Версия для печати

КРАСНОЕ НЕБО

Автор: 

Была суббота, и Миша поддался желанию поспать  подольше, а  проснувшись, понежиться в постели, хотя ни то, ни другое не было его любимым занятием.

Его покойная жена очень любила нежиться в постели, а вот его неумение просто лежать в постели без дела вызывало у нее удивление, смешанное с легким раздражением.
– Что ты за человек, который не может правильно использовать постель? – часто говорила она. – Либо шуры-муры со мной, либо спишь. А когда не спишь и меня не выпотрашиваешь, то ты встаешь, нет, вылетаешь из постели, как пробка из бутылки шампанского.


– Неправда, часто, когда нам не спится, мы, мило беседуя, обсуждаем интересующие нас вопросы, проблемы, дела, – возражал он. – А чаще всего, моя дорогая, в такие моменты ты спишь, а я нет, но все равно я остаюсь в постели и смотрю в потолок, через который мой взор проникает в далекие небеса, усыпанные звездами. Я смотрю рассеянным взглядом и ничего не   замечаю, и это создает отличные условия для размышления. И я начинаю  думать о разных моих проблемах.
– А почему ты никогда об этом не говорил? – спрашивала она.
– Ну, ты никогда не спрашивала, да и мне кажется, что ты тоже бываешь занята своими мыслями, – замечал он. – А иногда мы бываем в таком состоянии, когда оба отрешенно думаем, – замечал он. – А в чем дело?

Прошло больше трех лет, как она покинула этот мир, и он скорбел, сильно скучал по ней и по всякому поводу вспоминал: «Нет, моя жена туда картошку не клала», «Да-да-да, моя жена тоже любила лавровый лист, петрушку и укроп. Щедро клала их в супы или вторые блюда», «Она любила жарить картошку “по-студенчески”».
Вначале такое его поведение окружающие считали естественным поведением человека, потерявшего близкого друга жизни, любимую женщину. Потом посчитали нормальным для человека, принявшего факт своей безвозвратной потери жизненного друга. А после какого-то времени сначала соседи начали косо смотреть на него, а потом и его дети начали тревожиться по поводу его пренебрежительного отношения к окружающим.
– Эй, сосед, почему не здороваешься? – жаловались соседи.
– Ой, простите, не заметил, – бывал его ответ.
– Как  сильно он страдает от утраты своей жены, – говорили соседи.
– Да нет же, его гложет одиночество.
– Нет, не то, он не страдает от этого, он очень занятой человек.

Но Давид и Роза, их дети, объясняли поведение их отца естественной привязанностью к своей жене, с которой он провел свою сознательную жизнь рядом, рука об руку,  встречая радости и невзгоды своей жизни.
– Они не только были супругами, но и лучшими друзьями, – как-то  заметила дочь в разговоре со своими друзьями.
– А мне кажется, – вставил брат, – что у них, у папы и мамы, все-таки, что-то было не так, чего-то не хватало.
Когда остались вдвоем, Роза поговорила с Давидом о проблемах в интимных отношениях отца и матери.
– Мама как-то жаловалась мне на папу, что он потерял интерес к ней, – сказала она брату. – Помнишь, как-то конфликт возник между ними об отношениях отца с секретаршей их отдела.
– Да, но этот слух очень быстро затих, – заметил Давид.
–  Мама сомневалась. То была уверена, что у папы кто-то есть, то успокаивалась, сопоставляя факты,  – заметила Роза.
– Ну, мама ревновала папу ко всем женщинам, – сказал Давид, – я помню, как мама часто ругалась с папой по поводу даже малейшего его внимания к любой другой женщине.

Уже больше года, как Миша не беспокоил никого своим существованием. Ходил на работу и регулярно навещал могилу своей жены, ставил свежие цветы, и самым главным пунктом «повестки дня» бывал  «разговор» и «обсуждение с ней» прошлого, настоящего и будущего. Его абсолютно не беспокоил односторонний разговор-монолог.
Он не чувствовал одиночества, не чувствовал отсутствия своего друга жизни стольких лет. По крайней мере, он явно не признавал себя вдовцом окончательно. На вопрос, скучает ли он по своей жене и подруге жизни, он отвечал.
– Конечно, я скучаю по ней. Когда она была жива, у нее было много недостатков, а сейчас, после ее смерти, у нее только один – физическое отсутствие. Но я всегда в контакте с ней. Я постоянно разговариваю с ней, она рядом со мной все время. Когда надо, я обсуждаю с ней мои проблемы, хотя она предпочитает молчать, но я знаю, как она ответила бы. Не беспокойтесь, я с ума не схожу, –  улыбаясь говорил он.
Скорее, никто не мог сказать, что он выражал свое недовольство своим одиноким положением.
– А почему вы думаете, что я одинокий?! – восклицал он в ответ на обсуждение детьми и друзьями его самочувствия на семейных встречах за шашлыками.
– Понимаете, мы переживаем за вас, – как-то сказала жена друга.  – Вы активный, живой человек с большим диапазоном интересов. Вы всегда вместе с супругой делали что-нибудь, куда-то ходили, и были неразлучны. И трудно понять, как вы можете теперь делать все то же в одиночку.
– А кто сказал, что в одиночку? Ведь столько людей вокруг! –  заметил Миша.
Он был не уверен, уловили ли его иронию.
– Я надеюсь, что он прав и не чувствует душевной пустоты. Он, на самом деле, сильный и может контролировать свои чувства, – объяснила Роза.
– К вашему сведению, в вашем же вопросе кроется ответ на него. Сами говорите, что я очень занят, и поэтому мне некогда скучать. Я тронут вашим вниманием и не хочу причинять вам лишнее беспокойство.
– Папа, лишь бы ты был здоровым и чувствовал себя хорошо, – заметила дочь Роза. – Ты живешь один, звони почаще, не стесняйся говорить нам о своих недомоганиях.
– Да так мы и делаем, созванимаемся каждый день, – заметил Миша.
– Нет, папа, ты не звонишь мне, я тебе звоню каждый день.
– Ну, это детали, – сказал он и добавил, – хорошо, каждый день буду звонить и передам всем привет и мою любовь.
Ежедневный ничего не значащий проверочный вопрос «как дела?» был хорошим каналом для обмена огромным количеством информации. Пока было все в порядке, и телефонные звонки служили средством обмена любезностями и поводом для выражения своих чувств. Они всегда одновременно завершали разговор короткой фразой: «Я люблю тебя».

После смерти супруги Миша стал редко ездить в свой загородный дом, чтобы провести выходные дни вместе с детьми и друзьями. Однажды после субботнего ужина Миша почувствовал беспокойство в желудке и плохо спал ночью, а утром все было в порядке. Но такое состояние повторилось, и скоро стало обычным состоянием после субботнего шашлыка.
Мишино недомогание проходило незаметно, да и сам он скоро забывал об этом. Миша сделал себе заметку: «Что-то происходит. Что бы это значило?».
Однажды его недомогание заметила дочь, и за завтраком спросила:
– Папа, ты мне не нравишься сегодня. Как ты спал ночью?
Подумав, Миша решил говорить правду.
– Да, почувствовал такое легкое недомогание в животе. Ничего существенного, под утро все прошло, – с успокаивающей улыбкой сказал он.
– Дай мне знать, если еще раз почувствуешь такое, – попросила Роза.  
Но участившиеся повторные явления напряжения желудка с ощущением надутости желудочной области живота начали наводить его на мысли о том, что что-то неладное происходит с ним. Но он считал, что такие явления должны быть нормальными в его преклонном возрасте, и оставлял все на самотек. Хотя он считал себя почти молодым, ведь ему только «недавно» исполнилось шестьдесят. Так что, по современным стандартам, он еще мог сойти за молодого. Да по своим повадкам, своей энергии и подвижности многие ему не давали больше  пятидесяти.
– В общем, папа, держи меня в курсе о своем здоровье, – попросила Роза отца.
Но отцу было нечего докладывать долгое время. На вопрос Розы  о его здоровье он отвечал банально: «Прекрасно».
– Папа, я знаю, что тебя что-то беспокоит, и хочу, чтобы ты был  со мной откровенным, – настаивала Роза.
– Доченька моя,  – начинал Миша, –  я тебя заверяю, что когда мне будет плохо, то мне будет не до шуток. Без моего старания сохранить маску здорового человека, мой голос, мое тело и мои движения выдадут меня на все сто процентов. Так что ты тут же узнаешь правду о моем здоровье. Поверь мне, что бы там у меня ни было, эта зараза при схватке так натягивает кожу над желудком, что мой живот бывает похожим на тамтам, только не нужно его трогать, не нужно касаться, а то такое ощущение, что взорвется, как надутый шарик. Знаешь, есть дикий кустик с «волосатыми» листьями, у которого плоды – маленькие крепкие мешочки с семенами, похожими на миниатюрные дыньки, покрытые шипами. Когда семена созревают, внутреннее напряжение «дыньки» настолько увеличивается, что любое прикосновение к ее шипам производит сильный взрыв, выбрасывающий жидкостный состав с семенами кустика на несколько метров. Вот такая картина возникает перед моими глазами каждый раз, когда мой живот надувается, – закончил он.

Роза не верила своим ушам.
– Ты испытываешь такие ужасы и молчишь, папа? – спросила она.
– Ну, во-первых, ты ничем не можешь помочь мне в такие моменты, кроме как смотреть на меня и жалеть. Во-вторых, я заметил, что болезненное ощущение продолжается ровно восемь часов. И в-третьих,  во время последних двух эпизодов в доме убиралась моя Любушка, которая, закончив уборку, ухаживала за мною. Ты не беспокойся, Розочка, все хорошо.
– Ах, папа, папа, я не знаю, какие еще услуги твоя Люба оказывает, но она же  не всегда может оказаться рядом. Она – не решение твоих проблем.
Мише не понравились последние слова дочери и стал защищать Любу:
– Не надо возводить поклеп на невинную и честную женщину. Она даже не только лишнего не просит у меня, она не берет, когда я ей предлагаю деньги за потраченные на меня часы. Она последний раз осталась у меня допоздна. Нет, она хорошая женщина.

Услышав такие подробности, Розин муж Влад, улучив момент, спросил:
– Я понимаю, что дочери не скажешь все, но мне-то ты можешь. Что там еще, какую любовь вы крутите с Любой?
– Поверь, никакую, – начал рассказывать Миша, – но она оба раза натирала мой живот болеутоляющей мазью, и оба раза замечала, что мне нравится ее прикосновения, особенно когда она терла нижнюю часть живота. Заметив мое приподнятое «настроение», она спокойно заметила:
– Вот и хорошо. Видите, мазь вам пошла на пользу, и вы скоро поправитесь.
– И это все, что вы можете сказать об этих обстоятельствах? – спросил я.
– Нет, – сказала она, – но если хотите, то я вам скажу правду. Не обижайтесь, я не первая женщина, которая говорит, что все мужчины – свиньи. Ну, вот посмотрите, вы умираете от боли в желудке, живот ваш натянут как барабан, а этот... ваш господин... Вася...  хочет лезгинку потанцевать. А ведь я случайная женщина, которая случайно задела... Васю, и, боже мой, пошли сказки «Тысяча и Одной Ночи». Да, был у меня такой красавчик, как вы, который тоже оказался неустойчивым к прикосновению другой женщины, и он наставил мне рога. В отместку я тоже понаставила моему благоверному рога. И мы все оказались глубоко в г... Хотите еще?
– Ну почему нет, пока все идет хорошо, – сказал я. – Давайте, вываливайте, что еще у вас там накопилось?
– То, что мы с мужем разошлись, – тихо сказала она. – А еще то, что я на двадцать пять лет младше вас. Да, и самое главное – вы же невысокого мнения обо мне как о женщине, невысоко цените мои женские достоинства.
– Ценю, ценю, очень высоко ценю, особенно сейчас, очень высоко ценю, – сказал я с улыбкой на лице.
– Конечно, лишь бы меня помять под собою сейчас, сию минуту, и я попорхаю, как бабочка, от счастья, правда? – с сарказмом, но без зла сказала Люба. – Поймите меня правильно, вы мне очень нравитесь как мужчина, и я вас очень и очень уважаю, потому что я была свидетелем вашего прекрасного отношения к вашей супруге, которая скончалась на ваших руках. Вы всегда бывали очень внимательны ко мне, к моим нуждам. Вы мужчина-мечта, и дайте мне вами восхищаться. Давайте на этом и остановимся. А постель между нами... не очень хорошая идея. Она испортит мою сказку о вас. Я не хочу вас терять. Хочу, чтобы вы всегда нуждались во мне, в моих услугах.

