КОНТУР

Главные герои
Бланш Тира – переводчица (русский, иврит, английский, испанский, идиш, французский). Живёт в Иерусалиме.
Дора – бабушка Бланш
Йоав – директор регионального отделения торговой сети по продаже обуви. Живёт в Иерусалиме.
Степан – миллионер из Москвы
Дина – жена Степана, больна раком сердца.
Степан привозит жену на лечение в Израиль.
Действие происходит в Иерусалиме в настоящее время.

От автора
Двадцать лет назад я оставила Омск, в котором родилась и выросла, и переехала в Иерусалим.
Жаждала постичь еврейские тайны в первоисточнике.
На пятнадцать лет я погрузилась в изучение иврита, и это позволило мне начать самостоятельно читать древние священные тексты.
В 2009 году мои старания были награждены чудом – я написала свой первый роман на иврите.
А ещё через год я почувствовала острую потребность передать людям, не владеющим ивритом, прекрасные вещи, которые открылись мне в древних текстах, и, прежде всего, моим соотечественникам – россиянам.
Еврейские мудрецы учат говорить с каждым человеком на понятном ему языке, используя простые примеры из его собственной жизни. Раздумывая над этим, я обнаружила, что совершенно не владею знаниями о современной российской жизни. И тогда мысленно вернулась в свой родной город Омск, в Москву, в Санкт-Петербург, Новосибирск, Киев и в другие замечательные уголки и начала изучать их нынешнюю жизнь и параллельно искать форму и примеры для наилучшей передачи постигнутой мною мудрости.
И конечно – нашла. Современные российские анекдоты. Я превратила их в чётко управляемый энергетический пульсар, который исходит из древних текстов и проецируется в современную жизнь.
Идея сюжета для романа возникла, благодаря моей необыкновенной жизни в Израиле.
Так родилась книга "Благословенное сейчас". Я написала её на иврите, чтобы сохранить влияние, которое постоянно оказывают на меня древние тексты и следовать рождаемой ими особенной манере мышления.

В 2010 году книга была отправлена в продажу. Теперь оставалось лишь найти переводчика с иврита на русский. «Он появится, - сказала я себе с полной уверенностью, опираясь на усвоенную мудрость, - переводчик появится в назначенный ему час. В самый подходящий для этого момент», - и взялась за третий роман на иврите «Власть чувства». Тогда я и понятия не имела, кто же он – этот переводчик.
А через год морской ветер своевольно перелистывал страницы моей новой книги. "Вот и третий роман на иврите вышел в свет, а переводчик ещё не появился", - подумала я, радостно ощущая особенный запах новеньких бумажных листов, заполненных моими словами. Я сидела на пластиковом стуле, погружённом в море у самого берега, и разноцветные рыбы сновали вокруг моих ног. Но я видела только их спинки. Чтобы рассмотреть морских обитателей, нужно было погрузиться в их мир. Я отложила книгу, надела очки для плавания и присела на корточки. Большая сине-зелёная рыбина наткнулась на мою коленку, недовольно развернулась и отправилась в сторону солнечных лучей, пронзавших воду. Я последовала за ней, размышляя о переводчике. Неожиданная вспышка сине-зелёной чешуи в солнечном свете подарила мне озарение, и я увидела, что в мире нет человека, способного перевести мои книги с иврита на русский именно так, как это необходимо. Я поняла, что любой, даже самый опытный переводчик привнесёт в них свою интерпретацию и изменит именно те единственные и неповторимые вспышки, которые озаряли меня, когда я писала "Благословенное сейчас" таинственными иерусалимскими ночами.

А дальше всё произошло так, как всегда бывает, когда человек надеется на кого-то, а потом устаёт ждать и сам берётся за дело, и тогда к нему приходит понимание, что именно он сам и должен был выполнить эту работу, и его охватывает бесконечная радость и блаженство от процесса труда. И человек благодарно произносит: "Какая удача, что я не дождался другого, и это наслаждение досталось именно мне!"
Посвящается
доктору Пнине Фелер –
специалисту по древним
восточным цивилизациям

Часть первая
Бланш
Мой папа, да будет благословенна его память, был сумасшедшим.
Он писал письма человечеству.
Я обожаю его письма.
Он умер в Каракумской пустыне, которая находится в Туркменистане. «Каракуми» в переводе с туркменского языка означает чёрный песок. «Кара» - чёрный, «кум» - песок.
Я там никогда не была. Может быть, это очень красивое и притягательное место, как, например, Иудейская пустыня, однако название звучит устрашающе.
Мама с первого взгляда жутко влюбилась в папу. В то время она ещё была девственницей, но уже через два часа после знакомства мама с папой занимались любовью. Маме тогда исполнилось девятнадцать лет. Она была отличницей геологического факультета Ташкентского университета. Ташкент – это столица Узбекистана. Узбекистан и Таджикистан – это большие страны, которые находятся на северо-западе Азии. Я объясняю тому, кто не знает. Это нормально – чего-то не знать. Знания – вещь не постоянная. Иногда они улетучиваются из головы, даже если когда-то там были. Уходят и возвращаются. Да-да, возвращаются. Это зависит от желания. От желания не отрицать, что ты забыл, или просто признаться, что не знаешь. Это нормально – не знать чего-то. Не нормально смущаться незнания. А ещё хуже делать вид, что знаешь. Человек, который так поступает, занят самым глупым делом в мире – опасениями, что подумают о нём другие люди. Так папа писал человечеству в письме номер шесть. Всего у меня есть тридцать девять писем. И это абсолютно достаточно, чтобы жить счастливой жизнью. В конце книги, вы поймёте почему. Правда, поймёте, и не только почему, но и как жить счастливо. Каждый, кто прочтёт эту книгу до конца – поймёт.
Напоминание: через два часа после знакомства мама с папой занимались любовью.
Результат: мама забеременела.

Так мои родители создали меня между дюнами чёрного песка. Хотя, может быть, он вовсе не чёрный. Песок. Может, он золотистый. Я, конечно, не помню момент, когда меня зачали. Вы скажите, это глупо, потому что никто не помнит, да и не способен запомнить такое. Но ведь можно спросить родителей, как это произошло. Где они были? Что их окружало? Какая звучала мелодия или песня, а может, заливался соловей? Сверкало солнце или мерцали звёзды? Что чувствовали родители друг к другу и по отношению к миру? Может быть, грохотали взрывы или дышала гулкая тишина, которая бывает только после взрыва? Что произошло с целым миром в тот особенный момент, когда свершилось настоящее чудо и была сотворена твоя первая клеточка?
Можно спросить родителей, как это произошло.
Я не могу спросить. Сейчас, когда мне это важно, они уже не здесь.
После зачатия меня, папа пробыл в этом мире всего один день. Произошёл природный катаклизм, и папа погиб.
Мой папа хотел спасти человечество от страха перед жизнью и от страха перед смертью. В конечном счёте, он смог спасти только мою маму, и, как выяснилось позже – меня. И не от страха смерти, а от самой смерти.
Смерть миллионов менее ужасна, чем смерть одного человека. Справляться с жизнью без любимого – это страшная трагедия и тяжелейший экзамен для того, кто остался жить.

Папе удалось избавить мою бабушку от подобной трагедии. А ей посчастливилось увидеть его лишь на фотографии. Кто-то сфотографировал родителей за час до катастрофы. Когда всё закончилось, нашли фотоаппарат, проявили плёнку и напечатали фотографию.
Мама умерла сразу после моего рождения. Так я стала эпицентром жизни моей бабушки. Мамы моей мамы.
Тридцать девять папиных друзей пришли в роддом благословить меня. Они принесли с собой написанные папой письма, которые изменили к лучшему их жизнь. Каждый мужчина прочёл моей бабушке своё письмо. После этого они положили письма в металлическую шкатулку, которую сами смастерили, и подарили её бабушке. А два месяца спустя, она вместе со мной оставила Ташкент и переехала жить в Израиль. В момент расставания с друзьями папы бабушка пообещала им, что воспитает меня в полном соответствии с папиными письмами. Пообещала и исполнила своё обещание. И так же, как сын Бен-Йехуды – Итамар был первым в мире ребёнком, выросшим на возрождённом еврейском языке, я стала первым ребёнком в мире, выросшем на Учении о Счастье.

Йоав
Если бы кто-нибудь сказал мне: "Йоав, опиши себя в трёх словах», я бы ответил: я обычный человек. Стандартный. Правда, обычный. Во мне совершенно нет ничего особенного или выдающегося.
Говорят, что у меня доброе сердце и что я ответственный, но ведь это самые обычные вещи. Человек должен быть добрым и ответственным. Я думаю, что именно наоборот – не нормально.
Я притягиваю женщин. Не знаю почему, но всегда какая-нибудь из них начинает со мной знакомство.
Некоторые объясняют это моим голосом. Они говорят: "Красивый голос – бас", или, что мой голос сексуальный и он их волнует. Так они чувствуют. Иногда девушки находят причину в том, что у меня спортивный вид. Многие также говорят, что мои глаза напоминают им глаза знаменитого актёра Джоржа Клуни.
По сути, что я знаю о себе? В основном то, что другие обо мне говорят…
В тот день я очень спешил. На восемь вечера у меня была назначена встреча с моим другом Яиром в пабе "Виолончель". Стрелки уже показывали восемь, и друг ждал меня в пабе. Я не люблю опаздывать, но именно, когда я уже собирался выйти с работы, мне пришло сообщение, что с завтрашнего дня вся наша торговая сеть начинает новое мероприятие по продажам.
Я управляющий округом в крупной торговой сети по продаже обуви, отвечаю за работу семи магазинов: два из них в Иерусалиме, и ещё пять в небольших городах вокруг столицы. Из-за нового мероприятия я был вынужден задержаться на работе на целый час, а когда закончил все приготовления, необходимые для нового начинания, сел в машину и поехал в «Виолончель».
Я не имею привычки смотреть по сторонам во время езды, как, например, моя жена Мэй и другие женщины – рассматривать витрины магазинов и рекламы. Даже на светофоре я никогда не смотрю по сторонам.
И вдруг посмотрел. Неожиданно повернул голову и посмотрел направо. Когда я думал над этим после, вспомнил, что в ту секунду у меня было чувство, будто кто-то повернул мою голову вправо.
Я не люблю мистику. Парапсихология, пришельцы и разные другие глупости в этом роде мне абсолютно не интересны. Уже говорил, я нормальный человек. Человек коммерции, высоких технологий и прогресса. Живу в современном мире и наслаждаюсь всеми его достижениями. Мне не кажется фантастической возможность за считанные секунды связаться с друзьями из Штатов, говорить с ними и видеть их, словно мы сидим в одной комнате. Я никогда не смогу понять восхищения моей бабушки Джейн современными средствами связи.

