КОНТУР

Моя новая неделя началась в канцелярии директора нашего учреждения. Мы принимали высокопоставленную делегацию из Германии.
Из Эйлата я вернулась в пять утра, но мысленно до сих пор находилась там. Улетала в разные эпизоды, произошедшие со мной во сне и наяву, и возвращалась назад – в то место, где находилась сейчас. Место было желанным. Мягкое кожаное кресло за длинным директорским столом. Глава делегации – немецкий министр – выражал благодарность израильской стороне за теплый прием, оказанный ему и его коллегам. А я сидела в желанном кресле и… катастрофически засыпала. Глава делегации говорил об Израиле и его достижениях. Я всеми силами напрягалась, стремясь сосредоточиться, и вдруг явственно услышала голос девочки, с которой встретилась впервые в моем странном видении, когда оказалась в гостиничном номере Арье.

— Какая скучища! – произнесла она. – Что ты здесь делаешь? Зачем тебе все это надо?
И тут же увидела ее. На этот раз она была старше. Ей исполнилось тринадцать. С нее только что наконец-то сняли экспериментальные очки, и она привыкала к новому миру. На меня смотрели глаза ангела-младенца. Наивные, доверчивые, не замутненные ни единой мыслью об проблемах, царящих в людском мире. Ее детские глаза совершенно не сочетались с ростом. Она была довольно высокой, как я сейчас.
Ну конечно, – сенило меня. Я же тогда за год выросла на пятнадцать сантиметров! И сразу услышала голос мамы, как она говорит мне:
— В кого ты такая высоченная! А размер ноги почти как у папы! Ужас!
И чувство собственной неполноценности захлестнуло меня в точности как тогда, когда мама говорила мне эти слова почти сорок лет назад. Но неожиданно ракурс наблюдения развернулся сам собой, и я увидела девочку глазами мамы. И сразу пришло понимание маминых слов. Осознание ее страха от созерцания долговязого неуклюжего существа с глазами ангела-младенца. Я ощутила мамино отчаяние от того, что она не сможет удержать в узде такое сумасбродное, наивное, доверчивое создание, выше нее на целую голову.

Между тем девчонка запрыгнула на директорский стол, уселась по-турецки и начала вертеть головой, рассматривая немецкую делегацию.
«Какой ужас!», – подумала я. И стало по-настоящему страшно. Ее идиотское присутствие означало для меня потерю всего, что я достигала с таким трудом! Однако я знала – стоит мне сказать ей: «Уйди отсюда! Скройся», и она мгновенно исчезнет. Я много раз делала это. Сейчас я просто увидела весь механизм: как она появлялась и как я выкидывала ее за шкирку отовсюду. «Что же делать?» – пронесся в голове вопрос отчаяния.
— Чего ты боишься, Вирсавия? – прозвучал голос Раза.
Я смотрела на несуразные коричневые сандалии девчонки и очень хорошо Осознавала, чего я боюсь.
— Если я дам ей волю, то стану нищей, безработной, никем, – наконец, впервые я решилась сказать правду.
— Это ложь, иллюзия.
— Этот подросток во мне совершенно непредсказуемый, неуправляемый, просто буйнопомешанный, – прошептала я.
— Возможно, такой ты видишь ее сейчас, – спокойно ответил Раз, – но вот что главное...

Он замолчал. Мое любопытство превысило страх, и я спросила:
— Что главное?
— Эту девочку никто не видит, кроме тебя, Вирсавия.
— Никто?
— Абсолютно никто. Она ведь внутри тебя. Разве ты видишь что-то внутри другого человека?
— Нет... – задумчиво ответила я. – Но если она останется, то я не смогу адекватно вести себя на заседании.
— Как раз наоборот. До ее появления ты пыталась вести себя адекватно, пыталась сосредоточиться, и не смогла, твои глаза слипались, и ты засыпала.
— Да, – согласилась я, – но звучали одни общие фразы. От них всегда клонит ко сну.
— Значит, девчонка была права, когда сказала: «Какая скучища! Что ты здесь делаешь? Зачем тебе все это надо?»
— Да, – призналась я.