Я с какого-то момента начал чувствовать себя хорошо и не мог скрыть моей радости. С улыбкой  я  обнял ее, прижал к себе, чмокнул в щеку и, повернув ее спиной к себе, шлепнул по мягкому месту. Она хихикнула и спросила:
– А за что я получила по попе?
– За то, что ты прелесть, чарующая меня, колдовством лечившая меня, то есть мой лекарь и мой хороший друг. Я не разделяю вашу теорию о постели между нами, но крепко верю вашему влиянию на меня, верю магической силе ваших слов и верю в вашу способность вылечить меня. Я не помню, какую чепуху вы несли в своей тираде о нежелании быть со мной, о чем вы еще пожалеете, но что бы там вы не делали и не говорили, конечный продукт мне нравится. Любушка, я чувствую себя прекрасно, приступ прошел. Поверьте мне, ни один мужчина не захочет женщину с такой логореей. Не только я перестал вас хотеть, не только мое желание быть с вами покинуло меня, но и моя боль «перестала меня любить» и тоже покинула меня. И все это благодаря вашим стараниям. Так что давайте, уже поздно, я отвезу вас домой, – предложил я.
Я молниеносно покрыл радостным, но бесстрастным поцелуем ее раскрывшийся в улыбке рот и, схватив ее за руку, повел ее к своей машине и отвез домой. Мы договорились, что она приедет через две недели, в тот же самый день, в пятницу, когда у меня нет лекций, да и вообще, у меня наступят летние каникулы.
– И ты хочешь сказать, что ты не спишь с твоей Любой? – спросил Давид.
– Нет, нет, это желание было импульсивным, – сказал я. – Она хорошая женщина, и я не хочу потерять ее. Мы ей доверяли дом иногда, и она ни разу нас не подвела. Понимаешь, для нас она носитель положительной энергии, и я не хочу играть с ее полюсами.     

Вот опять субботнее утро, и он то вздремнет, то смотрит в потолок. Поняв, что он не умеет нежиться, встал и занялся своими обычными утренними делами.  
В полдень дочь позвонила и пригласила к себе провести вечер с друзьями.
– Будет шашлык, и я хочу, чтобы ты приготовил твои два коронных салата – из баклажанов с болгарским перцем и с помидорами, и салат из гороха, стручковой и сушеной  красной фасоли. Будут близкие друзья, бассейн и ужин. Приходи как можно пораньше.
После короткого молчания Роза добавила:
– Да, папа, чуть не забыла. Запиши адрес тети моей сотрудницы и захвати ее по дороге к нам, ее дом находится по дороге от тебя к нам, так что тебе не придется петлять. Следи за указаниями своего путеводителя.
– Хорошо, – сказал Миша и, записав адрес женщины-поссажирки, спросил: – А как ее зовут?
– Она очень хорошая, красивая. Она тебе понравится.
Игнорируя ее описание женщины, Миша снова спросил:
– Доченька, имя, ее имя, как ее зовут?
– Линн, папа, ее зовут Линн, – сказала Роза и продиктовала номер ее телефона.
Миша забрал Линн и тут же выехал на скоростную дорогу.  Бросив беглый взгляд на Линн, Миша спросил, удобно ли  ей в машине.
– Удобно, хорошее сиденье, – удивленно ответила она.
– А как температура в машине? Холодно, жарко, комфортно, как на вас кондиционер дует?
– О, мне не нравится, когда воздух дует мне прямо в лицо, – сказала она и попросила убрать поток воздуха от ее лица.
Миша сделал все, как она просила.
– Вот сейчас очень комфортно, – с улыбкой заметила Линн. – Спасибо.
– Не торопитесь благодарить, есть еще один вопрос, связанный с одним элементом в кабине автомашины – музыка. Вам знакома эта музыка?
– Нет, а что это за музыка? –  заинтересованно спросила Линн.
– Понимаете, в моей машине самое дешевое радио с одним каналом с классической музыкой. Не верите – проверьте.
Линн посмотрела на Мишу с иронией и сказала:
– Знаю, что вы шутите. Но она мне нравится. Да-да, хорошая музыка, – добавила она.
– Скажите мне, когда ваша голова заболит от «моей» музыки, мы переключим на что-то удобоваримое или выключим.
Перед выездом со скоростной дороги Миша спросил Линн, согласится ли она пойти с ним в супермаркет за покупками или хочет поехать прямо к Розе.
– У вас поручение что-то купить? Если так, поехали.

Продолжение следует





Продолжение

Миша купил нужные продукты для салатов, кое-какие фрукты, и они поехали к дочери, где он тут же занялся приготовлением двух салатов.
– Могу я чем-то помочь? – спросила Линн Розу.
Посмотрев на суету вокруг, Роза предложила:
– Спроси у моего папы, нужна ли ему помощь.
Миша и Линн занялись приготовлением двух салатов к приходу гостей.
– Вы так профессионально действуете, что я невольно склоняюсь к мысли, что вы работаете поваром. Я права? – весело смеясь, спросила Линн.
– Как вы догадались? – удивленно спросил Миша. – У меня ресторан в Манхэттене.
– Да? А Роза мне об этом ничего не говорила, – виновато сказала она.
Миша громким смехом выдал себя.
– Вы шутите, правда, и решили поиздеваться над бедной женщиной? – улыбаясь, наигранно обиженным голосом спросила Линн. – Пожалели бы вы меня.
– Чувство жалости может сыграть плохую шутку в отношениях людей. Жалость имеет тенденцию изменяться и вести людей к чувству увлеченности, что может стать первой ступенькой на пути к любви, последствия которой могут оказаться плачевными.
– Увлечение чем бы или кем бы то ни было – это хорошее дело, и связано только с положительной энергией, – заявила Линн, гордо подняв голову.
– Правильно, любой магнит притягивает к себе металл, пока не обнаруживаешь, что рядом есть еще отрицательный полюс с отталкивающим свойством, что вряд ли назовешь положительным явлением, – ответил Миша.
– Ну, мы отклонились, – вставила Линн, – и вы так и не сказали, вы повар или нет?
– Да нет же, нет, я просто шучу. Простите, пожалуйста.
– А чем вы занимаетесь, род ваших занятий, что вы делаете сейчас? – спросила она.
– Вы же видите, сейчас мы с вами готовим...
– Да ну вас, я же не имею в виду сию минуту.
– Сейчас я занимаюсь научными проблемами, – серьезно и загадочным пониженным голосом сказал Миша.
– Ой, как это интересно, – радостно воскликнула Линн, – я никогда не беседовала с учеными. А чем конкретно вы занимаетесь?
– Я занят проблемами бездельника, который хочет знать, как, сидя на диване, найти способ удлинить или укоротить время, в зависимости от качества чувства: удовольствия или некомфортности, – с важным видом заключил Миша.

– Ну, перестаньте шутить со мной, я вполне серьезно спрашиваю, правда, – сказала Линн.
– А я вполне серьезно вам ответил, Линн, я же пенсионер, бездельник.
– Я поняла, – заметила Линн, – вы все выражаете в шуточной форме, предоставляя собеседнику разобраться, сказанное вами правда или шутка?
– А вы не думаете, Линн, что, может быть, вы будите во мне чувство юмора?
– Ну, ну, с вами надо быть осторожным, чтобы впросак не попасть, – сказала Линн и вынесла на стол готовые салаты.
– Молодец, ваши салаты не только по виду, но и по вкусу очень хорошие, – заметила Линн.
– Я рад, что вам они понравились. Надо отметить, что ваше участие сыграло большую роль.
Все были в сборе, когда Миша закончил свои салаты, и Линн помогла вынести их на стол на веранде.
– Не салаты, а произведения искусства, – весело сказала Линн.
– А разве вам неизвестно, что Миша – кулинарный мастер, шеф-повар? – серьезно заметил кто-то.
Линн сконфуженно посмотрела на Мишу, который, улыбаясь, шепнул ей на ухо, что они не имеют это в виду в прямом смысле.
Как только сели за стол, у всех открылись рты не только для еды, но и для разговоров. И, как обычно, после первой рюмки спиртного развязались языки, и все пошли критиковать «кретинов» всех мастей, которые с близкого расстояния не могут бросить мяч в корзину или бить футбольный мяч или шайбу в ворота.
– Ну, понятно, в пылу игры перед воротами стоящий футболист бьет мимо ворот. Это я понимаю. А этот кретин промахнулся во время штрафного. А сколько миллионов ему платят – десять, двадцать или пятьдесят?
Миша, который молчал во время «уничтожения» спортсменов, вдруг сказал:
– Дайте мне прояснить действия «дураков»-спортсменов, которые не могут забрасывать в корзины, забивать голы в ворота, подавать, принимать мяч или блокировать, брать высоту, поднимать штангу. И черт знает, в каких еще грехах можно их обвинить. Давным-давно мы с друзьями у одного из них смотрели соревнования по боксу. В какой-то момент отец дружка спрыгнул со своего стула и во всю глотку крикнул: «Да ты дай ему аперкот вот так, – и имитировал удар снизу верх, – вот, прямо в подбородок, и он будет нокаутирован. Ну и кретин, сам попал в нокдаун». Вы понимаете, о чем я говорю? Легко критиковать, трудно быть в его рубашке.
– Да о чем ты говоришь, – вмешался один, – если ты умеешь, то ты умеешь. Это – правда и безоговорочно!
– Вот ты мелешь чепуху, – вмешался другой, – в любом деле, в любой ситуации бывают промахи, провалы. Ружье дает осечку, хищник не может поймать добычу своим решающим прыжком, или орел промахивается схватить рыбу в реке или бегающего по полю зайца.
Линн встала и попросила внимания:
– Друзья, давайте выпьем за дружбу, добрую, преданную, порождающую доброту. Мне ваша компания незнакома, но я смотрю на вас со стороны и наслаждаюсь вашей добротой и уважением друг к другу. Вы спорите, но никогда спор не переходит дозволенных границ уважения мнения другого. Так давайте выпьем за доброту и дружбу, или за все вместе, за добрых наших друзей.

Наевшись и напившись, многие пошли в бассейн охладиться и поплескаться. Линн подошла к Мише и обиженно заметила, что никто не похвалил его салат, назвав всех неблагодарными свиньями.
– Ну как не отметили, Линн? Был же тост за хозяйку дома и за всех, кто потрудился над приготовлением еды, – спокойно заметил Миша. – Там был не только я, но и вы, Линн.
– Вы всегда умеете так хорошо находить выход и успокаивать людей? – с улыбкой спросила Линн.
– Я стараюсь быть на стороне справедливости. Но не надо делать из мухи слона, давайте поплывем в тот конец, – предложил Миша.
Линн то исчезала, то появлялась, знакомилась с людьми и возвращалась к Мише докладывать о своих «приключениях».
– А почему вы ни с кем не общаетесь? Сидите спокойно, наблюдаете. Где ваши друзья? – Линн внезапно остановилась и добавила: – Можете не отвечать на этот вопрос.
– А почему нет? – вставил Миша. – Мой лучший друг покинул меня недавно, а других жизнь разбросала кого куда, связи потерялись, а для новых верных друзей не хватает времени. Есть хорошие поверхностные знакомства и легкие «друзья»-знакомые на уровне «Привет, как дела?» Главное, чтобы человек не чувствовал одиночества, а для этого он должен быть самодостаточен, иметь внутреннее содержание и уметь сам занимать себя.
– Не все люди сильные, как вы, поэтому многие остро ощущают одиночество, которое сильно давит на них. Давайте выпьем за хороших друзей, если они есть, а если нет, то выпьем за надежду найти таких, – предложила Линн.
Они чокнулись рюмками и громогласно всем предложили присоединиться к тосту, что все с радостью и сделали. Опорожнив свою рюмку, Линн тут же наполнила ее снова и шепнула Мише:
– Я предлагаю выпить за вас, за вашу силу, за ваше умение и выбор одиночества. Научите меня этому.

И тут же предложила новый тост и новую рюмку за их дружбу.
– За наше знакомство, – поправил Миша и добавил: – вы не нажимайте на алкоголь, я же должен вас отвезти домой.
– Правильно, ведь у меня не всегда бывает трезвый водитель, поэтому я имею право насвинячиться сегодня.
– Я вас понимаю, – сказал Миша, – иногда хочется делать маленькие глупости, и это, кажется, так приятно.
– Вот это мне нравится, – вставила Линн, – а скажите пожалуйста, как часто вы делаете глупости?
– Да не я делаю глупости, моя покойная супруга умышленно делала глупости, – сказал Миша.
– Значит, вы никогда не делали глупостей? Ну, тогда у меня есть тост. Дамы и господа, – крикнула Линн, – вот мы с Мишей говорим о глупостях, и я предлагаю всем выпить за то, чтобы мы не стеснялись делать глупости. Ведь намеренно сделанная глупость – не глупость, а озорной поступок. А вот глупо тогда, когда человек не понимает глупость своего поступка. Это грустно. За умную глупость, – воскликнула Линн и опорожнила свой бакал.