Бабушка…
Я увидел бабушку… старую женщину, которая рылась в мусорном ящике. Я увидел её в ту секунду, когда повернул голову направо в ожидании зелёного светофора. На ней был надет очень старый вязаный свитер большого размера. Свитер из прошлых времён, выцветшего бирюзового цвета с чёрными оленями. Её свитер притягивал меня и поднимал из закоулков памяти непонятные чувства, не поддающиеся объяснению.
Что она ищет в этом мусорном ящике?
Она рылась и рылась, и с каждым её движением казалось, будто олени хотят спрыгнуть со свитера. Как будто они стремятся заскочить в мусорный ящик и помочь старушке достать что-то съестное из его глубин.
Я не мог оторвать взора от этой старой женщины. Она искала еду, а я сопровождал взглядом каждое её движение до тех пор, пока зелёный свет светофора не освободил меня от моих мучений.
Я продолжил ехать с повышенной скоростью и уже был очень близок к «Виолончели», к дорогому другу, к джазу, к пиву, к кайфовому отдыху после моей сумасшедшей работы. Однако эта старая женщина не выходила у меня из головы.

Почему я не остановился? Дал бы ей пятьдесят шекелей, чтобы купила себе что-то поесть. Остановился бы, дал денег и продолжал ехать своей дорогой. И закончилась бы вся эта история!
Я поймал себя на том, что ищу возможность выехать на противоположную полосу, чтобы вернуться к женщине. У меня заняло двадцать минут прибыть к ней.
Но её уже там не было.
Я припарковался. Вышел из машины. Прошёл всю улицу вдоль и поперёк. Женщина исчезла.
Старушка, которая рылась в мусорном ящике, просто исчезла!
Но поверьте мне, ей некуда было деться. Там не было ни проулков, сворачивающих во дворы, ни углов, ни подворотен.
А старушка исчезла.
Я вернулся в машину и приехал в паб.

В этот момент Яир уже заканчивал своё второе пиво. Он кайфово беседовал с какой-то блондинкой. Наверняка, успел познакомиться с ней здесь в «Виолончели», когда ждал меня. Он всегда такой. Знакомится с красивыми девушками и меняет их, как перчатки. Это его кредо – получить удовольствие от каждой подвернувшейся красотки.
Девушка была действительно красива, нет спору, но мне не хотелось сейчас никаких красоток. Мы давно не виделись с моим лучшим другом, поэтому единственное, чего мне хотелось, это остаться с ним наедине. Яир мгновенно всё понял, извинился перед блондинкой, объяснил ей ситуацию и вручил свою визитную карточку. И она исчезла с милой улыбкой на нежных губах.
- Что с тобой, Йоав? – спросил меня Яир.
И я рассказал ему о старушке, которая рылась в мусорном ящике.
- Оставь, - ответил мне лучший друг, - даже если бы ты дал ей свои пятьдесят шекелей, глобально это бы её не спасло. Пятьдесят шекелей ещё никого никогда не спасли. Послушай Йоав, у тебя просто бзик на бедности. Это известное явление, такая разновидность фобии, как клептомания или страх высоты. Ты видишь нищего, голодного и мгновенно неприятные картины из глубин твоей памяти начинают действовать на твоё подсознание. Ты знаешь, что поможет тебе излечиться?
- Что?
- Поездка в Индию. Там тысячи роются в мусорных ящиках. Там даже уже не осталось мусорных ящиков, чтобы в них рыться. Толпы людей просят милостыню на каждом шагу. Поезжай в Индию, две недели будешь в шоке, а потом станешь равнодушным.
- Я не хочу быть равнодушным к людям, которые роются в мусорных ящиках!
- Это только ещё больше убеждает меня, что ты страдаешь данной фобией, - отрезал Яир, - настоящий псих никогда не согласится, что он псих.
- Значит, ты утверждаешь, что я псих,
- В данном конкретном вопросе – несомненно. Но не переживай. Есть случаи гораздо тяжелее. По большому счёту твоя фобия – ерунда. Нет ничего страшного в том, что раз в год ты ненадолго сходишь с ума и начинаешь разыскивать на улице какую-нибудь старуху.
- Я хочу, чтобы на свете вообще не было нищих старушек!
- Очень важно ограничить своё желание конкретными рамками. Это действительно помогает. На твоём месте я бы сказал так: «Хочу, чтобы подобные старушенции никогда больше не попадались мне на глаза». И такое действительно возможно.
- Ты всегда используешь эту твою фишку!
- Какую фишку?
- Каждый раз, когда я пытаюсь объяснить тебе какую-нибудь вещь, ты начинаешь говорить абсолютно другое. Как будто ты вообще не слушаешь меня. Словно я общаюсь со стеной!
- Я именно слушаю тебя, Йоав, и очень хорошо тебя понимаю, но в течение беседы пытаюсь исправить ход твоих мыслей, направить их в правильное русло.
- Почему ты так убеждён, что это самое твоё русло правильное?! Откуда такая уверенность в себе?
- Послушай, я знаю тебя с пятого класса. Мы немало прошли вместе. Думаю, что я уже понял, какое для тебя самое подходящее направление.
Он замолчал. Я тоже молчал. Пытался насладиться джазом, пивом… и не мог.

Вдруг вспомнил себя ребёнком. Совсем маленьким. Таким маленьким, что автобусная подножка казалась мне очень высокой. Я поднимаюсь по автобусной лестнице, и моя мама мне помогает, сжимает мою ладошку. Мы заходим в автобус, который едет из Иерусалима в Хайфу, и я слышу, как старая женщина просит милостыню. Она находится снаружи, возле подножки, и просит, чтобы люди подали ей несколько монет.
- Мама, почему она просит денег? – спрашиваю я.
- Наверное, потому что ей нечего есть, - отвечает мне мама.
- Дай ей, дай ей денег, у тебя есть – умоляю я маму.
Мама вынимает кошелёк, достаёт из него всю мелочь и отдаёт женщине.
В ту ночь мне приснился сон: эта старая женщина не успевает взять мамины монетки. Автобус начинает отъезжать, и все деньги падают на его ступени. Женщина пытается схватить монеты, но ей не удаётся. Она бежит за автобусом, но он удаляется от неё. Я кричу шофёру, чтобы он остановился, но шофёр не слышит меня, не видит меня и не видит старушку. Никто не видит и не слышит её. Только я. Но я не могу ничего сделать.
После я видел этот сон ещё много раз, пока видение не прекратилось само собой.
- Как сделать, чтобы в мире не было нищих? – спросил я себя в слух, но Яир неожиданно решил ответить на мой риторический вопрос.
- Послушай Йоав, есть единицы, способные создавать мир. Есть десятки, способные уничтожить этот мир. Есть сотни, способные изменять мир, но остальные миллионы людей только думают, что они относятся к первым трём категориям. Не будь, пожалуйста, среди этих глупых миллионов. Будь реалистом – ты не относишься ни к одной из трёх групп. Я твой лучший друг, поэтому обязан говорить тебе правду, чтобы ты не предавался иллюзиям.

Момент автора
Часто, анализируя прошлое, мы поражаемся, какую огромную роль занимает, в нашей жизни «его величество случай». Однако мы не способны объяснить, каким образом вдруг происходит встреча с посторонним человеком, от которого ты ничего не ожидаешь, но спустя время понимаешь, какое серьёзное изменение внёс он в твою жизнь, и поражаешься, что всё сложилось бы совершенно иначе, если бы та судьбоносная встреча не состоялась.
Будучи автором этой книги, я знаю историю Йоава и Бланш от начала и до конца. Невозможно преувеличить уникальность этой истории, как невозможно преувеличить уникальность личной истории каждого человека. Разница только в том, что Йоав и Бланш стали героями романа, и потому их мысли, поступки и чувства открылись множеству читателей. А я, в качестве писателя, чувствую ответственность перед читателями передать им эту историю самым лучшим способом и в такой форме, которая позволит предельно понять Бланш и Йоава.
В связи с этим с данной минуты мы воспользуемся «машиной времени». Оставим пока Йоава и отправимся на полгода назад, в тот момент, когда Бланш впервые слышит о миллионере из Москвы по имени Степан и о его жене Дине.
Итак, мы возвращаемся на полгода назад, и я передаю слово Бланш.

Это произошло вечером.
Позвонил Виктор - мой старый друг из Москвы.
- Бланш, мне потребуется твоя помощь.
Моя профессия – переводчица. Английский, русский, французский и идиш –языки, с которыми я работаю. Пять лет назад меня отправили в качестве переводчицы с группой израильских бизнесменов на конгресс по вопросам безопасности, который проходил в Москве. Израиль известен во всём мире, как лучший специалист по безопасности и обороне.
Виктор очень богатый человек. Он был одним из организаторов этого конгресса. Там я с ним и познакомилась. У него есть чутьё на честных порядочных людей. Так он объяснил мне, когда предложил иногда работать для него в качестве переводчицы. Я согласилась, и с тех пор уже не раз сопровождала его в деловых поездках по Европе.
Со временем наши отношения стали очень доверительными.
Виктор позвонил мне и попросил помочь его близкому другу по имени Степан, который должен привезти в Израиль свою жену. Женщина больна раком и находится в критическом состоянии. Виктор объяснил, что Степан и его жена не знают никакого языка кроме русского, что они никогда не были в Израиле, и у них нет здесь ни одной близкой души.
Они испробовали всё в Москве и в Германии, но ничего не помогло, и только наш израильский профессор по имени Нир Грин, именно он и никто другой, остался последней надеждой Степана и его жены.
- Её лечение организовала израильская посредническая компания, которая занимается больными из-за границы. Степан и Дина, так зовут его жену, прилетают завтра на личном самолёте Степана, - подчеркнул Виктор, - он очень богат, намного богаче чем я, но только ты можешь дать ему то, что нельзя купить ни за какие деньги – возможность полностью доверять кому-то в чужом месте. В положении Степана это особенно важно. Ты мне, как сестра, он – как брат. Сделай для него всё, что будет в твоих силах, так, как ты бы сделала для меня, - Виктор дал мне сотовые телефоны этой семьи и добавил, - вы евреи – известные обманщики, нужно проверять каждую деталь, когда занимаешься с вами бизнесом, поэтому Степан в тебе очень нуждается. Ты единственный человек, которому он будет верить в Израиле.
- Я тоже еврейка, - напомнила я Виктору.
- Ты исключение, - отрезал он.