И еще ярче осознала – именно это и пугает меня больше всего! Именно то, что она права! Права! И мне действительно здесь быть незачем! Но в этом «мягком кресле за директорским столом» сосредоточена моя зарплата, мой статус, мое положение в обществе! Моя главная защита! Меня снова охватил страх, и я уже почти крикнула ей: «Скройся!» Но ощутила, как Раз крепко перехватил мое запястье, словно мы снова были в магазине трав, и произнес:
— Если ты сейчас выгонишь ее, Вирсавия, то эта девчонка будет мучить тебя до конца жизни.
— Но как же я буду принимать участие в заседании, если она скачет перед глазами и вытворяет невесть что?!
— У тебя есть отличная способность, ты можешь слышать и видеть все, что происходит на заседании, и одновременно слышать и видеть этот образ из твоего подсознания! Тебе даже глаза закрывать не нужно!
— Думаешь, это сработает и на высшем уровне с министрами? – неуверенно спросила я Раза.
— Это легко, как кататься на велосипеде для того, кто научился в детстве. Просто расслабься – и поедешь. Позволь подростку быть здесь. Это увлекательное путешествие. Ты ведь еще ни разу не была вместе с ней на заседании?
— Нет. Она всегда «оставалась за дверью».
— Ну вот видишь, – произнес Раз, – позволь ей присутствовать всего один раз, ради интереса. Одно заседание – это не вся карьера. Одно заседание – это же капля в море.

— Ладно! Один раз!
Я зажмурилась, словно в глаза действительно брызнули морские капли, а когда открыла их, то увидела, что действительно вижу и девочку, и все, что происходит на заседании. На столе вспыхнул экран моего мобильного. Я открыла его и прочла напоминание Зоара о том, что по регламенту я выступаю после женщины-министра напротив меня.
Зоар сидел рядом со мной. Очевидно, он увидел, что я засыпаю, иначе не прислал бы мне это сообщение. На всякий случай я выпила залпом весь кофе из своей чашки и из чашки Зоара.

Девчонка показала мне большой палец со словами: «Немецкая министерша в шоке!» И я тут же заметила удивленный взгляд женщины напротив меня. Но девчонка убежденно произнесла: «Это у них в Германии так не принято, а у нас все принято!» Я подумала, что она права, я же у себя дома.
— Мы рады расширению дружественных связей между нашими странами, – начала свою речь министр, – и взаимовыгодному сотрудничеству, которое растет и укрепляется с каждым годом. Вчера мы посетили Голанские высоты и побывали на военной базе. Мы воочию увидели сложность решения Ближневосточного конфликта. Тем не менее Израилю следует прилагать все усилия для достижения мира.
— Какая скучища! – произнесла девчонка, спрыгнула со стола и оказалась за спиной министерши, взъерошила ей волосы и начала ласково массировать мочки ушей.
Министерша неожиданно расплылась в блаженной улыбке и произнесла:
— У вас потрясающие коровы! Ваши голанские коровы трудятся на славу. Двадцать литров молока в день! Я выросла в деревне, я обожаю коров! Мы подружились с владельцем фермы. А козочки! Козочки в семейном бизнесе Гросманов! Старший сын принимает роды!
— Чьи роды? – уточнил наш директор, едва сдерживая улыбку.
— Роды козочек! – восторженно продолжила министерша, – они рожают одна за другой! Невероятный приплод! Этот парень почти не спит! Он их преданная повитуха! Ах, если бы мой сын умел так вдохновенно трудиться!
Между тем девчонка оставила в покое министершу и направилась к главе немецкой делегации. Она обняла его и замяукала.
— Я согласен с моей коллегой, – произнес тот, – ваши помидоры-горошинки – шедевр агроинженерии! Сладкие, словно новый сорт ягод!
— И органическая папайя! – поддержал его еще один представитель немецкой делегации, который теперь находился в объятиях девчонки, потому что она уже успела скакнуть к нему. – Капельное орошение! Безжизненная пустыня, благоухающая цветами! Фантастика! – он мечтательно посмотрел на министершу.