Миша заметил, что ее речь нечеткая, и глаза немножко «плывут», и сказал:
– Мне кажется, что то ли у Моне, то ли у Мане, то ли у Тулуз-Лотрека, а может быть, у Ренуара, я видел аналогичную картину под названием «Пьяная».
– А эти ребята, Моня, Тула, и... другой – это ваши друзья? – заплетающимся языком спросила Линн. – Погодите, а вы же говорили, что у вас нет друзей, значит, вы обманывали меня. Вы лжец? Хорошо. Вы лжете, как все, и это нормально. Вы нормальный лгун.
Миша был поражен не столько своей «уткой» о пьяной женщине, не столько ее явно пьяным состоянием, сколько тем, что названные им имена художников прозвучали как ничего не значащий, пустой звук. Он понял, что ее следует остановить и, по возможности, привести в порядок. Он попросил Линн пойти с ним в зал, где он посадил ее на диван, поправил подушку сзади, и попросил ее посмотреть телевизор и не уснуть.
Подбежавшая Роза успокоилась, узнав, что Линн немножко пьяная, и что Миша приготовит горький кофе с лимоном и напоит ее. Роза взяла на себя приготовление кофе. Через несколько минут кофе был готов, но напоить Линн кофе не удалось, так как она впала в глубокий сон, и им не удалось ее разбудить. Прикрыв одеялом, оставили ее спать на диване.
Большинство гостей уехало, как только стемнело. Оставшиеся друзья сидели на веранде и тихо беседовали, наслаждаясь разными сладкими напитками, выпечкой и кофе. Вдруг дверь с шумом открылась, Линн пришла и села за стол, протирая глаза, и, заметив Мишу, сказала:
– А, мой водитель здесь, прекрасно, значит, я буду спать в своей постели. Спасибо, господин Миша, что вы меня не покинули. Это говорит о том, что вы – настоящий джентльмен, а я – плохая девушка, потому что я насвинячилась. Это – плохо. Но я обещаю, что больше не буду.
– А что вы больше не будете, пить или быть плохой девушкой? – спросил Миша.
– Не скажу, – строптивым голосом ответила Линн, что вызвало дружный смех присутствующих.
– Мы полагаем, что вы сделаете правильный выбор, Линн, – сказал Миша и добавил: – не пора ли нам двигаться?

Но вместо ответа Линн побежала в туалет, и было слышно, что ее тошнило и рвало. Выйдя на веранду, Линн выразила удивление, почему ей стало так плохо? Одна из дам шепнула о возможной беременности, что вызвало у Линн громкий гомерический смех.
– Для такого дела требуются двое, причем один должен быть мужчина, – сказала Линн. – После смерти моего мужа такой «аварии» не было со мной. Мне давно за пятьдесят, и скоро нужда общения с мужчинами отпадет, я надеюсь. Так что моя тошнота от пьянства. Пройдет, – успокоила Линн себя.
Миша, не сказав ничего, пошел на кухню и через несколько минут вернулся с чашкой горького кофе.
– Пейте, это успокоит, и вас перестанет мутить. Но на всякий случай я дам вам пластиковый пакет, чтобы держать в руках в машине.
Роза попросила отвезти Линн домой, на что Миша кивнул головой в знак согласия.
На прощание Линн отметила, что чувствует себя гораздо лучше и трезвее, и что надеется, что тряска машины по дороге не приведет к ненужным сюрпризам, и что все обойдется хорошо. Но по дороге ее затошнило, и пришлось остановиться на придорожной стоянке, где Миша предложил ей выпить газированную воду.
Дальнейшая дорога до дому прошла не очень весело. Линн уснула, в результате чего опрокидывалась вперед, и во избежание удара головой об машину Мише приходилось удерживать ее правой рукой и прижимать к сиденью.
Благо Линн проснулась, когда они доехали до ее дома, и он припарковался перед ее гаражом.
– Миша, зайдите со мной в дом, помогите мне, поддержите меня, а то я чувствую легкое головокружение. И, между прочим, вы «плохой мальчик». Вы почему-то всю дорогу трогали мои груди. Я вам нравлюсь, да, Миша? Оставайтесь... у меня на ночь и я вам разрешу... Ой, Миша, поддержите меня, пожалуйста, мне тошно, и голова кружится. Поспите у меня, у меня есть лишняя спальня, а то я боюсь, что... вдруг мне плохо станет. Я никогда не... вела себя так беспардонно и глупо... А вы... такой спокойный, ваше присутствие меня может морально успокоить. Завтра воскресенье, встанем, позавтракаем, и посмеемся надо мной. Пожалуйста, я чувствую себя в безопасности в вашем присутствии.

Когда вошли, Линн попросила помочь ей подняться по лестнице на второй этаж, где была ее спальня.
– Пожалуйста, Миша, я полагаюсь на ваше благоразумие. Вы понимаете мое неустойчивое состояние по неосмотрительности. Боюсь, что могу нуждаться в вашей помощи. Пожалуйста, ложитесь спать там, на диване. Спокойной ночи. Выключите мой свет, когда спуститесь вниз, – и Линн плашмя свалилась на край широкой кровати, отключилась и тут же начала храпеть.
Миша снял с нее обувь, прикрыл одеялом и, потушив свет и прикрыв дверь ее спальни, вышел. Взял из чулана в коридоре одеяло, простыню и подушку, спустился в зал и устроился на большом диване. Услышав равномерный храп Линн, сам тут же уснул.

Ночью Линн проснулась от сухости во рту и сильного желания попить. Она разделась догола, по привычке надела широкую шелковую блузку выше колен и, встряхнув головой, спустилась вниз, в кухню рядом с залом. Открыв холодильник, взяла бутылочку с минеральной водой и, сев за стол в столовой рядом с кухней, прилегающей к залу, начала пить воду прямо из горлышка бутылки. В какой-то момент чуть не поперхнулась, заметив спящего на диване человека. Замерла от страха и неожиданности. Пока искала телефон, она вспомнила все.
«Миша», – подумала она и лицо осветила приятная улыбка. Вдруг она вспомнила дорогу, когда он трогал и играл с ее грудями. В ее глазах появился огонек, и, подумав, что в течение последних пяти лет по разным причинам она себе отказывала в интимных прелестях жизни, с мыслью «не надо быть дурой», когда случай сам стучится в дверь, не надо отталкивать его. Линн подошла к Мише и начала теребить его.
Миша проснулся и, увидев перед собой Линн, с тревогой и в панике спросил:
– Вам плохо, Линн?
Линн опешила, чуть не засмеялась, но удержалась и жалостливо ответила:
– Да, Миша, мне плохо и очень-очень холодно. Я мерзну, я прикрыла себя одеялом, но не помогает. Пожалуйста, идите ко мне и согрейте меня.
– Да-да-да, – скороговоркой сказал Миша и, не отпуская руку Линн, потопал за ней наверх, и оба юркнули в ее широкую кровать.
– Вы прижмитесь ко мне, Линн, я горячий, и я вас быстро согрею, – сказал Миша.
Линн прижималась сильнее и сильнее, и в какой-то момент Миша заметил, что она полностью голая и старается его избавить от лишней одежды.
– Не беспокойтесь, – шепнул он, – предоставьте мне все, и я как следует согрею вас, вы будете гореть синим пламенем, – сказал Миша и запечатлел долгий поцелуй на ее губах.
Они активно «согревались», пока Миша не заметил, что она храпит. Он повернул спящую Линн спиной к себе, обнял ее, и сам тоже уснул.

Было около десяти утра, когда он проснулся. Помылся, оделся, сел в машину и поехал в торговый центр, купил кофе и бутерброды. Вернувшись к Линн, он разложил свои покупки на столе в зале. Пока он попивал свой кофе, растрепанная Линн спустилась, пошла к парадной двери и, увидев Мишину машину, радостно крикнула: «Миша!». Он пригласил ее в зал.
– Давайте завтракать.
Линн долго смотрела на Мишу, потом тихо сказала:
– Как хорошо, что вы здесь, а то я видела сон и думала, что некому рассказать. А расскажу – не поверят.
– И какой же сон вы видели? – поинтересовался Миша.
– Как будто ночью было холодно, и я мерзла в моей постели. А вы почему-то оказались рядом, когда я пожаловалась на холод. И вы предложили свою помощь – согреть меня своим телом, говоря, что это принято в особых обстоятельствах. Вы забрались ко мне, и мы обнялись, и по закону физики тепло вашего горячего тела начало переходить мне, холодному телу, и я начала согреваться. В какой-то момент мне стало слишком жарко, но очень приятно. Мне было так хорошо, так приятно, что хотелось кричать от радости. Попробовала кричать – не могу, не получается у меня, голоса нет.
Миша молча слушал с еле заметной улыбочкой на лице, решив выслушать до конца ее версию событий прошлой ночи.
– Что же случилось дальше? – спросил он.
– Не поверите, если я вам скажу. Я оказалась на краю пропасти, скольжу и падаю вниз. Хочу кричать, звать на помощь, но не могу, голос мой пропал. И, в конце концов, я падаю в пропасть. Вы падали в пропасть? – спросила Линн.
– Да бывало, мне знакомо это чувство, – коротко сказал Миша. – А дальше что?
– А дальше мною овладела паника, я оказалась в пропасти, то ли лечу, то ли застыла, то ли ударилась об острые камни на дне, хочу звать на помощь, но голоса нет во сне.
– Со многими такое бывает, – сказал Миша. – А у вас это было из-за перегрева, что вызвало нарушение чувственного баланса, и тревога взяла верх, так как вы боялись реальности.
– Да, – протяжно сказала Линн. – Какой вы были горячий! Вы так хорошо меня «согрели», меня никто и никогда так горячо не «согревал».
– Ну, мы оба «мерзли» и нуждались в тепле, вот и помогли друг другу... согреваться... – мягко заметил Миша.
– Почему-то у вас все легко получается. Почему-то с вами все легко становится. Почему-то вы знаете все и у вас есть правильное и логичное объяснение всему. Вы вызываете во мне какие-то смешанные чувства, какие-то необъяснимые чувства, конфликтующие друг с другом, схватка которых одновременно вызывает и радость, и тревогу, и спокойствие. Тревога вызвана тем, что я не могу объяснить, почему вдруг я чувствую себя легко и спокойно рядом с вами.

Продолжение следует





Продолжение

– О, Линн, я могу это объяснить очень просто, – спокойно сказал Миша. – Я состоявшийся человек, вносящий спокойствие и уверенность в поступки, мысли и деяния, поэтому я даю гарантию уверенности, что приводит к спокойствию. Вот спокойствие и уверенность в себе являются преобладающими чувствами.
– А откуда и почему во мне гнездится тревога? – спросила Линн.
– Вы чувствуете, что такая уравновешенная вы со мной, а без чужого элемента как? То есть вы свешиваетесь с балкона, схватившись за мою руку, и вы спокойны. А если я отпущу вашу руку? Вот вы и не уверены. Я – уверенность, и это придает вам уверенность в себе, я – причина вашей уверенности. А когда вы потеряли меня из виду, то вы потеряли ваше чувство уверенности. Вот этот перепад в ощущениях и вызывает у вас своего рода тревогу. Главный вопрос – в вашей неуверенности в себе. Почему?
– Ой, если бы только знала ответы на вопросы, как вы, то я... была бы не я, – тихонько ответила Линн.
– Вот и прекрасно, будьте сами собой, – сказал Миша.
– Вы правы, Миша, кому я не нравлюсь – скатертью дорога. Ой, легче стало. Спасибо вам, Миша.
Подумав секунду, добавила:
– Вот где начинается длинная дорога одиночества, невзирая на гордость, которую ты несешь на своих плечах, идя с ней с глупо приподнятой головой.
– Не надо так сурово судить себя, – заметил Миша. – Для всего есть разумное объяснение. Когда ваши принципы ущемлены, вы нехорошо чувствуете себя, поэтому держитесь подальше от тех, кто по тем или иным причинам может обидеть вас. Когда эта шеренга «обидчиков» увеличивается и становится длинной, длиною в несколько лет, перед вашими глазами маячит табличка с надписью «Скука», и вы чувствуете, как щупальца одиночества обвиваются вокруг вас. И вам становится скучно и неудобно. И вы знаете, в чем секрет выхода из такого застойного состояния?

– Ну, коли начали меня обучать тонкостям одиночества и анатомировать его, продолжайте показывать мне «тайные» его сокровища. Продолжайте просвещать меня, – с сарказмом сказала Линн.
– Пожалуйста, – сказал Миша, – все зависит от скорости, с которой вы распознаете ваше одиночество, и как быстро вы выйдете из этого оцепенения.
– А как выйти из этого состояния, если сама загнала себя туда? – нервно спросила Линн.
– Ломая обычные порядки, установки и устанавливая новые ограничения поведения, возможно, временные, – ответил Миша.
– Эта ваша теория только для других или и вы руководствуетесь ею? – спросила с иронией Линн.
– Я так живу, дорогая, по принципу «Богу – Богово, кесарю – кесарево».
– Что это значит? Я не понимаю, – спросила Линн с нотками раздражения в голосе.
– Душе – духовное, телу – телесное. Когда я в разговоре с моей сотрудницей выразил удивление по поводу того, что она в течение пяти лет после развода не была ни с одним мужчиной, она спокойно заметила, что у нее не было друга для души. А для постели у нее был и есть «временно исполняющий обязанности», который по команде появляется в ее распоряжение.
– Это на самом деле ее история или ваша? – с хитрецой в глазах заметила Линн.
– Действительно это ее история, но моя история не очень отличается от ее истории, – признался Миша.
– Чем же она отличается? – спросила Линн.
– Временем, продолжительностью, – ответил Миша.
– А что, проституток нанимаете, что ли? – хохоча, спросила Линн.
Миша взорвался звонким смехом и не мог остановиться. Успокоившись, он сказал:
– Даже юнцом я не ходил к проституткам. Нет, дорогая, я имею успех у женщин, – с гордостью сказал Миша.
– Так прямо женщины и падают направо и налево, – с иронией заметила Линн.
– Нет, не направо и не налево, а падали прямой линией за мной, поэтому их никто не замечал за моей спиной, – довольный, сказал Миша.
Подумав секунду, он добавил:
– Линн, я трезво смотрю на мир, который разбит на разные «круги». Интересны те «круги» людей, которые вам нравятся, и людей, которым вы нравитесь. И люди из общей части пересечения таких кругов очень легко находят общий язык. Они встречаются, легко общаются, влюбляются, спят вместе, женятся, обзаводятся семьями, воспитывают своих детей, – сказал Миша и завершил замечанием: – им легко друг с другом. Часто бывает так, что такие люди созданы друг для друга и не могут жить раздельно. Они преодолеют любые препятствия, чтобы быть вместе и чтобы находиться в кругу энергетической сферы влияния друг на друга. Без этого они сохнут. Это – любовь, которая не многим дается.
– А как люди расходятся после долгой совместной жизни? – возразила Линн.
– Очень просто, не называли вещи своими именами, – быстро ответил Миша.
– Что вы имеете в виду, какие названия? – сконфуженно воскликнула Линн.
– Страсть приняли за любовь, – коротко ответил Миша. – Это корень всех семейных скук, безразличия, измен и всяких других бед.