Виктор – антисемит. Мне было это понятно с первых дней нашего общения. Он просто конченный антисемит. Он верит во все жуткие небылицы, которые рассказывают о евреях, в том числе в обвинения, что мы убили Иисуса, что русский народ спился, потому что в начале двадцатого века мы продавали ему дешёвую водку. Виктор верит, что это мы – евреи - сделали революцию 1917 года и что мы убили его праведного царя вместе с семьёй, и что мы убили всех самых лучших русских людей. Виктор также верит слухам, что у нас уже всё готово, чтобы восстановить Третий Еврейский Храм и властвовать над всем миром.
Однако вместе с этим его невероятно восхищает Израиль и еврейская мудрость.
Противоречивый антисемитизм – так я бы определила чувства Виктора.
Я всегда стараюсь дать определение каждой вещи и явлению. Уметь определить для себя всё, что с тобой происходит, – способность, которая отличает взрослого человека от ребёнка.
Например, что значит ребёнок? Человек, для которого всегда всё решают, потому что он ещё мал и не понимает, что действительно для него хорошо. В отличие от ребёнка, взрослый человек, несомненно, способен понять, что для него плохо, а что – хорошо. Поэтому совершенно не выгодно и не стоит быть инфантильным. Только человек, который регулярно анализирует и определяет для себя, что с ним происходит, как влияют на него другие люди и события, способен, в конечном счёте, понять, что хорошо для него. Такой человек способен понять, от чего он по-настоящему страдает и что делает его счастливым. И когда такой человек накапливает подобное понимание, он обязан прийти к этапу принятия решения: продолжать действовать в том же направлении с теми же самыми людьми или прекратить.

* * *

Черным по белому написано в книге: «Вначале». Глава четвертая, стих четвертый и пятый: «И обратил Всевышний внимание на Авеля и его подарок, а на Каина и на его подарок не обратил». Вот так поступил Всевышний – взял подарок Авеля и не обратил внимания на Каина, на его подарок, на его инициативу, на его творческий подход к делу, желание поблагодарить в столь красивой форме. После столь ужасного поступка Всевышнего можно понять бурю ненависти, которая разыгралась в душе Каина по отношению к брату.

– Несомненно, но ты сказала, что совершила промах в том же самом месте.
– Подобная история произошла у меня с Тали и Мали, когда им было по двенадцать лет. Однажды мы втроем зашли в магазин украшений, и я случайно бросила взгляд на золотой браслет, украшенный бирюзой. Я померила его, а потом абсолютно забыла об этом браслете, но Тали почему-то решила, что я его очень хочу. Целых полгода она подрабатывала, ухаживая за маленькими детьми, чтобы накопить денег и купить мне этот браслет. Мали, в отличие от нее, вообще забыла о моем дне рождения. Неудивительно, ты прекрасно знаешь мою рассеянную Мали. Хорошо, что она еще помнит, где ее дом, чтобы вернуться туда. Однако в последний момент Мали увидела браслет, который Тали мне купила, вспомнила о моем дне рождения, попросила у отца денег и купила мне потрясающий букет роз. Розы были такие свежие, пахучие и до сумасшествия красивые, что я не могла оторвать от них глаз. Я крепко обняла Мали, потом начала бегать по дому в поисках самой подходящей вазы для чудесных роз… и совсем не обратила внимания на браслет, который мне подарила Тали. Это был именно тот браслет, который я случайно померила полгода назад, но мне и в голову не пришло, что это не побрякушка, а именно тот дорогущий браслет, и что моя дочь трудилась шесть месяцев, чтобы подарить мне его. Ты, Моника, конечно, представляешь себе, что случилось после. Только благодаря нашей бабушке Доре и истории о Каине и Авеле мы смогли прийти к взаимопониманию, и эта история закончилась счастливо.
– Знаешь, Бланш, все-таки замечательно, что каждый человек, даже самый большой мудрец, может иногда ошибиться, потерять равновесие, правильную дорогу, верное направление, потому что никто не совершенен. Но главное, что, когда ты владеешь Наукой о Счастье и каждый день проверяешь себя в соответствии с ее законами, то можешь вовремя обнаружить ошибку и исправить ее, пока еще не поздно. Не забросить проблему, а решить ее!
– Ты права, Моника. Я действительно потеряла пропорции, и, чтобы вернуть их, мне нужно срочно заняться чем-то важным, тем, что принесет пользу мне и другим людям.
– Отлично. Через два месяца будет День памяти твоей бабушки. Ты помнишь об этом?
– Конечно. Исполнится год после ее смерти.
– Год. Целый год, и как ты продвинулась в исполнении задачи, которую бабушка поставила тебе в своем последнем письме – основать Школу Счастья?
– Моника, почему ты затрагиваешь тему, которая вызывает во мне настоящую боль? Бабушка Дора написала в своем письме вещь нереальную. Она прекрасно знала, что это неосуществимо. И ты знаешь.
– Наоборот. Я уверена, Бланш, абсолютно уверена, что это можно осуществить! И у меня даже есть для тебя хорошие новости.
– Хорошие новости?
– Да. Два месяца назад я сделала операцию одному пенсионеру. Судья в отставке, в молодости пережил Холокост . Он живет один в большом доме в Иерусалиме. Я поделилась с ним историей бабушки Доры, дяди Хаима и Бланш. И знаешь, он сказал, что был бы рад предоставить тебе пять комнат в своем доме, чтобы разместить в них классы Школы Счастья. Пять комнат! Каждая комната двадцать квадратных метров, да еще салон сто квадратных метров, который можно иногда использовать для проведения каких-нибудь общих мероприятий. Проснись, Бланш, есть стены, пол и потолок для твоей Школы Счастья! Я хотела приготовить тебе эту новость в виде сюрприза и привести тебя в этот дом в День памяти бабушки Доры, но сейчас мне пришла более зажигательная идея.
– Какая?
– В День памяти бабушки Доры мы торжественно откроем Школу Счастья.
– Моника, это звучит прекрасно, но по-прежнему нереально. Стены и потолок очень хорошая вещь, но школа – это, прежде всего, ученики и учителя.
– Я уверена, что в Израиле есть люди, знающие, что такое счастливая жизнь. Возможно, они не дают этому понятию столь четкое определение, как бабушка Дора, но они знают, что это, и живут счастливо. Можно устроить для них обучающий курс соединения их личного опыта с законами достижения удовлетворенности души. Дадим объявление, устроим экзамены и выберем учителей.
– Нужны деньги, чтобы платить зарплату этим учителям.
– Конечно. Однако история судьи в отставке показала мне, что можно найти достаточно людей, которые захотят пожертвовать деньги для Школы, обучающей достижению счастья. Мы просто еще не знакомы с ними… кроме конечно, одного миллионера по имени Степан.
– Степан?
– Ты поддерживаешь с ним связь?
– Я позвонила ему полгода назад. Он сказал, что соблюдает траур, и что собирается приехать в Иерусалим, когда закончится год траура.
– Отлично. Я убеждена, что Степан внесет пожертвование в Школу Счастья, носящую имя его ушедшей жены, которая, как и ты, Бланш, воспитывалась на Науке о Счастье.
– Он выросла на искаженной Науке о Счастье. Ее мать не могла обучать ее, как должно, и я ни за что не соглашусь дать этой школе имя Дины. Жаль, что ты не понимаешь этого, Моника!
– Наука о Счастье, на которой воспитывалась Дина, не могла быть искаженной, потому что учителем Дининой матери была бабушка Дора! Бабушка Дора очень хорошо обучила маму Дины, но тебе, Бланш, тяжело принять этот факт из-за твоей душевной раны относительно женщины, которая тебя родила. Я, в отличие от тебя, абсолютно согласна с присвоением школе имени Дины для увековечивания памяти о ней.

– А что с бабушкой Дорой и ее дядей Хаимом? Имена главных людей Науки о Счастье не будут увековечены в имени школы только потому, что муж Дины миллионер и может пожертвовать большие деньги?
– Я думаю, что в названии Школы, где будут обучать достижению счастья, должны быть все три имени: Хаим, Дора, Дина.
– А что с Бланш?
– Это будет выглядеть странно, потому что Бланш – также и твое имя. Трудно объяснить, что ты основываешь школу, именуемую в память о той Бланш, а не в честь себя.
– Верно.
– Придется не использовать это имя. Ты согласна со мной?
– Да.
– Потому я и сказала, что Школа Счастья должна заключать в себе три имени: Хаим, Дора, Дина.
– Слишком длинно. Нехорошо. Имя – очень важная вещь. Школа Счастья, в сущности, дело коммерческое. Ученики всех возрастов, начиная с шести лет, учителя, расписание уроков, снабжение, расходы, доходы. Настоящее частное предприятие. А имя частного коммерческого предприятия, как имя человека. В имени содержится глубокий смысл, и оно обладает силой влияние на успех, как человека, так и предприятия. Первое впечатление от имени школы, как первое впечатление от человека, когда ты впервые смотришь на его внешний вид. Иногда первое впечатление вообще не совпадает с внутренней сущностью человека, но оно оседает в нашем подсознании и его порой невозможно изменить.
– Так давай подумаем над именем твоей школы.
– И твоей тоже, Моника.
– Да, согласна. Может быть, взять по две первые буквы от каждого имени? Сначала был Хаим. Он открыл Науку о Счастье в строках древнего еврейского писания. Берем из его имени первые буквы: «ха». Второй была Дора. Она первая, применила в жизни Науку о Счастье. Возьмем «до». Третьей была ты, Бланш, но ты еще жива.
– Еще как жива! Ты совершенно вернула меня к жизни!
– Замечательно. Пропускаем тебя и переходим к Дине. Берем из ее имени слог «ди». Что получается?
– Хадоди.
– Хадоди. Как тебе это звучит?
– Странно. Непонятно. Нельзя давать Школе Счастья непонятное имя. Это противоречит основной идее Науки о Счастье. Наука о Счастье – вещь абсолютно понятная. Понятная и простая в применении. В этом и заключается ее сила.