Я видела, как удивленно переглядываются мои коллеги, и ощутила глубокую увлеченность каждого человека, присутствующего сейчас в кабинете директора. Мою сонливость как рукой сняло! Меня захлестнуло море энергии и восторга. По регламенту я должна была выступать после министерши, но теперь весь регламент летел к чертовой бабушке. Я отправила по мобильнику послание Зоару с вопросом: «Что делать?» Он ответил: «Дождись паузы».
С точки зрения отдела кадров Зоар был моим начальником, ведь он возглавлял весь наш отдел. Но еще лет десять назад мы поняли, что являемся родственными душами, а душам неизвестна иерархия.
Тем временем мой веселый подросток продолжал скакать от одного представителя делегации к другому, совершая с ними самые невероятные вещи: гладила, целовала, обнимала. И от ее неординарного поведения каждый из них наперебой делился своими сокровенными чудесами, которые произошли с ним на Святой земле за неделю в Израиле.

Последним в ее объятиях оказался строгий немец в костюме цвета хаки и бежевой сорочке. До этого он молчаливо наблюдал за происходящим. Я не могла увидеть его глаз, потому что лучи света от одного из неоновых светильников попадали точно в его очки. В линзах отражались люди, стол, чашки с кофе и бокалы с минеральной водой. Настоящий робот-отражатель! Но когда девчонка обвила руками его шею, робот-отражатель вдруг снял очки. В его глазах светились слезы! Настоящие человеческие слезы! Он достал из нагрудного кармана зеленый платочек с оранжевой розочкой, приложил к глазам и произнес:
— Я не должен был ехать в Израиль.
Все взгляды устремились на него.
— Мой отец тяжело болен раком. Ему предстояла операция. Я хотел остаться с отцом, но жена прочла программу визита, увидела посещение Стены Плача и убедила меня поехать. Она сказала, что молитва возле Еврейской Стены обладает магической силой. Я светский человек и вообще никогда не верил ни в магию, ни в божества, но жена убедила меня. Когда нашу делегацию привезли к Стене Плача, я обратился к камням с просьбой помочь моему отцу. Я не умею молиться. Все это было для меня странно и дико. Холодные камни и люди с длинными пейсами в черных лапсердаках, интенсивно кланяющиеся камням. Я человек прямой и сразу открыто сказал Стене, что не умею молиться и уж тем более плакать!

Было невероятно слышать от плачущего мужчины, что он не умеет плакать.
— Я стоял и тупо смотрел на желтые камни. Не знаю, сколько времени прошло. Я благодарен вам, что вы дали полный час на посещение Стены Плача, – обратился немец к директору нашего учреждения, – благодаря этому я мог не думать о времени. Я даже позволил себе забыть о времени, чтобы всецело выполнить возложенную на меня миссию – помолиться за здоровье отца. Моя жена и наши дети почему-то были убеждены, что эта Еврейская Стена обладает магической силой. Все, кроме меня, но я дал слово и должен был выполнить обещание. Я подумал в тот момент: как я мог дать слово выполнить то, чего никогда не делал и понятия не имел, как это делается? Я сказал об этом камням и снова замолчал. Не знаю, сколько времени прошло, неожиданно я услышал воркование, поднял голову и увидел над головой белую голубку. Вы знаете, конечно, что в расщелинах между камнями Стены Плача растет трава, и там живут голуби! Я не знал этого. Я не видел их, когда подошел. И вдруг эта белая голубка прямо над моей головой! Белая голубка из моего раннего детства! Я совсем забыл о ней! А она вспомнила и прилетела ко мне! Мы с папой нашли ее в траве возле дома. У нее было ранено крыло. Мы старательно заботились о ней. Голубка поправилась и осталась у нас! Я смотрел на нее, а она ворковала. В детстве мы с папой разговаривали с ней, и мне казалось, что птица понимает и отвечает нам. Я сказал голубке, что теперь отец тяжело болен и завтра ему предстоит операция. Голубка ответила мне, что операция пройдет успешно, отец окрепнет и встанет на ноги. Я слушал ее воркование, и, как в детстве, понимал каждое слово! И тут произошло еще одно чудо – какая-то незнакомая девочка прошептала мне: «Бог услышал твою молитву!» Я испытал радость, даже блаженство! Это невозможно передать словами! Я почувствовал: отец действительно встанет на ноги. На следующий день жена сообщила мне, что операция прошла успешно. Но я знал об этом еще там, возле Стены Плача! Это чувство Знать…
В этот момент экран моего мобильного вспыхнул, и я увидела «Браво!», отправленное мне Зоаром, потому что девочку, сообщившую немцу, что Бог услышал его молитву, организовала я.
Когда мы привезли немецкую делегацию к Стене Плача, я решила, что тоже пойду помолиться. Попрошу, чтобы Раз увидел во мне свою вторую половину и женился, хотя в молитву возле Стены Плача я верила меньше всего. За все годы жизни в Иерусалиме у меня ни разу не получилось ощутить что-то особенное возле этих камней. Каждый раз, прислонившись к Стене, я испытывала то же самое, о чем сообщал немец в начале своего рассказа. Более того, меня переполнял бунт от мысли, что нужно обязательно плакать! Я категорически не желала плакать! Тем более перед Богом, который все Видит! Каждый раз я подходила к Стене и объясняла Ему, что не могу заплакать, но, если Он хочет, могу рассмеяться.