Линн промолчала и долго смотрела на Мишу невидящим взглядом. Миша помахал рукой перед ее глазами.
– У вас все разложено по полочкам, и у вас есть ответ на все вопросы, правда? – изумленно смотря на Мишу, спросила Линн.
– Ну, дорогая, я намного старше вас, а говорят, с возрастом приходит мудрость. Вот, мудрость пришла ко мне, – сказал Миша.
– Вы выглядите нормально, просто вы... странный человек, – тихо заметила Линн. – Боюсь, что вы заметите мою голизну.
– Ну, пока вы не раздеты, я ничего не вижу. А чтобы вы не смогли раздеваться, давайте выйдем из дома и проведем весь день сегодня вместе, если у вас других дел нет, – предложил Миша.
– А куда мы поедем, в кино? – заинтригованная, спросила Линн.
– Я вас поведу в Музей современного искусства в Манхэттене. Там есть новая выставка, которая мне очень нравится. Я часто езжу туда отдыхать. Поехали, не пожалеете. Там есть хороший буфет, там же мы пообедаем.
– Прекрасно, дайте мне одеться, и я буду вашей, – смеясь, сказала Линн и побежала в спальню.

Прибыв в музей и посмотрев некоторые выставленные экспонаты, Миша постепенно вел ее по направлению выставки норвежского художника Эдварда Мунка. Ничего не подозревавшая Линн останавливалась и любовалась то одной картиной, то другой, то останавливалась у какой-нибудь скульптуры и долго осматривала ее, интересовалась автором или безразлично ругалась:
– Боже мой, какая белиберда.
Миша не обсуждал, а только подтверждал ее мнение.
– Полагаю, что вам изображенный образ не нравится. А можете объяснить, что именно не нравится, или почему не нравится скульптура?
Линн, подумав, сказала:
– Критиковать по деталям или общее что-то, как цель и средства, использованные элементы, и тому подобное, не могу, я не специалист. А на основе ощущений я скажу «да» или «нет», «нравится» или «не нравится», «черное» или «белое». Понятно говорю?
Миша отвлеченно слушал ее и молчал.
– Ну, как вам сказать? Ну, мне очень понравилось, как вы согревали меня вчера ночью, когда мне было холодно. Это было превосходно, это была прелесть.
Миша испытывающе посмотрел на нее, на что Линн с хитрой смешинкой в глазах безразличным голосом, монотонно добавила:
– Правда, это было во сне, но мне было так хорошо и приятно, что мне кажется, как будто это было наяву. Хочется верить, что это были реальные чувства, потому что я была на седьмом небе.
– Хочу предложить идею о том, чтобы наша жизнь проходила с глубоким ощущением чувств, какие бывают во сне. То есть, чтобы реальность не отличалась от снов, и мы чувствовали ощущения в реальности так же сильно и глубоко, как происходящие во сне.
Миша, увлекая ее разговором, привел Линн к картине норвежского художника Эдварда Мунка, известной всему образованному миру как «Крик».
Линн, бросив беглый взгляд на картину, перестала смотреть на нее. Но она заметила, что они стоят на месте и что Миша пристально смотрит на картину. Она тоже начала смотреть на нее и быстренько сделала вывод.
– Это – очередное уродство, в котором все искажено. Лицо, голова, руки, фигуры как таковой нету, выражение лица искажено, а в его рот скоро мухи залетят, если он не закроет его. Да и он где-то в воздухе висит. Чего мы здесь стоим и тратим драгоценное время?
– А как ты думаешь, почему у него небо...
Миша не успел продолжить свою мысль, как Линн быстро ответила:
– У него небо красное? Ну, там у него местами голубая мазня есть. Я вам скажу. Этот художник был бедным, как большинство начинающих или голодающих неудачников, считающих себя художниками. Денег у него не было для красок, мазал холст теми, которые были. А была красная краска, да немножко голубой. Ну, посмотрите, как скупо, бесцветно и почти не в фокусе, нечетко нарисовал человека и окружение. Ужас один.

Миша улыбался, и Линн, которая его улыбку приняла за одобрение ее высказываний и мыслей по поводу картины «Крик», посмотрела на него и сказала:
– Я рада, что вы разделяете мои мысли. Меня эта картина и еще многое другое утомили, я устала. Пойдемте, выпьем по чашке кофе и перекусим. Здесь есть, наверное, буфет.
– Не надо ходить далеко,– заметил Миша, – здесь есть хороший буфет.
Буфет был расположен внутри музея, в застекленной его части. Миша попросил Линн занять столик и пошел за кофе. Вместе с кофе он принес сандвичи и миндальное печенье, и сел рядом с нею со словами:
– Здесь очень уютно. Эти кусты и деревья создают впечатление, как будто ты сидишь в саду.
– Вы, наверное, часто приходите сюда, что так хорошо знаете ходы и выходы, – сказала Линн.
– Да, в последнее время частенько бываю. Этот музей мне нравится, – признался Миша.
Линн долго смотрела на него, он спросил:
– Почему вам кажется странным такое влечение? А что вы скажете по поводу моих других увлечений – ходить на концерты классической музыки, на спектакли в театрах или на оперные постановки в Метрополитен-опера? Ведь то, что происходит на Бродвее, является мерилом искусства для всего театрального мира. А на сцене Метрополитен-опера всегда выступают сильнейшие певцы мира.
– Это прелестно, что вы любите искусство, – сказала Линн. – Но вы же знаете, что на вкус и цвет...
– Да-да-да, вы правы, Линн. Необязательно любить классическую музыку, чтобы быть нормальным человеком, – поспешил Миша поддержать Линн. – У меня есть друзья и знакомые, которые каждый раз, будучи в моей машине, просят переключить радио на другую волну. Вы ничего не сказали по дороге сюда, а по дороге обратно вы поставите вашу любимую радиостанцию.
Вместо ответа Линн с улыбкой спросила:
– А где здесь...

Миша показал туалет. Провожая Линн взглядом в указанном направлении, Миша заметил сидящую за соседним столом и смотрящую прямо на него широко улыбающуюся особу, что его смутило, и он отвел взгляд. Но особа продолжала смотреть на него с широкой улыбкой.
Миша повернулся и, глядя на нее с выраженной доброжелательной улыбкой на лице, спросил:
– Простите меня, пожалуйста, но мне кажется, что вы путаете меня с кем-то, с каким-то вашим знакомым. Мы встречались раньше где-то, или мы знакомы?
– Не мучайтесь в догадках. Вы меня не знаете, а я вас знаю. Мы неоднократно виделись и встречались, вот и сегодня тоже.
Миша критически посмотрел на женщину с вполне серьезным лицом, решил, что она интересная, и продолжил с ней беседу.
Продолжая улыбаться, он спросил с иронией:
– И где же мы «встречались» с вами, в каком я был состоянии, что понятия не имею, о чем вы говорите?
– Да не вы встречались со мной, а я встречалась с вами, – ответила женщина.
– И я понятия не имею, что мы встречались? – с недоумением спросил Миша.
– Да, правильно, вы меня не замечали, а я видела вас и следила за вами. Вы временами появляетесь в музее и долго стоите перед картиной «Крик». И каждый раз с какими-то женщинами. Вы интересный мужчина и, не скрою, вызвали мое любопытство. Но самое интересное то, что по какому-то непонятному велению, я оказывалась за вами в тот момент, когда вы задавали вашей спутнице один и тот же вопрос, а именно: «Почему небо красное?». Вы имели в виду небо в картине Мунка «Крик». Они не могли ничего сказать, и вы каждый раз мотали головой. И я не знала ответа на ваш вопрос, и терялась в догадках, почему автор так нарисовал картину. Ваш вопрос заставил меня этим поинтересоваться. Хороший вопрос, и я полагаю, что вы знаете, почему в картине «Крик» Мунк небо нарисовал в основном красным и немножко желтым и голубым цветом? И я поняла, что вы этих невинных, милых, приятных на вид, ни о чем не подозревающих женщин, не имеющих никакого понятия о Мунке, о его картине «Крик», подвергаете какому-то экзамену для выяснения их... Чего? Зачем вы подвергаете их интеллектуальному испытанию? Ну, не знает ваша дамочка, как ответить на ваши пробные вопросы. Ну и что из этого? Вы хотите, чтобы они были искусствоведами? Я могу назвать нескольких крупных ученых, жены которых были ни рыба ни мясо. Я полагаю, что и вы знаете многих из них.

Миша внимательно выслушал ее.
– Вы сами ответили на ваш вопрос, – сказал он. – Вы, крича, непрерывно говорили на тему «Крик», не касаясь главного вопроса о красном небе.
– Так я успешно сдала экзамен? Уррра! – воскликнула она и дала ему свою визитную карточку. – У меня рядом с музеем книжный магазин по искусству и маленькая галерея, и я частенько бываю здесь, в музее. Как видите, судьбе было угодно столкнуть нас лоб в лоб. Я, практически, «шпионила» за вами. Заходите ко мне, буду рада вашему визиту, часы работы на визитке написаны. Меня зовут Натали.
– Мне очень понравилась ваша открытая атака на меня. Она многое говорит о вас, о вашей открытой душе, о вашей личности, которая не жеманится и называет вещи своими именами. Странно, что... – Миша не продолжил свою мысль, вытащил листок из блокнота для заметок, что-то записал и отдал Натали со словами:
– Натали, мне было интересно и приятно послушать вас и пообщаться с вами. Может быть, хорошее начало – признак приятной дружбы в будущем? Но не забывайте, что, как я полагаю, я старше вас не на один десяток, поэтому держите мою бумажку с моими координатами, и если я забуду позвонить или случайно потеряю вашу карточку, у нас будет запасной вариант, запасной аэродром для приземления самолета скорой помощи.
Миша, глядя на Натали и покачивая головой, сказал:
– Странно, Натали, я почти не знаю вас, а от беседы с вами у меня поднялось настроение. Можете объяснить причину?
– Конечно, могу, но мы поговорим о прелестях взаимных чувств при следующих наших встречах. Сейчас у вас миссия сосредоточиться на вашей подруге, провести время с ней и развлекать ее, что продлится недолго. До свидания, Миша, – сказала Натали, глядя на листок в руке, – буду хранить как зеницу ока.
Натали встала и, проходя мимо Миши, нагнулась и шепнула ему:
– Заходите, часто звоните, а я буду ждать вас. Максимум я даю два месяца, и вы будете искать меня. Я – ваша, вы – мой. – И, коснувшись ладонью его подбородка, ушла.