Йоав
На первом этаже здания, где я теперь живу, расположена стоматологическая клиника. Каждый раз, когда я прохожу там, то вижу в больших окнах множество дипломов, которые принадлежат владельцу клиники и сообщают о его обширном стоматологическом образовании.
Если следовать количеству дипломов об образовании, вывешенных на стенах владельцев зубоврачебных кабинетов, можно прийти к выводу, что частные стоматологи – самые образованные люди в нашей стране! Всегда вся стена увешана этими удостоверениями, и каждый раз есть ощущение, что стены не хватило.
Я думаю, первое, что испытывают зубные врачи, приходя на работу, –  это сожаление, что их стенка для дипломов слишком мала. И каждый раз, когда я разглядываю эти бесконечные дипломы, мне хочется посоветовать стоматологам повесить дипломы на потолок. Потолок – лучшее место для них! Куда смотрит пациент, когда он лежит на кресле во время лечения? На потолок. Если дипломы об образовании развешаны на потолке, пациент будет читать их во время лечения зубов и проникаться доверием к своему лечащему врачу.
Эти захватывающие для стоматолога моменты, когда он наслаждается зубами пациента, самые подходящие для чтения его дипломов.
Вчера я решил зайти в клинику, которая находится на первом этаже здания, где я живу, и посоветовать стоматологу прикрепить его дипломы на потолок. Действительно, почему нужно утаивать от ближнего прекрасную идею, которая может продвинуть его бизнес?
Я вошел в клинику и объяснил ее владельцу свою идею. Врач покатился от хохота, а когда немного успокоился, сказал:
– Ты, несомненно, гений, но проблема в том, что мои пациенты нормальные люди. Если они увидят дипломы на потолке, они сбегут от меня.
Ничего, каждая необычная вещь требует времени, для того, чтобы к ней привыкли. Зато еще один человек, кроме Бланш, сказал мне, что я гений.
В 1831 году в Германии буйствовала холера. Два ведущих немецких философа того времени Георг Вильгельм Фридрих Гегель и Артур Шопенгауэр, ненавидели друг друга и по-разному отреагировали на вызов судьбы. Гегель, убежденный, что все в мире развивается по спирали и улучшается день ото дня, действовал решительно. Он прибыл в Берлин, где был самый эпицентр холеры, чтобы читать там свои лекции. В отличие от Гегеля, Шопенгауэр сбежал из опасного Берлина во Франкфурт. В результате Гегель заразился холерой и умер, а Шопенгауэр прожил после этого почти тридцать лет и продолжал дарить человечеству свои известные высказывания, типа: «Моя философия не принесла мне денег, но освободила от многих ненужных трат». Когда Шопенгауэру стало известно, что Гегель скончался от холеры, он заявил: «Глупец живет, сколько может, а мудрец – сколько хочет!»
Я поднимался в свою квартиру-студию и продолжал думать об этих двух немецких философах. Действительно, правильно ли поступил Гегель, когда упрямо последовал в Берлин в стремлении доказать свою теорию, и в результате умер от холеры? Думаю, да. До последней минуты Гегель наслаждался тремя пряностями, которые дают вкус жизни: смысл, вызов самолюбию и надежда. Он видел огромный смысл в своей философской теории и сделал вызов своему самолюбию – доказать с помощью холеры верность этой теории. И, конечно, у него была надежда, что он выполнит поставленную перед собой задачу. На этот раз Гегель действительно потерпел неудачу. Неудачу, из которой не было пути назад, но ведь никто не застрахован от провала.
Когда человек находит для себя, в чем он хочет преуспеть, и идет к поставленной им цели, на его пути всегда бывают как провалы, так и везение. Но главное, что когда нет цели и нет дороги к этой цели, то, соответственно, не может быть неудач, как не может быть и счастья от успеха. А ведь именно моменты удачи вызывают в душе человека чувство настоящего безграничного счастья.

Я открыл блокнот, который Бланш подарила мне, чтобы я записывал в нем хорошие вещи, произошедшие со мной в течение каждого дня, и написал: «Самое хорошее, что произошло со мной сегодня: я открыл для себя, что настоящее счастье не падает на человека просто так, без всякой причины. Я должен поставить перед собой цель, отметить дорогу к ней, и когда, следуя по этой дороге, меня постигнет удача, я испытаю настоящее счастье».
Вновь открыл письмо моего прадедушки Хаима о трех пряностях, насыщающих жизнь. Первая – понимание смысла своей жизни. Вторая – вызов собственному самолюбию. Третья пряность – надежда. Я снова задумался над этими словами, и на этот раз меня осенило их глубокое понимание. Я действительно догадался, что имел в виду мой прадед, и решил хорошенько подумать, какую задачу поставить перед собой. Понять, в чем я действительно хочу преуспеть.

Бланш
Люблю ночные дожди. Тихие таинственные дожди… Люблю тепло одеться и гулять под дождем.
Есть что-то мистическое в миллионах капель, падающих на тебя одновременно. Есть что-то мистическое – смотреть на капли дождя и пытаться представить себе длинную дорогу, которую совершили они, прежде чем упасть. Длинную дорогу из высоты, где я никогда не смогу оказаться в их положении – обнаженной нежной каплей, лишенной всякой защиты.
Люблю стоять возле уличного фонаря и наблюдать падение обнаженных капель в свете электричества. Сливаться с текстурой дождя. Могу смотреть на это бесконечно и слушать тишину дождя. Особенную симфонию звуков, сопровождающую это мистическое действо…
Я забыла выключить свой сотовый, и когда он зазвонил, почувствовала глубокую растерянность. Словно и в правду находилась на прекрасном идеальном спектакле и была его неотъемлемой частью. Я жила внутри пьесы дождя, а этот злосчастный звонок вывел меня из спектакля, и действо потеряло свое совершенство.
Поторопилась выключить звук сотового, но колдовство уже исчезло…
Пришлось ответить.
– Бланш, я тебе назначила встречу с судьей в отставке, – голос Моники звучал чужим и лишним в симфонии моего дождя. Только голос Йоава мог органически влиться в кружево обнаженных капель…
Я пожалела, что ответила…
– Бланш, ты слышишь меня? Где ты?
– Возле уличного фонаря. Наблюдаю, как дождь опускается в ярком свете на ветви дерева. Я могла бы бесконечно на это смотреть, но вынуждена прекратить из-за тебя.
– Мило, – продолжала Моника, словно я ее ни в чем не обвинила, – ты знаешь, Бланш, мужчины говорят, что есть три вещи в мире, на которые можно смотреть бесконечно: костер, море… и женщина, паркующая свою машину.
– Мне неинтересны, Моника, двои дешевые шуточки.
– По-моему, ты продолжаешь наслаждаться воспоминаниями.
– Немного. Позволила себе ненадолго вернуться туда.
– Бланш, не заходи в этот омут вторично. Преодолей себя. Честно говоря, я думала, что ты уже справилась с собой
– Почти. Просто пошел дождь…
– Послушай, ты можешь завтра вечером встретиться с Йосефом?
– Кто это – Йосеф?
– Судья в отставке, который готов дать тебе часть своего дома под Школу Счастья.
– Да, конечно. Я буду очень рада. Спасибо тебе, Моника.

Йоав
Сегодня выдалось спокойное утро в магазинах моего округа, и я задумался, как наилучшим образом воспользоваться двумя часами затишья, которые неожиданно появились у меня.
Поехал в бассейн. Решил поставить машину на первом свободном месте и пройтись немного пешком.
По дороге меня охватило чувство, будто солнце и небо, деревья и цветы, воробьи и голуби – короче, вся природа что-то празднует.
Все вокруг вовлечены в настоящее торжество, и все поголовно в нем участвуют.
Все, кроме меня.
Почему?
Почему я тоже не участвую в этом празднике?
Так как мне не известна его причина?
Да что же такое, в конце концов, празднует природа?
И почему она не принимает меня в свой веселящийся круг?
Может, просто потому что я сам не хочу присоединиться к ее радости?
Я остановился. Посмотрел вокруг, пытаясь найти причину торжества, и мой взгляд остановился на больших солнечных часах, точнее, на тени от стрелки, упавшей на массивную цифру, сделанную из иерусалимского камня…
Вот оно – мое «сейчас» – воплотилось передо мной с помощью солнечного луча и тени от стрелки, знака исчисления времени возрастом в десятки тысяч лет.
Солнечные часы, пожалуй, самый старинный прибор для определения времени, который изобрел человек. Изобрел, чтобы ежедневно убеждаться: время – это самое ценное, что он имеет в своей жизни. Нам подарено Время. Время, чтобы понять прекрасный мир и множество его тайн и пользоваться этим миром для своего удовольствия.
Я всмотрелся в тень от стрелки часов – тонкую и одновременно стойкую. Хрупкую, исчезающую из-за любого мизерного облачка, закрывающего ей солнце, и все же вечную, как жизнь самого солнца…
На протяжении всех секунд и минут, что я смотрел на тень от стрелки часов, меня не оставлял образ Бланш. И я вдруг понял, что не могу участвовать в празднике природы, потому что в эти самые мгновения мои мысли всецело заняты Бланш. Я просто герметически закрыт от радости природы. При этом никто меня не герметизировал. Я сам себя закупорил.
Вместо того чтобы наслаждаться радостью природы, я удручаю себя воспоминаниями о Бланш.
Так мне открылся источник моей боли.
Наконец-то я понял, что он утоплен в моих мыслях. И еще я открыл, что мои мысли и есть то зерно, в котором хранится мое право выбора, данное мне Всевышним.
Я объясню себя.

Например, да, это правда – многие вещи напоминают мне о Бланш, и подобное явление вообще не зависит от меня. Однако в моих силах сделать выбор между двумя возможностями: вспомнить Бланш и продолжать думать о ней или заставить себя не углубляться в воспоминания.
Я способен дать себе приказ не продолжать думать о Бланш, когда что-то напомнило мне о ней.
Есть ли у меня надежда, что когда-нибудь я снова буду с Бланш?
В том то все и дело, что и это тоже зависит от меня – дать себе такую надежду или не дать.
Я принимаю решение дать себе надежду на мое совместное будущее с Бланш. В нашем случае это логично. Логично и реально. Она сказала, что мне необходимо время, чтобы понять, оставил ли я жену из-за нее или потому, что моя супружеская жизнь меня абсолютно не устраивала. Бланш ведь не говорила мне, что не желает меня или что я не подхожу ей. Она всего-навсего объяснила, что нужно время, чтобы я понял, постиг и изучил себя самого.
В этом и заключается великая мудрость Науки о Счастье – она дает инструменты самому человеку сделать счастливым каждый день своей жизни.
И человек может усилием воли запретить себе тратить свое драгоценное время на страдания и тяжелые воспоминания.
То время, что есть у меня сейчас, я получил, чтобы проверить, чем был для меня мой брак. Это великая вещь – проверить. Может быть, действительно, без моей жены моя жизнь не изменится к лучшему?
Этим вечером я написал в блокноте Бланш: «Хорошая вещь, произошедшая со мной сегодня: я убедился, что могу управлять своими эмоциями, и принял решение – не позволять воспоминаниям о Бланш тянуть меня в пучину страданий. Каждый раз, когда что-нибудь напомнит мне о ней, я скажу себе: “У меня есть надежда, что мы будем вместе, но это дело будущего. Сейчас существуют другие вещи, которыми мне важно заниматься”, и приучу себя немедленно переключать внимание на что-то приятное».
Так с помощью праздника природы и солнечных часов я понял, как управлять своими эмоциями и мыслями.