Стена Плача разделена решетчатой перегородкой на две части: женскую и мужскую. Немец находился на мужской стороне, но он встал почти вплотную к перегородке, и я оказалась рядом с ним. Нас отделяла только эта решетка высотой метра два. Он был очень сосредоточен и не видел меня, а я сразу его заметила и с интересом наблюдала, как он собирается разговаривать с Еврейским Богом возле единственного подлинного фрагмента древнего Храма, сохранившегося после его разрушения две тысячи лет назад. Я наблюдала, как немец что-то пробормотал по-немецки, а потом молчал. И вдруг голубь какнул на его очки. Он опустил эту важную деталь в своем рассказе. «Белая голубка» из его исповеди сообщила о себе немцу именно таким оригинальным способом. Конечно, меня очень развеселил столь благородный поступок святой еврейской голубки! Я была уверена, что немец немедленно отправится помыть свои очки, густо заляпанные птичьим пометом. Однако то, что произошло дальше, потрясло меня до глубины души! Он поднял голову, увидел голубку, снял очки, приблизил их к носу, вдыхая запах птичьего помета, и из его глаз потекли слезы! А потом он действительно разговаривал с птицей. Очень трогательно курлыкал. В этот момент мне всем сердцем захотелось поддержать его.
Я огляделась по сторонам и увидела религиозную девочку лет девяти. Девочка говорила с мамой по-английски, и с делегацией мы тоже общались по-английски. Я подошла к маме с дочкой, объяснила, что нахожусь здесь с немецкой делегацией и пересказала все, что увидела. Женщина сразу же спросила дочь:
— Сара, ты хочешь сказать господину из Германии, что Бог Услышал его молитву?
Девочка вместо ответа тут же побежала к решетке и сообщила это немцу. Потом мы увидели, как немец, сжимает прутья решетки и что-то говорит девочке, а она ему отвечает.

Когда Сара вернулась к нам, мы сгорали от нетерпения услышать от нее о разговоре с немцем, и девочка сказала:
— Господин из Германии спросил у меня, почему я так убеждена, что Бог услышал его молитву. А я объяснила, что тут все знают о голубином благословении! Ведь это голубь принес ветку Ною, чтобы передать послание Бога об окончании потопа. Господин из Германии спросил меня, почему в его случае веточка была заменена на птичий помет, и я ему объяснила, что возле Стены Плача это всегда так! И каждый человек, получивший такое послание, – счастливчик, потому что Бог Услышал его молитву и, значит, его желание обязательно исполнится! Я его убедила, и он убедился! – радостно закончила Сара собственную интерпретацию Библейского текста применительно к создавшейся ситуации, и тут же запрыгнула на белый пластиковый стул, самый близкий к ней в длинном ряду стульев, которые всегда стоят возле Стены Плача. Запрыгнув на стул, девочка вдруг громко запела мелодию Бетховена «К Элизе», упорядочивая прыжки и перебежки по стульям в такт напеву.

