КОНТУР

«Жили на белом свете мама и сын. Мама растила сына, холила его, недосыпала ночами. Сын вырос, стал взрослым и женился. Невестка сразу же возненавидела свекровь и стала всячески ее обижать. Сын разрывался между любимой мамой и обожаемой женой. И вот настал день, когда ему надо было сделать решающий выбор: в доказательство его любви к себе жена потребовала убить маму и принести ей сердце свекрови. И сын совершил этот грех...
Когда нес жене сердце матери, он споткнулся об порожек и больно ударился коленом. И горячее сердце голосом мамы воскликнуло:
– Ты ушибся? Тебе больно, сынок?!»
Притча, рассказанная мамой восьмилетнему сыну.

...С утра день не задался. Вот бывают же деньки, когда все идет шиворот-навыворот. И дел-то особых не было, но и от рутины происходили одни неприятности.

Утром ни с того ни с сего прекратилась подача воды, так что и умыться толком не удалось. Потом застрял в пробке и опоздал на работу. А там, как назло, с нетерпением ждала налоговая. Ладно бы на этом все кончилось. Так нет, ближе к полудню позвонил агент – проблема на таможне. А тут еще второй час штурмует главбух со своей вечной нехваткой денег – надо ехать в банк клянчить кредит.

После обеденного перерыва (перерыв был, а обеда не получилось) нужно ехать в мэрию: очередная «откачка» денег на какое-то городское мероприятие. Короче, денек – хоть в омут головой...
Ну, забыл я зайти утром к маме! Матери уже семьдесят пять, живет она одна в хорошей, просторной и теплой комнате кирпичного особняка совсем неподалеку от моего офиса. Мама очень ценит свою независимость, но внимания сына требует все больше и больше. Пару лет назад я заходил к ней один-два раза в неделю, и этого было достаточно. Теперь же, если я не зайду к ней дважды в течение дня, последует разборка.
Надо признать, что с возрастом характер человека портится, появляется какая-то нетерпимость и даже агрессивность. Сегодня замечаю это на себе, а тогда – наблюдая за мамой. Так вот, после этого неистового, дурацкого по всяким там нелепым совпадениям, полного отрицательными эмоциями дня, достаточно поздненько, часов в девять вечера, я все-таки попал к матери.

Ждал меня, как, впрочем, я и полагал, довольно прохладный прием. Холодный прием в исполнении моей матушки не исключал горячих чувств и «теплых» слов. Начинала мама издалека и приближалась к кульминации исподволь:
– Будь жив твой отец, тебе бы очень не поздоровилось. Он не позволил бы так относиться к матери.

– Но, мама, причем тут папа, если я по серьезным причинам один раз не сумел зайти к тебе утром?
– Один раз? Как тебе не стыдно лгать. А в прошедший понедельник? А несколько раз на прошлой неделе? Я тебя уже месяц прошу прибить полочку на кухне, а у тебя все нет времени?!
Конечно же, я знаю, что добрее и преданнее моей мамы нет никого на белом свете, что ей не нужна никакая полочка, подарки и подношения. Что моего прихода она ждет лишь для того, чтобы увидеть своего ненаглядного...

Но негатив прошедшего дня бурлит и клокочет во мне и требует немедленного выхода. И я, по сложившейся уже десятилетиями привычке, выплескиваю его маме. И чего только я не «наворачиваю» бедной старушке: и что она стала язвительной и несносной эгоисткой, думающей только о своих мелких проблемах, ибо большие закрыты самоотверженным сыном; и что ей наплевать на его нервы и самочувствие; и что она рубит сук, на котором сидит, а заодно и режет курицу, приносящую золотые яйца (явное преувеличение!)...
Сохраняющая в своем почтенном возрасте завидный темперамент, мама тоже не остается в долгу, резонно отвечая мне, что ей стыдно за такого бестолкового и неорганизованного сына; и что она не хотела дожить до часа, когда ее будут попрекать куском хлеба; и что ей жаль сил и лет, потраченных на воспитание этого неблагодарного типа; и что, вообще, лучше бы она умерла двадцать лет назад, а отец был жив и имел дело с этой паршивой личностью!..

Обиженный несправедливостью сказанного матерью, оскорбленный в своих лучших чувствах и помыслах, схватываюсь с дивана в маминой комнате, где обычно расслаблялся хоть часок после тяжелого дня, и пулей вылетаю на морозный воздух позднего зимнего вечера.
До своего дома иду пешком – ходу напрямик здесь от силы полчаса, но идти надо по пустынным улицам неблагополучного района. Чувства захлестывают меня: все складывается как нельзя плохо – и дома нелады, и на работе кавардак, а тут еще и мама, последний оплот, и та пинает сына ногами!
...До дома оставалось идти самую малость, когда меня вдруг пронзила тревожная мысль: «Что же произошло-то на самом деле? Я, здоровый, относительно молодой бугай, отягощенный своими проблемами, пришел к старенькой матери и ввязал ее в довольно хамскую пустословную пикировку? Стал состязаться с ней на равных в «перетягивании каната»? Перевел на нее стрелки своих же проблем и ушел, хлопнув при этом дверью? А каково ей, такой беззащитной и немощной, остаться на ночь одной с обидой и горечью от нашего разговора?!»

...Назад я уже не шел, а совершал марш-бросок: двести метров бегом, двести метров быстрым шагом. Открыл своим ключом дверь в парадное, затем в мамину комнату. Мать сидела за столом на том же месте, где я ее оставил после нашей «беседы». Увидев сына, она радостно подхватилась со стула, прижалась ко мне своим худеньким тельцем и, не давая произнести ни слова, заголосила с бабьими причитаниями:

– Ой, какая же я дура! Ой, прости меня сыночек! У тебя столько забот, столько волнений, ты так тяжело работаешь, а я пристаю к тебе со своими теревенями. Ой, а олты молпы (старая обезьяна), сижу целый день одна, как сыч, и начинаю от безделья с жиру беситься...
Я подумала: куда он ушел, такой усталый и расстроенный? Как я могла отпустить его на ночь глядя в таком виде? Я уже два раза звонила домой, а тебя все не было. Иди немедленно к семье, они тоже волнуются.

Не ходи пешком через весь город – там полно бандитов... Возьми обязательно такси. Дай мне слово, что сядешь в машину. Ой, дура я дура!
И, продолжая причитать и целовать сына, она выставила меня за порог, так и не дав возможности высказать свое покаяние...

Домой я снова направился пешком: настроение улучшилось, захотелось подумать, разобраться в своих делах «на холодную голову». Минут через десять подошел к ближайшей телефонной будке. Позвонил маме и сообщил, что звоню уже из дому. Иногда полезно сказать близким ложь во благо.

Я шел по пустынным улицам неблагополучного района города, где часто шалили хулиганье и гоп-стопники, без всякой опаски: от беды меня хранила мама...
...С той поры прошло много лет. За это время жизнь преподнесла много неприятных сюрпризов, больно ударяя коленки об порожек.
И каждый раз мне слышится голос моей мамы:
– Ты ушибся? Тебе больно, сынок?
И каждый раз я вспоминаю эту историю, которую только сейчас поведал читателю.