Бланш
Нечасто встретишь человека, который надолго остается в твоей душе. Образ такого человека не преобладает и не давит, а лишь каким-то чудом освещает вещи, доселе неразличимые, словно свеча темное пространство.
Йосеф Дор – судья в отставке, с которым познакомила меня Моника – один из этих редких людей. Сегодня я провела с ним три часа, а показалось, что прошло три минуты.
До нашей встречи он уже прочел Письма Счастья и в процессе нашей беседы упорядочил свою захватывающую жизнь в соответствии с законами воплощения желаний, найденными дядей Хаимом в Торе.
– Я всегда так жил, – заключил Йосеф, – только никогда раньше не определял свои действия в соответствии законами писем.
– Вы будете преподавать в нашей школе? – спросила я его.
– С большим удовольствием. Не стоит скромничать, у меня богатый опыт преподавания. Учил студентов в университете. Проблема только в том, что я преподавал законы юриспруденции и никогда не касался Законов Счастья. Вы знаете, Бланш, как преподавать столь необычный предмет?
– Только из собственной жизни. Думаю, что надо сопоставлять законы и примеры из писем с примерами из вашей личной жизни.
– Интересная идея, Бланш.
– Да. Так делала моя бабушка Дора. Она всегда сравнивала примеры из своей жизни с примерами из Торы. И не обязательно успешные случаи. И еще она очень любила взять в руки книгу Торы и провозгласить: «Это моя книга, в которую я верю, и если я могу помочь хоть одному человеку понять, как жить счастливой жизнью, я уже счастлива». Только сейчас я понимаю, почему бабушка всегда становилась немного грустной, когда произносила это.
– Почему?
– Потому что она мечтала о Школе Счастья. Она мечтала помочь не одному человеку, а тысячам людей, но в то время не могла рассказать мне о своей мечте.
– Не волнуйся, Бланш, мы претворим в жизнь ее мечту. Ее слова волнуют мое сердце. После того, как я прочел эти письма и осмыслил их, анализируя прожитое мною, я пришел к выводу, что тоже должен помогать людям постичь тайны счастья. Не имею понятия, сколько еще мне суждено пробыть в этом мире, но в последние дни я чувствую, что обязан пробыть здесь как можно дольше. Письма твоей бабушки подарили мне глубокий смысл и значение моей старости. Я действительно чувствую ответственность передать детям и взрослым эту величайшую способность – жить счастливо, интересно, осознанно, насыщено. Научить наслаждаться каждым днем во всей его полноте. По сути, я уже могу начать готовиться к урокам. Ты дала мне верное направление. А верное направление, как метко говорится в письме семнадцать, – гарантия выйти на царскую дорогу.
Мы сидели на крыше его дома, а над нами властвовал закат.
Я наблюдала, как небо постепенно принимает тот особенный цвет, когда вся голубизна дня взрывается в черноте ночи, и тогда рождается глубокий синий цвет…
Неожиданно необычный оттенок неба напомнил мне цвет Дининых глаз.
И я рассказала о ней Йосефу.
О ней и о Степане.
Хотя на самом деле я говорила о себе.
Я раскрыла ему правду о том, как наивно составила план действий, чтобы стать женой миллионера.
До сих пор я никому не рассказывала, как на самом деле началась эта история. Даже Моника не знает о моих ужасных приготовлениях и действиях в самом начале знакомства со Степаном и Диной. А вот судье в отставке я открыла правду. Может, подсознательно надеялась, что он осудит меня…
Но он не осудил, только внимательно выслушал, а потом объявил:
– У нашей школы будет хорошая финансовая база.
– Почему? – спросила я, опешив от его реакции.
– Потому что очень скоро ты действительно станешь женой миллионера.
– Ты имеешь в виду Степана?
– Я не только имею его в виду, я уверен, что так будет.
– Почему?
– Просто соединяю твои ум и красоту и историю, которую услышал сейчас. Он не дурак, этот миллионер.
– Неужели я должна пожертвовать свою жизнь финансированию Школы Счастья?! – вдруг сорвалась я на крик, но это не шокировало судью.
Он заглянул глубоко в мои глаза и замолчал.
Я тоже молчала.
Меня била лихорадка, словно свадьба состоится через несколько минут, и я обязана принести себя в жертву.
– Бланш, я понял из твоего рассказа, что Степан понравился тебе, – вернулся Йосеф к разговору.
– Да, очень.
– Так откуда же эта паника, это сопротивление?
– Я полюбила другого мужчину, – ответила я судье в отставке и почувствовала, как весь глубокий цвет неба утонул в моих глазах взглядом Дины.
– Жизнь научила меня, Бланш, что любовь между мужчиной и женщиной не имеет длинного срока. Она не способна пройти экзамен времени. Поэтому я не верю в любовь… В отличие от нее, твоя школа – дело вечное. У Школы Счастья есть реальный потенциал успеха, но чтобы ее основать, нужны деньги. Каждое новое бизнес-начинание требует первоначального вклада. С деньгами твоего миллионера мы действительно преуспеем. Только представь, Бланш, в пяти комнатах, которые я предоставляю, можно обучать около ста человек. И если все получится, через год в свет выйдут сто человек, искусных в достижении счастья и удовлетворении своей души. А ведь это только начало…

Продолжение следует.

* * *

Продолжение

Йоав
Бланш не убедила меня, что я не виноват в смерти бабушки Доры. Если бы я оказался рядом с ней, когда она пыталась найти в мусорном ящике металлическую шкатулку с письмами счастья, возможно, мне бы удалось сделать что-то важное и значительно отодвинуть момент ее ухода в мир иной. Теперь это в прошлом. И если следовать заветам бабушки Доры, не стоит отравлять свое «сейчас» угрызениями совести. Единственное и главное – взять этот опыт на вооружение и впредь в похожей ситуации вести себя иначе, поэтому теперь я всегда моментально откликаюсь на крик моей души помочь людям. И это приносит мне удовлетворение, покой, а часто и большую радость.
Так я познакомился с Рони, парнем шестнадцати лет. Он сидел на скамейке и плакал. Я увидел его так же, как тогда увидел бабушку Дору, остановив машину в ожидании зеленого светофора. На этот раз я тут же припарковался и подошел к подростку. Вот что значит опыт.
Сначала парень не хотел говорить со мной, но потом, наверное, почувствовал, что я не из любопытства рядом с ним, а именно – чтобы помочь. Вечером я взял его в паб «Виолончель», и Рони рассказал мне, что играл в карты со взрослыми парнями и задолжал им, и сейчас не знает, как быть. Рони живет с мамой, которая работает на уборке с утра до ночи, и у нее все равно не хватает денег даже на базисные нужды.
Долг Рони состоял из тысячи шекелей. Для него это астрономическая сумма, для меня – не такая уж великая история. Я занял ему тысячу шекелей и заключил с ним договор, что он отдаст деньги парням и больше никогда не приблизится к ним.
Потом я устроил Рони на работу с четырех до десяти вечера, чтобы он мог работать после занятий в школе. Устроил в один из магазинов, которыми руковожу. Честно говоря, я был уверен, что меня ожидает очень неприятная беседа с владельцем нашей торговой сети, с большим боссом, как я его называю. Однако, к моему удивлению, он не выразил ни единого слова возмущения, а, напротив, произнес спокойно и по-дружески: «Ты решил совершить самое большое благодеяние – дать парню заработать. Красивый поступок. Посмотрим, как ты справишься со взятой на себя ответственностью. Если через два месяца твой парнишка причинит мне убыток, я возмещу его из твоей зарплаты».

Да, я не учел, что владелец нашей сети религиозный человек, а потому очень хорошо разбирается в благодеяниях. Как и Бланш, хотя она не соблюдает религиозных предписаний, однако ее вера во Всевышнего огромна.
Однажды Бланш рассказывала мне, что чудо религиозных предписаний основывается на их регулярном исполнении. Раз за разом, как например, ежедневное заполнение блокнота «Хорошее, произошедшее со мной сегодня». Когда ты что-то делаешь регулярно – всегда есть результаты. Очень серьезные результаты.
Я определил Рони в самый знаменитый магазин, который находится в многолюдном торговом центре, чтобы парень мог учиться у опытных продавцов, да и сам иногда заработать, продав пару-другую обуви, выставленную по скидке. И еще решил обучить его профессии продавца. Обучить по-настоящему.
Я встречался с ним два раза в неделю, брал в кафе, расположенное там же, в торговом центре, и обучал на протяжении часа. И всегда покупал ему кофе со льдом. Он очень любит такой кофе.
Каждый раз, когда я приходил к Рони, он уже ждал меня. Этого парнишку стоило обучать только ради той счастливой улыбки, которая озаряла его лицо, когда я появлялся на пороге магазина. Он смотрел на меня, словно я бог, и схватывал каждое слово, как голодный до смерти щенок заглатывает кусочек котлеты.

Я умею обучать. Мне это легко дается. Наверное, у меня действительно есть педагогический талант, так что, видно, не зря я мечтал в юности быть учителем. Я обучал Рони секретам успешных продаж, психологии покупателя.
Однажды, во время одной из наших встреч, я обронил несколько слов о Письмах Счастья. Рони так крепко вцепился в эти слова, словно я открыл ему самую главную тайну успешных продаж. Я сделал ему копию писем, и с тех пор он постоянно просит объяснять ему их, чтобы понять по-настоящему. Я объяснял Рони, и часто обнаруживал, что и сам начинаю проникать в законы счастья все глубже и глубже.
И еще на примере Рони я убедился, как важно для человека, который вступает во взрослую жизнь, уметь и желать регулярно анализировать свои действия. Как важно постоянно прояснять для себя, что ты действительно делаешь в каждый конкретный момент, почему ты это делаешь, и действительно ли ты хочешь заниматься тем, чем занимаешься. Потому что только подобный ежедневный анализ позволяет осознать, что действительно плохо для тебя, а что на самом деле хорошо.
И когда в один прекрасный день директор магазина, где работает Рони, сообщил мне, что парень достиг уровня продаж самого опытного продавца в его магазине, это уже не показалось мне чудом.
Я ведь знал, что успех Рони основан на самом главном для человеческой души: понимании смысла собственных действий, вызове собственному самолюбию и надежде. Три пряности, которые дают вкус жизни.
 
