку ты просто редкая идиотка, то я тебя прощаю. Даже не знала я, что такие, как ты, способны врачами работать. За дуру не обижайся: это - правда. Кто тебе еще правду в лицо скажет!
Она не выпускала обомлевшую от неожиданности Леру из своих рук, продолжая сжимать воротник ее халата, словно собиралась сначала объявить ей приговор, а потом задушить или добить головой об стенку:
—  А теперь запомни, доктор Лера: Дима — навсегда мой! Только мой! Конечно, он уже — прошлое, но это прошлое принадлежит одной мне и никому больше. Если какая-то неведомая мне девица заняла мое место, это — одно. Я ее знать не знаю и узнать не стремлюсь. А вот видеть его перед своим носом с соседями и подругами, —  хрен собачий,  поняла?! Долго ты думала? И с чего ты вообще взяла, что мой Дима на тебя может хоть как-то прореагировать? Откуда ты свалилась, красавица?

Лере было не до обид: она испугалась. Как врач, она мгновенно поняла, что Алла — в  опасности: у нее горели щеки, лихорадочно блестели глаза, она начала медленно оседать... Лера успела ее подхватить, а потом, когда Алла немного пришла в себя от нашатыря, уложила на диван. Но Алла вдруг резко вскочила с дивана и помчалась к унитазу. Началась рвота. Лера вызвала Скорую помощь. Гипертонический криз сняли уколами.
Аллу уговаривали поехать в больницу, но она осталась дома. Ее мама отдыхала на даче, и, так как больше ухаживать за Аллой было некому, Лера взяла эту миссию на себя. Она уверяла подругу в том, что это еще —  не гипертония, а просто разовый приступ. Но нужно обратить  серьезное внимание на здоровье и тщательно обследоваться.
После этого происшествия их отношения были натянутыми еще долгое время. А потом они опять сблизились и никогда больше не вспоминали о случившемся.

... Телефон Леры долго не отвечал. Алла несколько раз выходила из телефонной будки, ждала на улице, потом набирала ее номер снова и снова.
Наконец Лера ответила.
—  Слава Богу! Лерка! Ты мне очень нужна. Тут такое дело...У меня нашли заразную болезнь, венерическую. Правда, под вопросом. Дали направление в КВД, а я не  понимаю, что тут написано, в этом чертовом направлении. Я сейчас умру, Лера!

—  Прекрати панику и читай диагноз! Читай по буквам! Не тараторь, успокойся, все вылечим, если даже...
— А ты будешь меня любить?  Даже если я заразная?
—   Не очень понятно, на хрена тебе любовь такой дуры,  как я. Ты ж меня дурой считаешь, насколько я помню. Но любить буду... Даже если... Итак, ты начнешь читать диагноз сегодня или будешь реветь в трубку до завтрашнего дня? Что? Нет, миленькая, приехать не смогу. Я на работу опаздываю...А тебе, что, в КВД компания нужна? Там найдешь! Мужичка какого-нибудь  вылеченного. Чего я смеюсь? Ну, хочешь, и я зареву? Легче будет? Давай, читай уже, паникерша!
—   Lues какой-то под вопросом. Это напоминает мне мужское имя... Я читала в одном английском романе...
—  Сифилис это под вопросом, —  упавшим голосом сказала Лера и замолчала.
Алла тоже потеряла способность говорить. Да и дышать стало трудно. Затошнило. Но она собрала остатки воли и спросила:
— Ты это точно знаешь, ты не ошибаешься?
—  Lues —  это точно сифилис. Но там же есть знак  вопроса! А раз так, то все это может оказаться полной ерундой.  Алла, не вешай трубку, я сейчас позвоню на работу и попрошу меня заменить...

Трубка раскачивалась на гибком шнуре. В ней продолжал звучать голос Леры.

Внимание!

Продолжение рассказа «Без него», а также еще 19 рассказов и две повести Галины Пичуры читайте в только что вышедшей в свет книге этого автора «НАВАЖДЕНИЕ» (418 страниц).  Приобрести книгу можно на сайте: www.lulu.com
(достаточно напечатать  в поисковой строке  этого сайта фамилию автора: Pichura или Пичура).