Миша пристально смотрел ей вслед, не понимая, как назвать ее появление, ее уверенные заявления и признания. Хотя ему было приятно, что такая молодая особа проявила интерес и была восхищена им, но он не мог понять смысла случившегося. «Реальность или шутка судьбы?» в недоумении, в растерянности подумал он.
Голос вернувшейся Линн от неожиданности прозвучал как гром прямо под его ухом, и Миша испуганно подпрыгнул на своем стуле, когда она спросила:
– Должна ли я подумать, что эта ваша искаженная улыбка вызвана моим появлением? Если нет, тогда вы вспомнили что-то такое, вроде вчерашних «холодов», или что-то случилось, пока меня не было.
– Все вышесказанное вместе, – ответил Миша.
– Я польщена и озадачена, – сказала Линн.
Миша решил поменять тему и спросил, хочет ли она пройтись по другим залам музея или хочет что-то другое.
– Ну, мне музея хватит на целый год. Я устаю, когда долго смотрю на полотна, которые я не понимаю. Да, они очень красиво сделаны, но красота тоже надоедает, и от этого тоже устаю. А что вы предлагаете, что вы хотите, чтобы мы делали? Может быть, мы просто погуляем по Манхэттену?
– Прекрасная идея, Линн, пошли, выйдем отсюда.
Выйдя из музея, Миша намекнул, что уйти далеко они не могут из-за машины, припаркованной около музея. Он заметил магазин Натали и предложил Линн зайти.
– Я хочу купить вам на память книгу о нашем сегодняшнем дне. Зайдемте, пожалуйста.
– Не надо, в музее вы мне купили вот эту книгу о художнике, написавшем картину «Крик». Я вскользь посмотрела ее, пролистала. Там репродукции многих его картин. Так что так много искусства я домой не только не смогу донести, но, честно говоря, я немножко устала от искусства. Погуляем и подышим чистым воздухом, – с юмором закончила Линн.
– Ну, хорошо, просто посмотрим, что за магазин. Я уже по витрине вижу, что там может быть много интересных, нестандартных вещей, которые больше нигде не продаются.
– Вы зайдите, а я посижу здесь, в этом кафе, и подожду вас. Простите, я устала ходить по залам пыльного музея, – сказала Линн.
– Но я хочу, чтобы вы видели такие редкостные вещи, – настоял Миша.
Нехотя Линн уступила, и они зашли в магазин. Миша посмотрел несколько отделов и, нигде не увидев Натали, сел рядом с Линн на длинной скамейке.
– Вы устали, – сказал Миша, – ваши глаза выглядят уставшими, вам нужно отдохнуть.
– Да, но не надо идти обратно в музей. Мне кажется, что я выполнила мой план посещения музеев на целую жизнь, – хихикая, усталым голосом сказала Линн.
– Нет-нет, что вы, пойдемте погуляем. Давайте поедем в Кони-Айленд и покатаемся на аттракционах, на тамошнем чертовом колесе покрутимся, – предложил Миша. – Это нас взбодрит, у нас поднимется настроение и прибавится энергии.
– Вот это дело! Мне ваша идея понравилась. Поехали!
Они провели время в парке, катаясь на разных аттракционах, до вечера, пока не наступили сумерки. Миша предложил поужинать в известном русском ресторане на Брайтон-Бич.
– Выпивку и десерт не надо заказывать. Вы за рулем, и вам нельзя пить, а я одна тоже не буду. Мы выпьем кофе и глоток ликера у меня, – сказала Линн.
Ей понравилось обилие еды, она похвалила шоу на сцене, но покритиковала жирность блюд. Линн поблагодарила Мишу за приглашение в ресторан, и в хорошем настроении они вернулись к ней домой. Она попросила остаться у нее на ночь, чтобы избежать возможного «ночного холода», как она кокетливо-серьезно, с хитрецой в глазах назвала вчерашние ночные забавы. Он согласился.

Линн потушила везде свет, попросила Мишу раздеться, а сама подошла к окну спальни и долго смотрела на улицу через щель занавески. Отойдя от окна, зажгла ночник и начала демонстративно медленно раздеваться под взглядом Миши.
Как выяснилось позже, ночью стояли «морозы», и Мише пришлось приложить немало усилий, чтобы держать Линн в постоянном тепле.
Проснувшись утром, Линн разбудила Мишу.
– Миша, вы колдун и меня заколдовали. У меня давно не было такого хорошего настроения. Я вам очень и очень благодарна за музей, за «Распутин» и за ваше согласие поделиться со мной немножко вашим душевным теплом, которое у вас бьет ключом. И за то, что согласились опять «согревать» меня в такую «холодную» ночь, – хихикая, сказала Линн под утро, нежно целуя и обнимая Мишу руками и ногами.
– Вы знаете, что уже около шести утра, а в восемь нам нужно будет уходить? – сказал Миша, заметив прилив ее энергии.
– Успеем, – почти шепотом, глотая слюну и растягивая буквы, сказала она и перешла к нужным действиям.
Расставаясь, Линн попросила Мишу вечером после работы приехать к ней, что он и обещал. Вечером они пошли в местный ресторан поужинать, а оттуда зашли в кинотеатр посмотреть кинофильм «Пианист». Потом, поздно приехав домой, сразу бросились в постель «согревать» друг друга. Линн радостно отметила, что ей было приятно обнаружить, что Миша старался «согреться» в ее объятиях

Продолжение следует




Продолжение

Через неделю Миша предложил Линн ночевать у него, и они целую неделю провели у него. Вечером в пятницу Миша повез ее в местный итальянский ресторан поужинать, они зашли в кинотеатр посмотреть новый фильм, поздно ночью приехали к нему домой, и сразу нырнули под одеяло.
Оба молча переводили дыхание после «согревания», когда Линн спросила:
– Миша, вас клонит ко сну?
– Нет, – ответил он, – завтра суббота, и я могу встать и работать. – А вы как, хотите спать или хотите поговорить о накипевшем? Повернитесь ко мне лицом, так будет удобнее говорить, глядя друг на друга.
Линн замерла, задумчиво медленно повернулась к Мише и, посмотрев ему в глаза, погладила его голову, лицо, потянулась к нему и нежно поцеловала его в губы.

– Вы удивительный человек, и чем больше я убеждаюсь в этом, все больше и больше усиливается горечь от осознания, что рано или поздно я вас почему-то не смогу удержать рядом, что я вас потеряю. У вас голова всегда на месте, вам не стоит труда понять ситуации, и часто вы меня опережаете в выводах или понимании обстоятельств и событий. Вы странный человек. Вы интеллигент, интеллектуал с мягкими манерами, все умеете делать, все время чем-то заняты и никогда вам не скучно, умеете красиво ухаживать, никогда не задеваете достоинство человека. А самое главное – очень нежны в постели и не по годам страстны. Я на много лет младше вас, но не могу угнаться за вами. Когда мне нужно отдохнуть, вы великодушно предоставляете мне эту возможность, и пока я отдыхаю, вы продолжаете дарить мне вашу нежность и держите меня в центре вашего внимания. Я не чувствую себя покинутой, брошенной и забытой. Вы мужчина-мечта, и я очень, очень боюсь вас. И я очень боюсь потерять вас.
– Вы описали самого интересного мужчину в мире. Если я прообраз такого мужчины, то я очень польщен. Он рядом с вами, в ваших руках, и вы не должны бояться ничего. А если у вас есть такой страх, то попробуйте объяснить причину этого чувства. Вы раньше не имели дела с... таким мужчиной, вот вам и посчастливилось, попался голубчик, упал с неба на вашу голову. Ну и прекрасно, это хорошо, и вы обращаетесь с ним подобающим образом. Когда мы крутим карусель в постели, создается впечатление, что мы готовы растерзать друг друга. Это пока от голода, жажды страсти, когда люди глотают куски пищи, не прожевывая. А сытые более разборчивы в еде и способах ее приема. А когда насладимся, насытимся, будем смотреть на вещи по-другому. И поэтому нечего бояться, потому что пока у нас все происходит на уровне физики, то есть физического притяжения друг к другу. Ведущее чувство в наших отношениях – страсть. После бури наступает спокойствие, после чего многие семьи разрушаются, потому что страсть исчезает, и супруги или пары в растерянности не знают, что делать. В результате влечение исчезает, пары друг к другу не тянутся, из-за чего и рушатся отношения, разбиваются семьи. Если нас и ждет такое, то все будет зависеть от нашей трезвой оценки обстановки и старания сохранить то хрупкое, что существует между нами – дружбу и ее плоды в форме удовлетворения наших скотских чувств страсти. То есть, «тепло» в нашей постели – это побочный продукт нашей дружбы.

– Ну, а если я нарушу правила дружбы и влюблюсь... – сказала Линн.
– В кого-то? Но ведь вы взрослый человек и выбор принадлежит вам. Я исчезну из вашей жизни.
– Да не в кого-нибудь, а в вас. Я влюблюсь в вас и скажу, что не могу без вас, что тогда? Катастрофа, трагедия? А я чувствую, что нет-нет, да и может сорваться с моих уст признание в любви. Вот чего я начинаю бояться. Я не хочу вас потерять. Мне очень хорошо и приятно с вами.
– Мне тоже очень приятно и хорошо с вами, Линн. Я же все время хвалю вас, подбадриваю, поощряю вас и высоко ценю ваши старания доставить нам высокую степень удовлетворения. Хвалю ваши пробы экспериментировать, чтобы обнаружить новые источники удовольствия. Почему вы боитесь такого хорошего чувства, как любовь? Вы же знакомы с ним, разве нет?
– Я говорю о чувствах к вам. А если не смогу вскарабкаться на вашу высоту и не почувствую вашей взаимности? – неуверенно спросила Линн.
– Ну, давайте договоримся не влюбляться ни в кого, – предложил Миша.
– А разве любовь или разлука по договору бывают? – удивилась Линн.
– Нет, не бывают, – уверенно сказал Миша. – Конечно, вы знаете, что чувства не заказываются. Но чаще бывает то, что сейчас происходит между нами, и не будем поднимать лишних вопросов. Не будем забегать вперед и бить преждевременную тревогу. Давайте не разрушать то удобство, что у нас есть и в котором мы чувствуем себя так уютно. Вот так очень приятно и удобно до боли, – сказал Миша и, обнимая и притягивая ее к себе, начал страстно целовать. – Не бойся, у нас много времени до утра, – шепнул он ей между поцелуями.
– Я же быстро поняла, что попадаю под ваши волшебные чары и не могу вам ни в чем отказать. – Линн сделала паузу и, растянуто вздохнув, сказала: – А это и хорошо, и... не очень хорошо.
Широко улыбаясь, Миша заметил:
– Я так не думаю. Нет ничего плохого в том, что женщина послушная «девочка» и выполняет все, что просит ее мужчина.

Линн не ответила, но задумчиво встала и, подойдя к окну, слегка сдвинула занавеску и долго пристально смотрела через зазор в ней. Она часто подходила к окну и осторожно смотрела на улицу, по поводу чего Миша в шутку говорил, что она правильно старается охмурить его красотой своей голой попы и своего голого тела, и что ему такие демонстрации очень нравятся, потому что ему нравится смотреть на ее красивое голое тело. Но тут же Миша шутку превращал в загадочное явление, предполагая, что у нее, возможно, есть или был любовник, который следит за нею, и она старается не попасть впросак. Через несколько минут наблюдения за улицей она возвращалась к нему в постель и говорила:
– Да, у меня есть любовник, который пользуется мною, как хочет, сколько хочет на радость ему и мне.
– Тогда чем объяснить ваше странное высказывание «оставить меня, бросить меня на холоде, на произвол судьбы», желание подойти к окну и заниматься подглядыванием через занавеску на улицу. Я же уже заметил, что мне нравится, как вы крутите вашей красивой попкой туда-сюда.
– Вы знаете, мне так нравится, что в любых обстоятельствах вы находите нужные красивые слова, чтобы похвалить меня, мою красоту, мое тело, мой голос, мой взгляд, мои глаза, мои длинные ноги, пальцы. Вы очень опытный ухажер и знаете слабые места женщины. Может быть, просто говорите так, впустую, ради красного словца, но поверьте мне, вы всегда попадаете в точку.
– Нет, не всегда, – быстро среагировал Миша. – Вот ваши телефонные разговоры во время... ну, вы знаете чего, или просто, ну, когда мы вместе, и вы всегда даете мне знак молчать, или уходите подальше от меня и начинаете говорить тихо, чтобы мне не было слышно.
– Ну, разные люди, знакомые, друзья, – сказала Линн.
Миша посмотрел на нее пристально и сказал:
– Забыли назвать ваших детей.
– Дети, мой сын и дочка. Они взрослые, у них свои семьи, – добавила Линн.
– А почему вы не знакомите меня с ними? – спросил Миша.
Линн сразу не ответила. Сделав паузу, задумчиво сказала:
– Придет время, и я познакомлю вас с ними.
Оба промолчали. Первым заговорил Миша.
– Если то, о чем я думаю, правильно, то конец наших отношений неминуем.
– Что это значит? – тревожно спросила Линн.
– То есть такое время наступит, и рано или поздно ваши дети испортят нам обедню. До моего явного появления на горизонте вашей спальни, где мы «печку топим», то есть до момента, когда они обнаружат, что у вас опять появился мужчина, к которому вы питаете слабость и в силу вашей любвеобильности можете стать для него половой тряпкой. А это попахивает, и... вы... знаете, чем, – спокойно закончил Миша.

Линн почти подпрыгнула в постели, села на кровати скрестив ноги, потянула на свои плечи простыню и пристально посмотрела на Мишу с полуоткрытым ртом. Произнесла что-то нечленораздельное, что было прервано Мишей, который, не переставая восхищенно смотреть на ее голое тело, с веселой улыбкой сказал:
– Говорили ли все твои мужчины, что ты красивая и у тебя очень хорошо сохранившееся тело, что в данный момент оно меня возбуждает, невзирая на серьезность темы нашего разговора?
Линн, взвизгнув, бросилась на Мишу и лихорадочно начала целовать его всего, закончив долгим и страстным поцелуем прямо в губы. Сделав вздох и прикусив его верхнюю губу, сказала:
– Сколько раз я вам говорила, что я сильно накажу вас за кражу идей. Вы меня возбудили вашим аналитическим, я бы сказала, дьявольским умом. Как вам удается оголить меня не буквально, а смотреть на меня и видеть мою голую душу, которой негде спрятаться от вас, и вы видите меня насквозь. Откуда у вас вся информация о моем прошлом? Откуда вы знаете, что у меня был не один мужчина до вас?
– Легко сделать вывод, сопоставив известные факты с другими в подобных случаях. Я могу рассказать много аналогичных историй, которые закончились плачевно, – сказал Миша.