Бланш
Степан позвонил мне в День памяти бабушки Доры, который, как предсказала Моника, стал также Днем открытия Школы Счастья в доме Йосефа.
Я ожидала звонка от Степана. Вчера исполнился год со дня смерти Дины. Его траур закончился.
Позвонил и сказал, что не стоит обсуждать важные вещи по телефону, потому что через три дня он будет у меня. Степан даже не спросил, могу ли я встретиться с ним. Это как раз неудивительно. Так проявляется его мировоззрение. Он все решает, и все ему подчиняются.
Дом Йосефа был переполнен гостями. Я оставила всех и поднялась на крышу. Там бушевал ливень, но я не чувствовала ни дождя, ни ветра. В ту минуту я вообще потеряла способность ощущать окружающий мир. Только слышала, как стучат в моих висках слова судьи в отставке: «Любовь между мужчиной и женщиной не имеет длинного срока. Она не способна пройти экзамен времени».
Он прав, любовь не может жить долго. Люди заражаются ею, как заражаются лихорадкой, чувствуют, что это конец света, что это навечно, а через несколько лет волшебство исчезает, и никто не способен его вернуть.
В отличие от любви, деньги, вложенные в хорошее предприятие, приносят плоды каждый год.
Нет ни малейшего сомнения, что деньги Степана станут прочной базой для Школы Счастья. Только так я смогу по-настоящему воплотить мечту моей бабушки Доры. Только так человечество получит Науку о Счастье.
Невозможно основать серьезное предприятие без денег. И невозможно сравнить ценность моих чувств к Йоаву с ценностью тысяч людей, которые достигнут счастливой жизни, благодаря моему замужеству со Степаном.
Струи ливня смешались с моими слезами и стали солеными. Мои чувства смешались между собой и стали горькими.
Я утонула в воде черного неба, глубокого неба. Глубокого, словно надо мной разверзся океан, и закричала Всевышнему: «Я обязана выйти замуж за Степана! Он хороший человек, умный и надежный. Я благодарна Тебе. Я должна выйти за него замуж. Я обязана сделать это в память о моей бабушке Доре, ради человечества, которое, наконец, получит Науку о Счастье!»

Йоав
В пятницу я, как обычно, забрал у Мэй сыновей. Они страшно обрадовались, увидев меня. Я не верил своим глазам. Еще никогда я не видел их такими радостными. Может, действительно, стоило развестись только для того, чтобы увидеть своих детей такими счастливыми?
Это, возможно, звучит жестоко, но есть тут зерно мудрости. Я забираю своих мальчиков раз в неделю на пятницу – субботу, поэтому чувствую большую ответственность за этот единственный отрезок времени, который есть у нас, чтобы быть вместе. В пятницу – субботу я всецело принадлежу своим сыновьям. Я только с ними. До развода такого никогда не было. Парадокс в том, что до развода я был каждый день рядом со своими сыновьями, но в действительности был далек от них…
Мы пришли в мою квартиру-студию, и мальчишки тут же бросились к новому компьютеру, который я себе купил. Но я их немедленно остановил.
– Мы встречаемся всего один раз в неделю. Жаль потратить это драгоценное время на мерцающий кусок железа. У меня есть новая игра, и я хочу поиграть с вами в нее, – сказал я детям и сразу заметил, что вызвал в них любопытство.
Я достал два блокнота со знаменитыми баскетболистами на обложке.
– Это мой подарок. Здесь каждый из вас будет писать, что произошло хорошего в течение прошедшего дня. Писать надо каждый день, а в выходные будем вместе читать, и тот, кто напишет больше, получит особенный приз.
– Каждый Шабат приз? – спросил Илан, мой старший сын.
– Да.
– И в этот Шабат?
– Конечно. Но так как вы будете писать впервые, мы сначала поговорим о хороших вещах, а потом вы их запишите. Надо поговорить, чтобы вы поняли, как писать. Есть одно важное правило.
– Какое правило? – спросил Гилад, мой второй сын.
– Нельзя писать слово «но».
– Как это?
– Давайте начнем говорить, и тогда вы поймете. Например, что у тебя было хорошего вчера?
– Я первый! – подпрыгнул Илан.
– Хорошо, рассказывай.
– Было хорошего… хорошего… было хорошего вчера… Да ничего вчера не было хорошего!
– Значит, нечего писать?
– Нечего.
– Как же ты получишь мой приз?
– У него нет шансов! – обрадовался Гилад, – я получу приз. Вчера было хорошее, что я отлупил Коби! Он смеялся надо мной, и я его побил!
Так вот с детьми. Они могут за секунду положить тебя на лопатки. Вот, пожалуйста, и что теперь делать? Как реагировать? Где прадед Хаим и где Бланш? Мой сын отлупил кого-то. И это то хорошее, что случилось с ним вчера!
Я оказался в тупике, но, конечно, не мог показать детям, что не знаю, как продолжить игру.
– Я забыл купить нам колу на Шабат. Через несколько минут лавка закроется! Вы продолжайте вспоминать о хорошем, а я выскочу купить колу, – сказал я сыновьям и вышел из квартиры.
Я должен был срочно найти правильные слова для Гилада. Конечно, как у любого нормального отца, моей первой реакцией была гордость, что мой сын настоящий мужчина, что он не боится ударить того, кто притесняет его. Но с другой стороны, это не то, что может быть хорошим. Это совсем не то, что пишут в таком блокноте.
Я должен был спросить кого-то. Посмотрел на свой сотовый, полистал телефонные номера и решил позвонить Рони. Пусть ему шестнадцать, но все же он еще очень близок к детству. Я подумал так: один ребенок сказал, другой – объяснил.

Рони очень обрадовался, когда услышал меня.
Оказалось, что я впервые позвонил ему не в назначенный час. Я вдруг понял, что он нуждается во мне и в другие дни, а не только в те два раза в неделю, когда я обучаю его искусству успешных продаж.
– Рони, на этот раз мне необходима твоя помощь.
– Моя помощь? – удивился подросток.
– Да. Мой сын, ему восемь лет, побил мальчика из его класса, потому что тот смеялся над ним, и сейчас мой сын утверждает, что это самое лучшее, что произошло с ним вчера.
– Отлично. Твой сын прав на сто процентов.
– Почему ты так думаешь?
– Ты хочешь знать правду?
– Конечно.
– Я завидую твоему пацану. Я, например, не умею драться. Если бы я мог лупить детей, которые смеялись надо мной в классе, я был бы самым счастливым ребенком. Ты знаешь, Йоав, как это больно, когда над тобой смеются, а ты не можешь произнести ни слова, не можешь ударить, ничего не можешь?! Ты сам был когда-нибудь в такой ситуации?
– Честно говоря… нет. Не помню. Меня никогда не били… и никто не смеялся надо мной.
– Так ты даже и представить себе не можешь, как это больно. Скажи своему сыну, что это действительно самая хорошая вещь, которая с ним произошла, и что ты гордишься им.
Ответ Рони был неожиданным для меня, но я понял что-то важное. Я понял, что ударить в ответ, когда тебе причиняют боль, – это очень человечно. И если у тебя нет в тот момент слов, но есть смелость нанести физический удар – это правильно. Для детей – правильно. Взрослым нельзя драться, потому что они располагают другими инструментами, чтобы защитить себя и ответить на жестокие слова.

Бланш
Завтра утром ко мне приедет Степан. Он позвонил и сообщил точное время нашей встречи. У него все работает, как швейцарские часы.
Он прилетает в аэропорт на своем личном самолете, а оттуда «Мерседес», заказанный заранее, везет его в Иерусалим. Ко мне.
Я почувствовала себя слабой и опустошенной перед встречей со Степаном. Сбитой с толку и несчастной. Попыталась определить свою ситуацию.
Он будет прослушивать мои разговоры, как прослушивал Динины. Он будет знать обо всем, что я делаю. Ну и пусть. Пусть знает. Я не делаю ничего плохого.
Единственное плохое, что я сделаю в своей жизни, – выйду замуж за Степана. Но это будет плохо только по отношению к самой себе и к Йоаву.
Йоав… мне точно нельзя о нем думать. Я не позволю Йоаву стать препятствием в создании Школы Счастья. И себе не позволю. Мои мысли сводили с ума, они жгли и уничтожали меня.