— Три месяца назад я отдала Сару учиться игре на фортепиано, – восторженно произнесла ее мама, – и теперь вижу, какой огромный талант скрывался в этом маленьком существе!
Белые стулья действительно стали похожи на клавиши рояля-великана.
— Ля-ля-ля-ля-ля-ля… ля-ля… ля-ля… – пела Сара, энергично приземляясь на каждую «клавишу», словно маленький бегемотик.
Талант ощущался мощно! Мелодия улетала в небо, смешиваясь с грохотом и скрежетом пластиковых стульев о тысячелетние камни. Это было так же весело, как и упоительно! Взгляд Сариной мамы струился неописуемым восторгом, словно ее дочь исполняла Бетховена на международном конкурсе пианистов. Я с грустью подумала, что никогда не видела, чтобы моя мама смотрела на меня с таким безграничным восторгом, и что я жажду увидеть это хотя бы один раз в жизни!
Немец тоже смотрел на девочку через решетку и был не меньше, чем мы, потрясен столь невероятным исполнением Бетховена. В середине мелодии, где начинаются переливы, Сара запрыгала как-то уж слишком витиевато, промахнулась, пошатнулась, и вдруг свалилась на камни между стульями. Подняла голову, явно собираясь зычно зареветь, но тут немец начал бурно аплодировать ей и кричать:
— Браво! Браво! Браво! Виртуозно! Незабываемо!

Сара соскочила с камней, бросилась к перегородке и начала кланяться ему в балетных реверансах. При каждом поклоне розовый рюкзачок на ее спине съезжал вниз и хлопал девочку по макушке. Я подумала, что если она сейчас достанет из рюкзачка губную гармошку и исполнит немцу «Ноктюрн» Шопена, то он не выдержит, перелезет через перегородку, схватит девчонку в охапку и увезет с собой в Германию. И в этот момент ее действительно схватили! К ней подбежали два здоровенных кудрявых парня, схватили девочку под руки и поволокли к выходу с площади. Я подумала, что Сара должна выразить протест, но схваченная под руки девочка немедленно поджала ноги и повисла на парнях, как на живых качелях, которые не только раскачивались, но и стремительно передвигались. Сара визжала и заливалась хохотом. Немец, как и я, тоже наблюдал ее счастливую рожицу, потому что от Стены Плача положено уходить лицом к ней. Так что буйная троица удалялась «к нам передом, а к лесу задом»!

— Ваши сыновья? – спросила я Сарину маму.
— Да! Это мои старшие красавцы! Они закончили молиться, здорово проголодались и несутся в пиццерию. Все мои дети обожают пиццу!
Фразу «Все мои дети обожают пиццу!» женщина произнесла с таким наслаждением и гордостью, словно бы речь шла об обожании Библии или Бетховена, то есть чего-нибудь действительно значительного, и я неожиданно для себя сказала ей об этом. Она посмотрела на меня и убежденно ответила:
— Библия, Бетховен, пицца, – все это равно божественно.
— Как это?
Женщина задумалась, видимо, подбирая слова, чтобы выразить то, что не написано напрямую в Учении, но открылось лично ей.
— В тот момент, когда ты наслаждаешься пиццей, она становится божественной.
— Божественной? – не поняла я. – Но пицца не очень полезная пища.
— Не знаю… наверное мне не удастся объяснить, – улыбнулась Сарина мама, – просто для меня наслаждение – это и есть ощущение Бога внутри себя.

Немец закончил свой рассказ, и глубокая тишина охватила всех нас. В этот момент мое непредсказуемое существо в коричневых сандалиях подскочило с объятиями ко мне. Меня затопила волна блаженства. Теперь я понимала, что происходило с каждым представителем делегации, когда она прикасалась к ним!
— Вирсавия, вот она, пауза! Теперь твоя очередь говорить! – прошептала девочка.
И я вдруг увидела веселые глаза Мартина Бубера, и слова из его книги вспыхнули и заволновались сиренево-бирюзовой водой бассейна «Царицы Савской». В точности как я ощущала их там: «Подлинное наполненное настоящее существует лишь тогда, когда осуществляется присутствие, встреча». И неожиданно для себя вместо своей запланированной речи я услышала, как говорю о немецком философе Мартине Бубере, и произношу эти волшебные слова, определяя ими ценность нашей встречи с немецкой делегацией на еврейской земле.

Когда я замолчала, наступила тишина, которая взорвалась аплодисментами. Ничего подобного я и представить себе не могла. Без подготовки, спонтанно произнести всего несколько слов и получить такой искренний восторг слушающих! В тот момент я совершенно забыла о присутствии моей девчонки. Она просто исчезла, потому что я растворилась в настоящем моменте.

Напоминаем, что первый том романа «Семь Кругов с воскурениями», который называется «Созвездие рыб в сливочном соусе», можно купить на сайте ЛитРес, набрав в Гугле фамилию и имя автора.