Образовавшая у них традиция ночевать попеременно то у нее, то у него, начала выявлять некоторые житейские неудобства. Вначале Миша жаловался, что ему приходиться ездить на работу в «старой» одежде, на что Линн посоветовала захватить с собой новую, чтобы переодеться для следующего его выхода на работу. Вопрос был решен, и он держал целый склад белья, маек, носков, трусов, рубашек и всякого другого в своей машине. Но Мишу осенила мысль, что она, Линн, не предложила ему держать у нее в шкафу пару брюк и сменного белья, что его покоробило. А Линн тоже не понравилась идея Миши держать пару ее платьев и белья у него, у Миши, и она возмущенно сказала:
– У нас нет уверенности о продолжительности наших «зимних холодов», и я не желаю экспериментировать с «супружескими» отношениями и близостью, будучи почти уверенной, что мне придется собрать мой чемодан и убраться восвояси.
– Я полагаю, что у вас был опыт таскания тяжелых чемоданов. Впрочем, можете не отвечать на мой дурацкий вопрос, это несправедливый вопрос с моей стороны. Это жестоко с моей стороны. Так что, пожалуйста, вы меня извините, если можете, и игнорируйте мой вопрос, – сказал Миша и обнял Линн.
– И одного раза хватит, а у меня было больше одного раза, – ответила Линн. – Поэтому я буду ночевать у вас в пятницу и субботу, а по остальным дням вы будете ночевать у меня. Да, и еще, вы меня извините, но у вас... немножко тесновато... Везде расставлены книги, папки, везде перегружено. А у меня все чисто, убрано, красиво, нигде и ничто ничем не заставлено. У меня ни одной книги нет. А зачем вам так много книг, вы их читаете? Я бы выбросила все это барахло вместе со столом для компьютера, который полкомнаты занимает.

Миша не первый раз слышал такую критику о загруженности его квартиры, поэтому он ее замечание пропустил мимо ушей и поинтересовался:
– А почему то, что хорошо для меня, будет плохо для вас, если вы будете брать с собой одежду?
– Вы же умный, неужели не догадываетесь? – спросила Линн.
– Понятно, вы женщина, и помятые вещи вас не украсят, – заметил Миша. – Давайте поспим.
Они уснули.
А поздним утром Миша проснулся от окриков и громкого разговора двух женщин на первом этаже. Он привел себя в порядок и спустился вниз, уже услышав слова: «мама, как ты можешь», «опять», «проходимец», «который раз», на основании которых получил представление о причине криков и о том, кто приехал «навестить» Линн.
– Доброе утро, Линн и, я полагаю, Лилит, которая решила навестить мать, чтобы вправить ей мозги. Прекрасная миссия, но все можно делать без криков, в спокойном тоне, – мягко, спокойно, без всякой выраженной тревоги в голосе сказал Миша. – Только вы, дамы, должны успокоиться. А для этого нужен завтрак.
– Да вы вообще не нужны нам, и мы обойдемся без вашего присутствия, – буркнула Лилит.
– Успокойтесь, Лилит, не надо нападать на меня. Поверьте мне, у меня голова хорошо соображает, и я вчера предсказал ваше появление, которое повлечет ураган неприятностей. Не беспокойтесь, Лилит, я исчезну. Но я сейчас принесу завтрак, и мы поговорим о вашем беспокойстве и выясним, есть ли причина и, главное для вас, – основание бить тревогу по поводу опасности, которая как дамоклов меч висит над собственностью и богатством вашей матери. Не удивляйтесь, я уже сказал вам, что у меня голова хорошо держится на плечах, и я многое знаю. Нет-нет, Линн ничего не говорила мне, и я понятия не имею о размерах имущества, которое вам покоя не дает.
Мягкий и спокойный тон Миши подействовал на женщин, и они слушали его, не проронив ни слова.
Миша вернулся через полчаса и пригласил их к завтраку. Откусив свой сандвич с семгой, он произнес магическое слово:
– Завещание! Линн, у вас есть завещание?
– Да, есть, – ответила Линн.
– А оно в форме траста? – спросил Миша.
– Да, – коротко сказала Линн.
– Обратимый или необратимый?
– Обратимый, – тихо призналась Линн.
Проглотив свой последний кусок сандвича, Миша сказал:
– Сделайте необратимым, и они успокоятся. А когда сделаете, позвоните мне. Жаль, что наша дружба закончилась так неожиданно из-за жадности ваших... Жаль, что у меня есть два билета на оперу «Кармен» в заглавной роли с какой-то приглашенной румынской меццо-сопрано и Пласидо Доминго. Ну, это через месяц. Может, сходим, а? Как вы думаете, ваша дочка разрешит вам пойти послушать со мной оперу? Мне вас жаль, Линн. А вы, Лилит, вместе с вашим братом, алчные люди, которые решили принести счастье вашей матери в жертву на алтарь вашей жадности. Прощайте, Линн, и запомните притчу о несчастном человеке, который имел глупость разделить свое состояние между своими детьми, после чего его дети перестали обращать внимание на него. Мне вас будет не хватать, и я буду скучать по вас. Прощайте, – сказал он и, подойдя к Линн, поцеловал ее в обе щеки и нежно в губы.

Миша сел в свою машину и уехал. Выехав на скоростную дорогу, он позвонил Линн.
– Послушайте, они вас съедят живьем, если мы продолжим встречаться так, со включенными во всю мощь эмоциями, которые, как видите, могут привести к катастрофе. Но если вам скучно станет и захотите поговорить, то позвоните мне рассказать, обсудить. И если захотите послушать меня и попросите, то я вам расскажу сказку о спящей красавице, которую принц разбудил своим поцелуем.
– А откуда появится мой принц? – спросила Линн.
– Об этом мы еще поговорим, – многообещающе сказал Миша. – Я больше чем уверен, что вы найдете себе принца. Вы не считаете, что хватит говорить, а то ваш длинный и странный разговор привлечет внимание Лилит. Так что звоните, если захотите поболтать со мной, и не забывайте, что у вас есть слушатель.
Часть 4
Месяц прошел спокойно, без особых событий, обычная рутина и работа. Он несколько раз звонил Линн и был вынужден оставить сообщение, на которое Линн никак не реагировала.
Миша договорился с дочерью поужинать вместе в субботу. По дороге к ним зашел в один из больших продовольственных магазинов купить зефир в шоколаде и конфеты «Бачи» итальянской фирмы Перуджина, которые его дочка обожала. Миша взял коробку зефира, а коробка шоколада была выставлена высоко на стеллаже, и ему пришлось потянуться. Но чья-то женская рука оказалась проворнее его, быстро достала коробку. Отдав ее Мише, женщина ладонями быстренько прикрыла его глаза и шепнула:
– Догадайтесь, кто?
Голос показался знакомым, а определить точно кто, он не смог, и поэтому сказал:
– Сказочная фея, которая пришла вручить мою Нобелевскую премию.
– Правильно, а за что и в какой области?
– Она знает, – ответил Миша.
– Амбициозный мой герой, а догадаться кто я, не смог, – весело сказала женщина, убрав руки и повернув его лицом к себе. – Ой, какой вы догадливый, я же обожаю эти конфеты. Ну, догадались, кто я, или совсем забыли про меня? – спросила она.
Миша, вежливо улыбаясь, посмотрел на женщину и попросил ее сказать еще что-нибудь, но, не закончив свою мысль, воскликнул:
– Натали, боже мой, как я рад видеть вас! – бросился к ней и, обняв, слегка, по-дружески, поцеловал ее в щеку.
Он схватил еще одну коробку конфет и спросил:
– Что вы тут делаете?
– Караулю вас! – воскликнула она, и оба расхохотались.
– Только одному Богу известно, как я рад видеть вас, я так хочу поговорить с кем-то о странном случае, случившемся со мной. И вот, вы появились передо мной. Просто чудо, – удивленно, с радостной улыбкой на лице сказал Миша.
– Чудо в том, что я вас больше не отпущу на свободу, сколько бы вы ни сопротивлялись и как бы вы ни старались уйти от меня. Я привяжу вас к себе крепкими цепями, – убедительно сказала Натали, посмотрев Мише в глаза, в которых она заметила усмешку. – А я не шучу, – сказала Натали. – Я же знакома с вашей рутиной, и знала, что и с той последней вашей музейной спутницей тоже будет покончено, и вы опять останетесь один.
– Хотя ваше утверждение правильное, но скажите ради спортивного интереса, на чем оно основано? Да, я «измерял» их интеллектуальный уровень, круг их интересов, способность высказать свое мнение, и почему-то мне в голову пришла идея превратить картину «Крик» в камень преткновения для них. Я оказался прав, мои милые подруги проваливали экзамен стать моими подругами. И я решил ни с одной из них не менять правила игры. Я не понимаю, а как вы поняли правила моей игры?..
– Тоже было очень просто. Я наблюдала за вами, ведь я бываю в музее каждую субботу и воскресенье по несколько часов. Поэтому я знала, что ваша последняя подруга тоже скоро исчезнет. Я же вам дала два месяца, и я была права. И все, вы больше никого искать не будете. Вы подсознательно искали меня, и я вас нашла. Конец поиска, сейчас начнется новая глава сказки, которую мы напишем вместе. Мы отсюда поедем ко мне.

Миша искоса посмотрел на нее и сказал:
– И все-таки вы не ответили на мой вопрос. Как вы оказались здесь?
– Я здесь живу, я вам покажу мою квартиру.
– Да, я охотно пошел бы с вами, но я занят сегодня, я ужинаю с дочкой, – виновато сказал Миша. – Я приеду к вам в другой раз.
– Не-не-не-нет, не так, – сказала Натали, – мы отсюда поедем ко мне, я познакомлю вас с моим сыном, и мы выпьем по стаканчику кофе. А потом...
– А потом мы втроем поедем к моей дочке, и я познакомлю вас с ней. Вот это идея! – восхищенно крикнул Миша.
– Вот это идея, – повторила Натали, – и мне она нравится. Только дело в том, что мой сын занят переездом в новую квартиру, которую он снял вместе с друзьями, и ему важно быть с ними.
Миша купил вкусный торт для кофе на выбор Натали, и они поехали к ней. Ее сын Даниел был дома и удивился, увидев свою мать с мужчиной.
– Ого, мать, ты у меня становишься передовой и современной, и, не дождавшись моего отъезда, ты сразу притащила мужика. Невтерпеж, что ли, мать? Ты так долго не имела дела с мужчинами, что решила тут же действовать? Мама, ты же у меня молодая, красавица, могла бы притащить к себе более молодого. Благо, я скоро уйду, – улыбаясь при этом, сказал ее сын и поцеловал мать.
– Миша, познакомьтесь, этот молодой человек, какой-то сегодня хамоватый, – мой сына Даниел. Только не могу понять, почему сегодня он себя плохо ведет. Даниел, познакомься, это мой давний друг Миша, – сказала Натали.
– А ларчик открывается просто, Натали. Он считает, что он единственный мужчина в вашей жизни, и ревностно и болезненно относится к появлению даже тени чужого мужчины возле вас, его матери. Мать – это святыня, которую сыновья не на шутку ревностно охраняют. Но я не считаю, что Даниел – один из тех парней, которые считают, что мать лишена права радоваться жизни и дружить с теми людьми, с кем она считает нужным. Разве я не прав, Даниел?
– Мама, забавно, но мне он нравится. А где ты его подобрала, мама? – спросил Даниел, подавая руку Мише.
– В музее, плачущим перед картиной «Крик» Мунка. Это тебя устраивает, ты понимаешь, о чем я говорю, или мне надо объяснить, кто такой Мунк, кто кричит и почему кричит? – с сарказмом ответила Натали, показывая свое недовольство выбором слов Даниела.
– Прости, мама, я не то хотел... – сказал Даниел. – Дай я помогу тебе с покупками.

Даниел помог матери поставить в холодильник купленные продукты и, по ее просьбе, взялся приготовить кофе.
– Только у нас ничего нет к кофе, я съел остатки тех печеных изделий, мама.
– Нет, есть, – вставил Миша, – торт, который нравится вашей матери.
Даниел внимательно посмотрел сначала на торт, потом на Мишу и спросил:
– Откуда вы знаете, что моя мама любит этот торт?
– Я ей дал возможность выбрать торт, и она выбрала.
– О, вы знаете, как льстить женщинам, – сказал Даниел.
– Нет, молодой человек, это называется быть внимательным к женщине. Учитесь, пригодится в жизни, – спокойно ответил Миша. – А вы, Даниел, против того, чтобы у вашей матери были друзья, с которыми ей интересно бывать и проводить время?
– О нет, я давно говорю, что ей надо выйти из заточения и дружить с людьми. А то она у меня вот уже больше пяти лет после смерти моего отца ни с кем не общается. Я рад, если даже вы ее первая ласточка. Но вы, должно быть, интересный человек, если моя мать вас привела к себе, – сказал Даниел. – А кто вы и чем занимаетесь?
Миша не успел открыть рот, как Натали тут же вставила:
– Ты себе даже не представляешь, насколько он интересен. Ты уже научился у него быть внимательным к женщинам, сын мой. Никогда не забывай об этом. Миша работает в колледже, он – профессор.