Я позвонила судье в отставке. Он сразу все понял и попросил прийти к нему вечером. Я пришла. Вечер выдался чудесный. Тихий и достаточно теплый, почти как летом. Мы поднялись на крышу. Я плакала. Йосеф не мешал мне. Просто терпеливо ждал, когда я прекращу. И я закончила плакать.
– Так и твоя любовь однажды закончится, как эти слезы, – произнес наконец Йосеф. – Ты знаешь, Бланш, кто является настоящим героем?
– Да. Это написано в «Завещании отцов»: «Герой тот, кто побеждает свою сущность». Герой – человек, умеющий победить себя.
– Сейчас пришло твое время применить выученное тобой знание. Есть моменты в жизни, когда человек должен быть героем. И обычно такие моменты происходят не на войне, а в самой обычной жизни. И поверь мне, Бланш, быть героем в повседневной жизни гораздо труднее, чем быть героем на войне.
– Почему?
– Потому что на войне все понятно: здесь твои друзья, а там – враги. А в гражданской жизни все перемешано, и обычно самый настоящий враг человека – это он сам. В точности, как в твоей ситуации. Люди говорят, сердцу не прикажешь, чужому – наверное, нет, но своему сердцу – возможно. Я знаю это из собственного опыта… Это случилось шестьдесят шесть лет назад. Я был тогда в гетто. Парнишка восемнадцати лет. Влюбленный страшно. До неба. Война, страх, голод, смерть, а я влюблен. Да так сильно, как только может впервые влюбиться восемнадцатилетний юноша. Я чувствовал себя скрипкой, на которой играет сам Всевышний. Рики была старше меня на восемь лет.
– Такая же точно разница в возрасте, как у меня с Йоавом.
– Да. Только ей в ту пору было всего лишь двадцать шесть, совсем девчонка, но мне казалось, что она самая умная девушка в мире. Я был способен для нее на все. Жить и умереть, подвергаться опасности. По правде говоря, я даже не чувствовал никакой опасности. Я вообще ничего не чувствовал, кроме влюбленности. Любовь к Рики вытеснила все остальные ощущения из моей души…
– Случилось что-то страшное?
– Да. В определенный момент я принял участие в подготовке к бегству из гетто. Все уже было готово, но Рики свалил тиф. Она не могла бежать со мной. У нее не было сил. Я должен был выбрать: остаться с ней и умереть или бежать без нее. Другой, лучшей дороги, передо мной не было. Ничто не могло убедить меня оставить Рики. Но Рики поставила передо мной этот выбор. Ты знаешь, Бланш, в гетто мужчины и женщины жили отдельно, и им было запрещено встречаться, и только когда Рики заболела тифом, мы стали проводить вместе каждый день, потому что я работал в санитарном пункте гетто. Я ухаживал за Рики, целовал ее в горячие от тифа губы и чувствовал, что если умру вместе с ней, буду абсолютно счастлив. Однако в ночь побега ей удалось убедить меня оставить ее. До сих пор не представляю, как она это сделала. Убедила меня дать приказ своему сердцу… Это было шестьдесят шесть лет назад. И все эти годы я живу только потому, что Рики смогла убедить меня быть настоящим героем, победить себя и оставить ее. Она подарила мне прекрасную жизнь, которой я живу до сих пор и наслаждаюсь каждым мгновением. Она сказала мне: «Ты, Йосеф, обязан прожить долгую счастливую жизнь за нас двоих. Это твой долг передо мной – прожить счастливую жизнь, несмотря ни на что».
Далекие звезды мерцали в холодном небе. Голоса ночи рассыпались среди черепичных крыш. Йосеф закончил свой рассказ. Я заглянула в его глаза и почувствовала, что он сейчас очень далеко от меня, как эти мерцающие звезды, но благодаря его истории я приблизила себя к Степану.

Йоав
Яир, мой лучший друг, пригласил меня в паб «Виолончель». Пригласил срочно. Я появился на пятнадцать минут раньше, а он уже был там. Сидел за своим постоянным столиком жутко взволнованный. Я страшно удивился, Яир самый спокойный человек из всех, кто мне знаком. В этот вечер он даже на девушек не обращал внимания.
– Что с тобой, мужик? Белая горячка? – я не смог сдержать любопытства.
Он не отозвался и не улыбнулся. Остался серьезным. Почти не смотрел в мою сторону. Пил свое пиво и молчал. Я тоже замолчал.
– Йоав, я хочу поговорить с тобой о Мэй, – наконец-то произнес Яир.
– Послушай, если ты пригласил меня сюда читать морали, так не трать понапрасну время. Я сейчас просто встану и уйду!
– Нет. Это не это.
– А что это? Может ты посланец мира? Белая надушенная голубка мира, которую моя бывшая жена послала долбить мне мозги?
– Успокойся, Йоав. Почему ты ненавидишь Мэй?
– Я уважаю ее как мать моих детей. Это все. Не испытываю к ней ни ненависти, ни любви. Уважаю.
– Ты точно ее не любишь?
– Яир, скажи мне прямо, чего ты от меня хочешь?
– Твою жену.
– Что?!
– Я хочу жениться на Мэй. Если ты, конечно, не против.
– Я не верю собственным ушам! Ты же говорил, что никогда не променяешь свою свободу на заточение семейной жизни! И вот тебе, пожалуйста, наш герой пошел на попятную! Вы только посмотрите на этого умника!
– Йоав, ты ревнуешь меня… или ее?
– Нет у меня никакой ревности, я просто ошеломлен своим лучшим другом.
– Ты хочешь услышать правду?
– Еще бы!
– Я все эти годы ждал вашего развода. Из-за этого и не женился до сих пор. Хотел, чтобы Мэй стала моей женой.
Приступ невероятной радости сотрясал мою душу.
– Это же очень хорошо! Просто замечательно, Яир!
– Что замечательно?
– Что ты ждал. Наши дети обожают тебя с пеленок. Если ты женишься на Мэй, я буду первым, кто станет радоваться этому всю жизнь.
– Правда?
– Без всяких сомнений. Мой лучший друг женится на моей бывшей жене, и мои дети будут расти с моим лучшим другом! Яир, я дарю тебе Мэй от всего сердца. Совет да любовь. Честно, мужик, от всей души.
Я увидел, как он изменился в считанные секунды, весь засветился.
– Мэй знает, что вы женитесь? – спросил я смеясь.
– Нет. Она еще ничего не знает, – ответил Яир серьезно.
– Кажется, ты и в самом деле чокнулся.
– Нет. Сначала я был обязан поговорить с тобой, Йоав. С Мэй у меня не будет проблем.
– Почему ты так уверен?
– Я чувствую женщин. Забыл, с кем имеешь дело. Она хочет меня, и всегда хотела. Просто я… никогда не позволил себе.
– Похоже, каждый Дон Жуан глубоко внутри влюблен в женщину, с которой не может быть, и эта нереализованная любовь толкает его из постели в постель. Однако факт – подобные прыжки ничего не дают.
– Я согласен, в моем случае это было именно так. Просто, как ты понимаешь, я не мог поделиться с тобой своей проблемой.
– Ну, все, нет больше проблемы. Лопнула, как мыльный пузырь.
– Йоав, ты здорово изменился в последнее время. Ты сознаешь это?
– Несомненно. Освободился от всего.
– Я понимаю, ты чувствуешь себя свободным, потому что развелся.
– Это намного глубже. Освободился от множества своих сомнений и препятствий. Освободился от страха менять что-то в своей жизни. Мне хорошо. Я доволен. И с каждым днем становлюсь еще удовлетворенней.
– С чего, Йоав?
– Это целая наука. При случае расскажу. Теперь у меня есть только одно пристрастие, самое лучшее из всех. Пристрастие к эликсиру жизни.
– Эликсир жизни… звучит заманчиво.

– Помнишь, Яир, ты мне сказал однажды, что я не отношусь к людям, способным изменить мир?!
– Да, но тогда ты действительно был не способен… а сейчас я уже так не думаю.
– Потому что я могу изменить. Хотя бы свой личный мир. И это то, что происходит со мной. Я изменяю свой мир. Изменяю по-крупному и преуспеваю в этом деле. Ты знаешь, Яир, что для меня теперь самое важное в жизни?
– Что?
– Чтобы мне было хорошо, чтобы я чувствовал себя удовлетворенным и счастливым. Лично я. Ты понимаешь?
– Это звучит в крайней степени эгоистично. А что ж с близкими?
– Здесь, именно в этом месте и спрятана тайна. Только у удовлетворенного, счастливого человека есть силы и желание помогать другим. Подумай, Яир, какая польза может быть детям от раздраженного отца? Никакой. Раздраженный, грустный человек не хочет, да и не может поддержать и порадовать людей, которые находятся рядом с ним. Вот, пожалуйста тебе, пример: когда я был женат, я каждый вечер видел своих сыновей, но почти никогда не видел их радостными. Теперь я беру их на пятницу – субботу, и ты даже представить себе не можешь, какое они получают каждый раз удовольствие от их счастливого папы. Так потихоньку я также изменяю мир своих детей. Честно говоря, мир своих сыновей я строю заново.
– Не слишком ли поздно, Йоав? Одному – девять, а второму – уже одиннадцать. Многие вещи уже давно построены.
– Поверь мне, Яир, никогда не поздно. Я еще строю новый мир одного парнишки по имени Рони, а тому уже шестнадцать, да и большую часть своего личного мира я строю по-новому. Это абсолютно реально. Возьми, к примеру, Бога.
– Какое отношение к этому имеет Бог?
– Потоп. В чем был смысл Всемирного потопа?
– Какая связь с потопом, Йоав?
– Прямая связь. Бог все создал, но со временем понял, что Он недоволен большей частью созданного Им. И что же тогда сделал Создатель мира? Утопил созданное и начал заново. Сначала. Без всякого страха.
– Потому Он и Бог.
– И человек не должен боятся, ведь он сотворен «по образу и подобию» Всевышнего. Нельзя бояться.
– Значит, ты теперь ничего не боишься?
– Я убедил себя не изводить свою душу страхом. Это же самое глупое – бояться.
– Страх – нормальное чувство человека. Он дает ему определенную защиту. Почему ты считаешь, что бояться глупо?
– Я не имею в виду физический страх, когда ты, например, видишь машину, несущуюся прямо на тебя. Понятно, что нужно уйти с дороги. Я подразумеваю другой страх. Страх, который всегда сопровождал меня. Я боялся, что будет, боялся, что скажут люди, а теперь понял, что эти вопросы относятся к будущему, о котором вообще никто из нас не знает. И вместе с тем, подобные вопросы только омрачают мое «сейчас». Омрачают единственное мгновение, которое у меня действительно есть.
– Интересно.
– Очень интересно. Когда я действительно научил себя не страдать от страха за мое будущее, в определенный момент почувствовал, что я больше не нуждаюсь в баскетболе.
– Как это взаимосвязано?
– Я всегда был очень агрессивным во время игр, и не мог понять, почему.
– Теперь понял?
– Да. Я подсознательно хотел показать себе, что не боюсь, что я смелый. А игра давала мне возможность почувствовать это. Но то была иллюзия. Теперь я действительно смелый, и мне не нужно постоянно вмазывать кому-нибудь, кто сильнее меня, чтобы убеждать себя в этом. К тому же, у меня нет теперь времени на баскетбол.
– Ты что, вообще со спортом завязал?
– Нет. Два раза в неделю хожу в бассейн. И этого вполне достаточно, чтобы сохранять здоровье и спортивную форму. Остальное время мне необходимо на заработок и на удовлетворение потребностей моей души.