После кофе Даниел простился и попросил мать не беспокоиться, он не приедет домой ночевать.
– Сынок, ты мне почаще звони. И ты можешь переночевать у себя, в нашем доме, когда захочешь, – плаксиво сказала Натали.
– Даниел, доброго тебе пути. Запомни, что родительские двери так же всегда открыты, как и сердца, – сказал Миша на прощание.
Пообещав быть послушным, Даниел поцеловал мать и попрощался с Мишей за руку.
– Ну вот, исполнилась мечта дурочки, и мы остались наедине, – закрыв дверь за сыном, сказала Натали и, повернувшись, попала в объятия Миши, который страстно и долго целовал ее в губы, лицо, подбородок, носик, глаза, шею.
– Ой, дайте мне вздохнуть, а то вы можете удушить меня вашими долгими поцелуями. Даже секунды не хотите потерять, – радостно, взволнованно заметила она. – Прекрасно, вы опередили мои мысли. Спальня наверху, бежим туда.
Натали схватила его руку и потянула за собой к лестнице.
– Позвоните дочке и скажите, что трафик, и вы задерживаетесь, – попросила Натали.
Миша вопросительно посмотрел на нее, и спросил:
– А что, у вас там, в постели, тоже будет трафик?
– Да-да-да, – в ответ сказала Натали, – не будем терять времени, хватит, сколько мы потеряли возможность быть вместе. Вот, наконец, случай и постучался в нашу дверь. Давайте, звоните и пошли наверх, в спальню. Звоните.

Миша позвонил дочери и предупредил о возможном опоздании не меньше чем на час из-за трафика.
– Прекрасно, больше чем достаточно, – радостно крикнула Натали, – пошли, пошли, – схватив Мишу за руку, она торопила его.
Заметив ухмылку Миши, Натали тоже выразила свою радость по поводу спальни.
– Вообще-то для первого раза это ничего, – заметил Миша.
– Ты о чем, разве полчаса нам будет мало? – спросила Натали.
Миша молча последовал за нею, и они быстро оказались под одеялом на громадной кровати.
– Миша, я вам безгранично благодарна за инициативу и согласие согреть мою холодную постель после такой долгой «зимней спячки». Поверьте мне, вы мой первый мужчина после трагической смерти моего мужа. Спасибо вам, я – ваша, любите меня и дайте мне вас любить.
Их радость продлилась до звонка заведенного ими будильника.

Продолжение следует





Продолжение
Их радость продлилась до звонка заведенного ими будильника.
Они вовремя сообразили, что надо ехать.
– Мне так хочется долго баловаться в постели с вами, Миша, – чуть не плача начала жаловаться Натали. – Так... хочется... любить... любить... любить, и чувствовать, что я любима, и что вы меня любите, любите, и долго, без устали, любите.
– Ну, сегодня у нас это дело продолжится сериями. Продолжение последует. У нас будет как в мыльных операх, которые прерываются на самом интересном месте. Ну кто, кроме нас, может гордиться многосерийным сексом, а?
– Послушайте, это же прелесть, – с явной радостью, перемешанной с горькой иронией, сказала Натали, одеваясь, и повторила: – многосерийный секс. Как интересно и интригующе звучит. Мне нравится ваш юмор в момент «трагедии». Я восхищена вами, мой дорогой, – бросилась она на него и страстно поцеловала.
– Не торопитесь с выводами, потому что вы увидели машину только на витрине, потрогали дверь, руль, сели и почувствовали мягкость сидений и запах кожи. Погодите, когда вы сделаете пробный проезд вокруг кварталов домов, поедете по скоростным дорогам, тогда вы узнаете о качествах машины на поворотах, на ускорение, и о ее энергетическом запасе выдерживать высокие скорости на больших расстояниях без всяких остановок по пути на отдых, – сказал Миша со знанием машины, которую он рекламирует, – и тогда я уверен, что у вас от удивления упадет челюсть, а радостная улыбка до ушей поставит ее обратно на место.
– И я буду ездить на этой прекрасной машине? Урррраааа! – крикнула Натали, хлопая в ладоши и одеваясь одновременно. – Не терпится выйти на скоростную дорогу и... испытать на прочность и всякую всячину эту машину, и почувствовать прелесть... езды.

Дорога от Натали до его дочери Розы была всего несколько городских кварталов. По дороге Миша с усмешкой отметил странную склонность женщин «докладывать» своему новому любовнику о том, что они до этого момента ни с одним мужчиной ни-ни-ни. Он вспомнил историю своего друга, который после смерти жены нашел женщину, согласную выйти за него замуж. Друг с гордостью говорил о том, что она, его невеста, не спала ни с одним мужчиной в течение двадцати лет после смерти мужа.
– Тогда она ненормальная, – сказал я ему. – Если к ней никто не стучался, то понятно, но если были хорошие мужчины, с которыми она могла дружить или с которыми дружила и нарочно воздерживалась, то я считаю, что такое поведение никуда не годится. Ну, поэтому и мужчины уходили от нее, в результате чего она осталась «высокоморально» одинокой брошенной особой.
– Значит, она либо была неинтересной, либо ни один мужчина ей не нравился, – начала Натали рассуждать. – А те, которые ей нравились, были недоступными. Я же тоже ходила, ходила, и ни о чем не думала, все мысли на один лад: «не хочу». Но вот вы появились, и все во мне перевернулось вверх дном. Было удивительно – как это получается, что вот этот мужчина появляется, и я чувствую себя на седьмом небе? Я не могла объяснить, почему, и злилась сама на себя. И я поняла очень простую истину, что меня тянет к вам. Что делать, чтобы выйти из этого вихря? И я пошла на робкий контакт. В моем случае все вышло хорошо. Вы мне дали силу и надежду, когда вы признались мне в музее, что вам было удивительно приятно обмениваться со мной мыслями, что почувствовали какой-то прилив энергии, и ваше настроение подарило какие-то нотки радости. Вы, ваша сущность среагировали на мое атакующее вас биополе. Вы почувствовали меня, вы заметили меня, или, я бы сказала, почувствовали мое присутствие.

– Я могу брыкаться и говорить, что это все не так, но вы на самом деле выкладываете чистейшую правду. Я-то с иронией отнесся к вашему замечанию о том, что мы предназначены друг для друга, но после той короткой встречи в музее, а скорее потом, я думал все время о вас. Несколько раз заходил к вам, в ваш магазин, звонил по номеру, который вы дали, но никто не брал трубку. Я поймал себя на том, что мысль о вас меня не покидает, но это было с примесью иронии или, если хотите, злой шутки.
Зайдя домой к дочери, Миша представил всем Натали как свою подругу. Роза заметила, что Миша не предупредил ее, что приедет с дамой.
– Честно, он сам не знал, я пристала к нему, – сказала Натали. – Мы давно знакомы с вашим отцом, Роза.
– Но, слава богу, у нас много мест, и все поместимся.
– Ну, практически, я тоже ее вижу первый раз, – в шутку сказал Миша.
– Но это не его вина, потому что я его знаю очень хорошо, и это компенсирует некоторые минусы в наших отношениях, – вмешалась Натали. – В дальнейшем мы в избытке будем встречаться с вами, я вам это гарантирую, – уверенная в себе, сказала Натали.  
– Неужели тетя моей сотрудницы такая молодая? – глядя на отца, спросила Роза.
– Нет-нет, эту даму зовут Натали, и она не тетя твоей сотрудницы. С нею я давно не встречаюсь. У нее есть проблемные дети, сын и дочь, которые как Церберы стоят на охране не столько ее самой, сколько ее добра.
– Моя сотрудница говорила, что вы тесно дружите с ее тетей, – сказала Роза.
– Было, да сплыло, – сказал Миша.
– А Натали кто?
– А с ней я встретился в Музее современного искусства, рядом с которым у нее книжный магазин. Она очень хороший человек, – пояснил Миша.

Роза улыбнулась, хотела что-то сказать, но воздержалась.
– Что тебе не нравится? – спросил Миша.
– Да ничего, она красивая, молодая, по-видимому, образованная и... странная. Смотри, чтобы она не влюбилась в тебя, а ты в нее.
– А почему это странно, Роза? Она мне нравится, нам обоим хорошо, и нам приятно беседовать на любую тему. Она – эрудированный человек, и мне это очень нравится. Мне приятно встречаться и иметь дело с такой умной женщиной, – радостно ответил Миша.
– Ну, это очень приятно услышать, папа.
– Ты лучше скажи, можем ли мы быть чем-нибудь полезными?
– Да, можете, – сказала Роза и дала указания.
Засучив рукава, Натали и Миша взялась за работу, и вместе приготовили разные салаты, почистили зелень, помыли фрукты.
Все сели за стол и начали веселиться. Ели, пили, шутили, и серьезные тосты говорили. Кто-то предложил Мише сказать тост.
– Вы у нас самый эрудированный, скажите что-нибудь.
– Ну что, ребята, за вас, за вашу дружбу, чтобы вашу дружбу никогда и ничто не могло расшатать и нарушить. И я желаю, чтобы вам сопутствовала удача во всех ваших начинаниях, во всех ваших делах, во всей вашей жизни. Говорят, что Госпожа Удача – очень большая особа, которая со своей высоты пренебрежительно смотрит на нас, как на маленьких муравьев, время от времени нагибается, поднимает на своей ладони кого-то и пристально смотрит на него. Чаще она произносит одно слово «Нет» и сдувает человека со своей ладони. Бывает, что держит какое-то время в нерешительности. Я желаю, чтобы каждого из нас Удача подобрала и никогда не произнесла слово «Нет».
Все начали вслух обдумывать и обсуждать смысл тоста об удаче и удивились поразительной глубине понятия удачи и удачливости в начинаниях человека, повторяя слова: здоровье, работа, бизнес, радость, счастье.

Возникший шум прекратила Натали, когда, встав, заявила о желании произнести тост о человеческом чувстве, которое не менее, а может быть, и более важно в жизни многих людей и каждого человека, чем всякие мелкие удачи.
– Я предлагаю выпить за любовь, за настоящую, за чистую, прозрачную, клокочущую, как горная река, всеобъемлющую, всеобнимающую, горячую и несущую прохладу. За любовь, без которой все быстро вянет, дышать становится трудно. За любовь, с которой все вокруг процветает, благоухает, становится светло и царит вечная весна. Говорят, что найти такую любовь так же трудно, как найти иглу в стоге сена. Да еще говорят, что есть такие счастливчики, которым удается найти иглу, не прокалывая себя. За любовь, за настоящую Любовь с большой буквы.
Кто-то засмеялся и заметил, что таких счастливчиков нет, все прокалывают свои пальцы иглой и лживо кричат: «Нашел!». Шутник, опорожнив свой бокал, добавил:
– Нет общего определения любви. У каждого из нас свое определение, и счастье тоже индивидуальное.
– Правильно, я согласна с вами только в том смысле, что лев, который жрет убитого буйвола, чувствует себя очень счастливым от избытка любви к буйволу. В некоторых странах «любовью» называют всякие низменные чувства мужчины к женщине, которая, по существу, никто, а просто предмет баловства самца. А каково же тем женщинам, которые после тумаков мужчины утешают себя мыслью, что если бьет, то любит? Есть возвышенные чувства, есть низменные чувства. Я говорю о возвышенных взаимных чувствах любви. Мое определение такое, и я горжусь им. Для того чтобы не «проколоться» иглой, ваше сердце должно служить магнитом, к которому игла будет притягиваться сама. И давайте не спорить, а пить за любовь, за Любовь с большой буквы. И пусть каждый из нас пьет за ту любовь, которую он заслуживает, то есть за любовь в том смысле, в каком каждый из нас понимает это благородное чувство, – заключила Натали.
– Вот это да, – крикнули все и опорожнили свои бокалы.
Миша прижал ее руку и шепнул ей прямо в ухо:
– Горжусь вашим умением быстро избежать конфликтов.
Натали похлопала его руку другой рукой и тихо сказала:
– Главное для меня – ваша оценка, – и чмокнула его в щеку.