Продолжение следует

* * *

Окончание

Бланш
Я открыла дверь. Степан вошел в мой дом радостный и промокший до нитки.
– Дождь.
С порога обнял меня, поцеловал в губы и раздел.
Все в одно мгновение, так что я не успела воспротивиться и уж, конечно, понять, что вообще делаю. Я была словно кукла в его сильных руках. Только позже, когда пришла в себя и попыталась определить свою ситуацию, вспомнила, что имею дело с мужчиной, не знающим преград. Тайна Степана в том, что в отличие от многих других мужчин, он просто не видит препятствий.
Степан владел искусством удовлетворить женщину. Он был достаточно нежным и одновременно сильным. Он обладал колдовством мужского прикосновения и эмоциональной интеллигентностью… с физической стороны он знал все…
Только в момент нирваны, после его непостижимой атаки, образ Йоава окутал меня болью моей измены и воспоминаниями счастья, которое он дарил мне каждую нашу встречу…
У меня было чувство, что я падаю в бесконечную пропасть, и в этом продолжительном падении мое тело вращается в смертельном сальто, с головы на ноги, с ног на голову, и наоборот, и вновь наоборот, и опять…
– Бланш, ты знаешь, что написала Дина в записке, которую ты вложила в Стену Плача год назад? – голос Степана, словно крепкий канат, медленно потащил меня из пропасти.
– Я думала над этим, но не смогла понять. Обычно в Стене Плача очень тяжело найти место для записки. Надежное место, чтобы она не выпала. Но в тот раз я только приблизилась с запиской Дины, и Стена Плача словно поглотила ее.
– Поглотила?
– Да. Я сразу нашла проем между камнями. Глубокий проем, который вдруг открылся сам собой. Со мной никогда раньше не случалось ничего подобного. Я была уверена, что Дина просила выздороветь, и у меня не было сомнений, что так и произойдет после того, как Стена Плача поглотила ее записку. Я до сих пор не понимаю, почему ее желание не сбылось.
– Дина не просила о выздоровлении. Она написала совсем иное.
– Откуда ты знаешь?
– Она сказала мне… сказала в последние минуты, кода мы сидели с ней под дождем под тремя зонтиками. В своей записке она просила только одного – чтобы я влюбился в тебя, Бланш. И именно это случилось. Только сейчас я понял, точнее, почувствовал, глубоко пережил до конца гениальную логику Дины.
– Логику?
– Да. Она очень хотела, чтобы ты растила нашу Лолу, но она понимала, что я никому не отдам ее. Я сам нуждаюсь в ней и не могу без нее. Однако вместе с этим Дина знала, что если я влюблюсь в тебя, Бланш, я женюсь на тебе, и тогда Лола будет и моей, и твоей.
– Дина не подумала, что и я должна влюбиться в тебя, Степан?
– Наши чувства друг к другу ее вообще не интересовали. Только Лола была ей важна. И Дина точно знала, что если я полюблю тебя, Бланш, то все для тебя сделаю. Все, что пожелаешь. Такой я человек, и Дина хорошо меня знала. Даже если ты не захочешь выйти за меня замуж, ты не сможешь отвергнуть просьбу Дины принять участие в судьбе нашей Лолы. Ты попросишь у меня привозить тебе Лолу каждый год, хотя бы на несколько месяцев. И я буду доверять ее тебе, потому что я люблю тебя, Бланш. Я буду отдавать ее тебе на воспитание, даже если ты откажешься стать моей женой.
«Какое точное попадание в цель! – думала я. – Моника была права, Дина действительно воспитывалась на Науке о Счастье и отлично усвоила ее. И вдобавок, она и вправду владела гениальной логикой».
Степан приподнялся на локте, повернул к себе мое лицо, посмотрел мне в глаза:
– Бланш, я люблю тебя. Уже спустя первые полгода моего траура по Дине я почувствовал, как скучаю по тебе. Я хотел тебя. Очень желал тебя, и тут ты как раз позвонила. Ты помнишь, что позвонила мне?
– Да. Ты был ужасно грустный, когда говорил со мной. Я пожалела, что позвонила.
– Нет, Бланш, ты позвонила в самый верный момент. Надежда, что мы будем вместе, помогла мне справиться со страданием после смерти Дины… Бланш, скажи… ты выйдешь за меня замуж?
– Да, – прошептала я торопливо, – да, да, да, я выйду за тебя, Степан, – шептала и шептала бесконечно, как сумасшедшая, словно торопилась изо всех сил остановить снежную лавину «не-е-ет!», которая разрывала мое сердце.

Йоав
Я не забывал Бланш ни на мгновение.
Просто привык жить с болью и тоской по ней. И еще научился управлять собой. Успокоить душу и перевести мысли с Бланш на что-то совершенно иное.
Но этим утром боль неожиданно так обострилась, что я не мог ее преодолеть. Мне даже стало трудно дышать.
Это произошло во время поездки. Я остановил машину, открыл окна, хотел выйти, но дверь обо что-то ударилась. Я посмотрел, что это, и был потрясен…
На старом, черном обгоревшем пне расцвела нежная пахучая ветвь с розовыми цветами, наполненными пчелами.
Я закрыл дверь, проехал немного и вышел из машины.
Приблизился к пню и вновь посмотрел на него. Вдруг ощутил глубокую утреннюю тишину. Освежающая тишина, наполненная особым жужжанием довольных пчел. Я погладил обожженную кору пня, нежные побеги и молодые корни, разбросанные поверх земли, а потом уходящие вглубь.
Сквозь солнечные лучи, скользящие между моих пальцев, я увидел глаза Бланш с вопросом в их сверкающем дне цвета виски: «Йоав, почему говорят “древо жизни”? Почему из всего, что есть в мире, древние люди создали это понятие именно о дереве?»
И вот ответ сам открылся моим глазам. «Древо жизни», потому что дерево единственное в мире живет всегда. Вечно! Оно никогда не умирает. Как этот пень. Весь мертвый и такой живой.
Боль в сердце достигла вершины, но я так обрадовался своему открытию, что уже не мог отличить боль от счастья.
Я достал сотовый, сфотографировал пень и отправил Бланш вместе с ответом на вопрос, который она задала мне полгода назад, во время нашей первой встречи, а я не мог ответить ей тогда… потому что тогда я не знал… я ничего не знал про Науку о Счастье, мудрость жизни и эликсир жизни, который остается с тобой навечно, когда ты вдыхаешь его на секунду…
Сообщение «древо жизни» было первым, которое я разрешил себе отправить Бланш после того, как она сказала мне, чтобы оставил ее…

Бланш
Самолет сверкает в солнечных лучах.
Капитан подходит к Степану.
Пара голубей возится вокруг куста, ищет что-нибудь съестное.
Степан решил, что наша свадьба состоится в Москве через две недели, и сейчас я стою на взлетном поле, готовая к полету на личном самолете Степана.
И самолет сверкает в солнечных лучах…
Мой сотовый просигналил о приеме сообщения. И вместе с сигналом я почувствовала удар. Не физический удар, а какое-то содрогание внутри груди. Я нажала на кнопки и увидела цветущий пень и слова Йоава.
Как он почувствовал? Как он почувствовал, что через считанные минуты я оставлю его навсегда?!
И как я могла быть способна на это?!
Словно пелена спала с моих глаз. Пелена лживых слов, которыми я окутала себя и позволила другим продолжать делать это.
Человек не способен создать счастье других на своем страдании! Только счастливый человек может объяснять другим логику счастья.
Логика счастья… Вот оно – точное имя для моей школы!
И только с Йоавом я смогу создать ее.
Степан подошел ко мне.
– Можно подниматься в самолет, Бланш. Все готово к полету.
– Я не полечу, Степан. Я люблю другого мужчину. Я остаюсь в Израиле. Ты просто будешь отдавать мне Лолу на воспитание. Отдавать без нашей женитьбы.

Он все понял. Не задавал ненужных вопросов. Поднялся в самолет и принес мой чемодан. Только сказал:
– Я буду отправлять тебе Лолу каждое лето. Я надеюсь, что три месяца ежегодно дадут ей возможность научиться у тебя Науке о Счастье.
Повернулся и пошел к самолету, но возле двери остановился на мгновение и вернулся ко мне. В его руке было письмо.
– Письмо номер сорок, – сказал он, – письмо, написанное Диной. Это ее личный вклад в Науку о Счастье. Я думал прочесть тебе его, когда мы будем в небе. Возьми, Бланш. Оно твое.
И пошел.
Самолет взмыл в небо, голуби сбежали к облакам, а мои мысли полетели к Йоаву. Я позвонила ему, но его сотовый не ответил.
Открыла письмо и застыла, потрясенная точностью дининого языка: «Настоящая взаимная любовь между мужчиной и женщиной – самая большая сила, существующая в этом мире. Ничто не может остановить ее, и никто не может убедить двух людей, по-настоящему любящих, прекратить любить и расстаться. Только настоящая любовь между двумя людьми рождает сверхъестественную связь. Мистическую, необъяснимую связь. Тысячи километров, разделяющие их, не мешают им чувствовать друг друга. Нет силы против силы любви. И даже сила времени не действует. А когда любовь уходит из души, на ее месте рождается новая любовь. Это вечный процесс в душе человека. Любовь – “древо жизни” нашей души».
Я вновь услышала звонок сотового и удар в груди. И еще прежде, чем нажала на кнопку телефона, уже знала – это Йоав.
– Бланш! Ты мне звонила сейчас. Звонила несколько раз. Где ты, Бланш?
– Я в аэропорту.
– Ты куда-то летишь?
– Только к тебе, Йоав.
– Жди меня там. Я сейчас приеду к тебе. Я в Тель-Авиве. Я быстро прибуду!
– Быстро? – спросила я мгновенно опьяневшая от взволнованного баса Йоава.
– Да! Бланш, ты правда никуда не улетаешь сейчас?
– Нет, Йоав. Сейчас я с тобой.
И поверх грохота взлетающего самолета на весь прекрасный мир, открывшийся перед нами, вознесся победный возглас Йоава:
– Благословенное сейчас!



Большое спасибо всем моим друзьям, которые поддерживали меня, когда я писала этот роман, и особенно:
Цви Магену – за консультации в области израильской обороны и безопасности при создании истории героини романа бабушки Доры.
Владу Голеру – за информацию в области маркетинга для создания полноценного образа главного героя романа – Йоава.
Бецалелю Шифу – за захватывающий рассказ о судьбах евреев в период Второй мировой войны.
Михаилу Гринбергу – за издание этого романа на иврите.
Наталье Штейн – выпускнице иерусалимской Школы искусств Бецалель, которой удалось осуществить мои фантазии в оформлении обложки книги.
Борису Равицу – талантливому фотографу за уникальное фото на оборотной стороне обложки.
Моему дорогому сыну Антону – который всегда дарит мне вызов и любовь в исполнении самой сложной профессии на земле – материнстве.
Моей любимой маме Жене – молитвы которой всегда сбываются, как эта книга, которою Вы держите в руках.