Начался гул, в котором четко были слышны слова: магнит, лев, возвышенные, низменные и другие. Затем женский голос с негодованием крикнул:
– Не морочьте мне голову, нет такой любви. Ха!
А другая особа с ироничной улыбкой спросила:
– Натали, вы очень интересно описали сердце-магнит. Можно ли узнать, сколько же иголочек и шил в вашей жизни вам посчастливилось притянуть вашим «магнитом», а? Научите, пожалуйста, нас, может, пригодится.
– Я бы вас научила, если бы я сама знала, как это делать. Но я могу твердо сказать одно, что это вам не рыбалка, когда чем больше поймаешь, тем лучше. Здесь как раз наоборот, ныряешь-то много раз, но находишь, встречаешь, ловишь свою большую рыбу только один раз, когда она подплывает к тебе, и как-то ты узнаешь, что это – твоя рыба. И после этого ты счастливо живешь.
– А если не узнаешь свою рыбу, и она проплывет мимо тебя?
– Тогда по ошибке кто-то другой ее поймает? – спросил другой заинтересованный.
– Да. Ну, большинство людей знакомо с этим. Рано или поздно кто-то его или ее ловит, варит, жарит, парит, печет или живьем съедает. И остаются рожки да ножки, да грустные глаза, которыми он или она смотрят на весь мир в надежде поймать свою недостающую половину. Вот тут опять и всплывает на поверхность «сердце-магнит», и встает только один вопрос: а кто из нас счастливчик? – закончила Натали.
– А вы счастливая? – поинтересовался кто-то.
– Ой, ребята, не знаю. Мне кажется, что я поймала очень большую рыбу, и если я смогу вытащить ее на мой «берег», будет прекрасно. Но, честно говоря, я не знаю, я поймала его, или он поймал меня. Но если наши крючки перекрестились, и наши лески сплелись, то лучше этого ничего не может произойти. Я стану дурой, плачущей каждую минуту от переполняющего счастья. На что у меня остается произнести только одно слово: «Аминь!»
Последним тостом выпили за гостеприимных хозяев, особенно отмечая кулинарные способности хозяйки, попили чай, кофе, и гости собрались домой. Роза подошла к Мише и Натали и сказала:
– Папа, почему до сих пор не знакомил нас с Натали? Кто она и как давно вы знакомы?
– Доченька, мы недавно познакомились с Натали, она...
И тут вмешалась Натали:
– Дорогая Роза, я знаю вашего отца давным-давно, но он меня не замечал, пока я не обратила на себя его внимание. Ну, мужчина же, что поделаешь. Ваш отец в очень хороших руках, я надеюсь, что у нас отношения получатся отличные и на зависть всем. Так что мы будем вашими частыми гостями и будем проводить вместе время. Я живу недалеко от вас, и у нас будет еще много времени узнать друг друга. Я врезаюсь в вашу семью, в жизнь вашего отца с одной и только одной целью: чтобы нашу жизнь превратить в жизнь в раю на земле.
– При всем вашем положительном отношении к моему отцу, как вы можете утверждать такое, не легкомысленно ли это? – спросила Роза.
– Вот в чем и есть секрет. Я бы сама удивилась вместе с вами, если бы такие слова были брошены на ветер. Но какая-то внутренняя уверенность во мне сидит, диктует мне такие мысли потому, что они внушены мне Мишей. Вы понимаете, какая загадка? Он, ваш отец, внушает мне веру в развитие чистых и честных отношений между нами. Если вы спросите, откуда у меня такая уверенность и почему я так нагло говорю о слабом и тоненьком ростке новых отношений, я вам честно скажу: не знаю, почему я так говорю. Мне кажется, это такой редкий случай, когда загадочные внутренние какие-то неизвестные силы проявляют инициативу, и, мне кажется, что мы оба, я и ваш отец, в плену этих сил. Я открыла вам свою душу, Роза, что вы скажете?

Роза удивленно смотрела то на Натали, то на отца, и, придя в себя, сказала:
– Я не знаю, но могу сказать одно, что вы понравитесь моему отцу. Он любит «болтушек», которые имеют идеи, которые держат длинные речи и могут выразить свои мысли. Смотрите, не обижайте моего отца, прошу вас.
– Думаю, такое нам будет незнакомо, то есть мы будем не способны обижать друг друга. Я думаю, что мы созданы совсем для чего-то другого. Поживем –  увидим, – закончила Натали.
– Поживем – увидим, – повторила Роза и, обняв и поцеловав отца, пожелала ему спокойной ночи.
Обращаясь к Натали, Роза попросила ее заботиться об отце.
– Розочка, ваш отец в хороших руках, – сказала Натали и, пожелав спокойной ночи и поблагодарив за приятный вечер, поцеловала ее и попрощалась с Давидом и их детьми.
Миша и Натали сели в машину и поехали к ней. По дороге Натали с улыбкой спросила:
– Миша, разве вы не рады, что завтра воскресенье?
– А разве была бы разница в нашем поведении, если бы завтра был бы рабочим днем? – ответил Миша. – Я не думаю, потому что сейчас нам безразлично, какой день, какое время, и какой день наступит, потому что мы сейчас вне времени и пространства. Нам важно лишь то, что наступит, как только мы войдем домой. А наступит то, что мы окажемся наедине, и мы захотим расплатиться с нашими долгами жизни, что в переводе означает, что мы сначала доведем до конца начатое дело днем, и затем откроем новый счет. Не правда ли, Натали? И на этот раз, моя дорогая, я буду вести аккуратный счет.
– Как красноречиво вы говорите правду, – сказала Натали, – это прелесть и, что немаловажно, вы человек долга. Мне это очень нравится, – дрожащим голосом сказала она и, с искаженной улыбкой посмотрев на него, спросила: – А какой счет мы откроем, совместный банковский, что ли?
– Вы не отвлекайтесь, смотрите на дорогу. Я буду говорить за нас двоих, а вы ведите машину. Для обсуждения финансов нужна трезвая голова, а у нас сейчас все затуманено, и мы способны только доехать до вашего дома, войти в квартиру и добраться до спальни, где и откроем наш совместный счет. Вот и последний поворот, ведущий нас в гараж, и скоро мы будем дома, и тогда время остановится.

Войдя в квартиру, они побежали в спальню и, лихорадочно раздеваясь, бросились под одеяло. Они цепко обнялись и так лежали какое-то время неподвижно, только был слышен их шепот: «Прижмись крепче». И время замерло для них. Кроме их учащенного и беспорядочного дыхания, глухого звука трущихся тел, звука громких и сочных поцелуев, похожих на стоны звуков постели и скрежета креплений и ножек кровати, не было слышно ничего. Все происходило инстинктивно, лихорадочно, беспорядочно, но в результате они произвели нечто более красивое, чем бессознательно созданная паутина паука или кокон шелкопряда, который своими кажущимися непонятными, беспорядочными и хаотичными движениями создает произведение искусства – безукоризненный шелковый эллипсоид.
Сколько времени прошло, неизвестно, когда Миша почувствовал, что он прижат к Натали, и захотел свободной рукой погладить ее, но его онемевшая рука грубо свалилась на нее. Он начал гладить ее и заметил, что она дышит ровно.
– Спи моя красавица, спи, – сказал Миша и поцеловал ее затылок.
Натали зашевелилась и сонным голосом невнятно сказала:
– Дай мне поспать пять минут и отдохнуть, хорошо? Но ты никуда не уходи, прижмись ко мне, я отдохну в твоих объятиях. Не покидай меня.
Миша обнял ее и замер. Но не успел он закрыть глаза, как она бодро повернулась к нему лицом и бойким голосом сказала:
– Так, это кто ко мне приставал и не давал мне отдохнуть, а? Я сейчас ему покажу, что значит быть непослушным, и так его накажу, так я его накажу...
Натали бросилась целовать его и постепенно удивлять его своим мастерством и знаниями соблазнения. И он, в свою очередь, решил блеснуть своим умением и вызвать улыбку и стоны удовольствия у нее.
Они «удивляли» друг друга до утра, и так утомились, что не заметили, когда уснули.

Первым проснулся Миша, спустился в кухню и заварил кофе. Открыл холодильник и взялся приготовить завтрак, но бросил и пошел в спальню разбудить Натали, которая, выйдя из туалета и увидев его, сказала:
– Вы всегда читаете мои мысли. Особая премия вам за это. Кофе так хорошо пахнет и так сильно приглашает, что хочется сбежать вниз и сделать глоток ароматного, горячего кофе. Но труднее отвергнуть зов пленительной утренней сессии любви, особенно желанной в силу свежести тел и восстановленных после ночного сна сил. Давай еще раз перед завтраком.
После своего баловства под названием «Утренняя Аврора» они спустились вниз. Миша подал Натали чашку кофе и сказал:
– Мадам, скоро будет подан омлет.
– А с чем будет ваш омлет, господин шеф-повар?
– С грудинкой индюшки, с сыром, или и с тем, и с другим, как захотите, как прикажете. А как прикажете, моя госпожа?
– Прекрасно, у нас все есть, и мы не жадные люди, – сказала Натали, радостно посмотрев на Мишу. – Вот, видите, оказывается, что вы не только профессор, но и повар. Какая прелесть, а?
Натали долго и пристально смотрела на Мишу, который, заметив ее отрешенный взгляд, понял, что она смотрела в никуда. Миша подошел к ней, чмокнул в губы и провел рукой перед ее глазами.
– Алло, алло, есть кто-нибудь дома? – спросил он.
Моргнув несколько раз, она сказала:
– Хочу понять, кто вы, который пересек мою дорогу и, хотя еще и сутки не прошли, но я готова закричать от неизвестности впереди и плакать от навалившегося на меня счастья. И это только первый день. Так кто вы, господин Х?
– Я тот, которому вы должны половину сеанса любви, не доведенного до конца вчера вечером, – сказал Миша, невинно хлопая ресницами.
Натали чуть не поперхнулась от смеха с полным ртом омлета и, успокоившись, с улыбкой и сияющими глазами добавила:
– Всю ночь и утром не ели, не пили, не спали, в туалет не ходили, только и делали, что занимались сексом, сексом, сексом, и выходит, что я вам еще что-то должна? И я хочу сказать, что мне такая требовательность и исполнительность нравится, но не знаю, радоваться этому или плакать.
– Ну, если хотите, вы тоже можете меня объявить вашим должником, – серьезно посмотрев на нее и без тени шутливости, но еле-еле сдерживая смех, вставил Миша.
– Да, но я же не такая ненасытная, как вы, – серьезно ответила Натали. – Вы, видимо, ненасытный. Скажите, что нет, пожалуйста.
Миша начал громко хохотать и топать ногами, держась за живот. Успокоившись, но, все еще говоря прерывисто, сказал:
– Не надо из меня делать бешеного сексуального маньяка. Не бойтесь, Натали, я вполне нормальный мужчина с нормальными потребностями. Но вот в чем дело. Будучи мальчиком, у меня была странная привычка называть мой ужин обедом, но если я пропускал обед, я говорил своей маме:
– Мама, это мой обед, но после этого я должен есть мой ужин, так как у меня его не было. Если я его не съем, я почувствую голод, не вырасту и не стану большим парнем.
– И какое отношение это имеет к нам? – удивилась Натали.
– Главное здесь не факт, не процесс, а идея за фактом, – начал объяснять Миша. – Проснувшись утром, я с тоской подумал, что я почувствую «голод» из-за недостаточного общения с вами, точно так, как в детстве я наивно полагал, что я почувствую голод из-за недостаточного питания. Вы понимаете, мною завладело чувство, что я буду чувствовать голод общения с вами независимо от количества и качества нашего общения. Мало, мало, мало, и хочу больше, больше, больше быть с вами, быть рядом с вами, чтобы вы были рядом со мной, и... наслаждаться общением с вами... в любой форме. Вы заметили, что во время завтрака я несколько раз вас поцеловал прямо в рот, когда ваш рот был полным, укусил вашу губу или облизал ваш нос? А другой раз заметили, что я поцеловал вашу шею?
– Да, мне такие вещи очень нравятся, и мне очень приятно, что я в центре вашего внимания, – радостно заметила Натали. – Так что продолжайте в том же духе.
– Я понял многое во время нашего общения вчера вечером, которое нам с такой неохотой пришлось прервать. Но этот кусочек был для меня достаточным, чтобы я понял, что я попадаю в сказочную страну, где я стану вашим пленником в силу той красоты общения, которую я искал всю жизнь. Нашел? А утром, когда я проснулся, я понял, что этот вопрос крутится у меня в голове, и я был в приятном опьянении от возбуждающей мысли, что, возможно, мысль прошла, что, возможно, это не мираж, а реальность. Что я смотрю на то, что я так долго искал, и нашел недостающую часть целого, образующего счастье вдвоем на земле. Как я хочу поверить в эту сказку! Ведь в большинстве случаев люди молча переживают потерю иллюзии счастья, и молчаливо, с веселой миной, но грустными глазами несут свой крест по жизни.

Продолжение следует





Продолжение
У Миши глаза увлажнились, и он повторил свои слова:
– Как бы я хотел, чтобы вы были всегда со мной, и чтобы вы были той особой, которая сделает сказку явью, а мою мечту – реальной. Аминь.
Миша начал нежно-нежно целовать ее и перешел к страстным и долгим поцелуям.
Придя в себя, Натали заметила:
– Ну, слава Богу, что вы начали верить, что мы пара, созданная в небесах. Я же говорила, что я ваша женщина, и что мы созданы друг для друга. Вы разве не согласны со мной?
Радостно глядя на нее, Миша долго молчал.
– Разве я не права? – переспросила Натали.
– Хочется верить, что вы правы, но тогда я не могу понять, почему на небесах приняли такое странное решение пересечь наши пути через много лет после моего рождения? – грустно сказал Миша. – Почему такое смещение во времени произошло?
– Дорогой вы мой человек, – начала Натали, – я и мой муж были одногодки, а в постели я имела пятиминутное «наслаждение», и то в самом лучшем случае в неделю один раз. Так что я истосковалась по теплой постели еще с моего медового месяца. Такого шторма, нет, урагана в постели, какой у нас был вчера, у меня никогда не было в жизни. Да я и не могла представить, что такое возможно, что у людей такой секс бывает на самом деле, и тем более, чтобы я была участницей и зачинщицей в нем. И вы знаете, в чем вы мне помогли разувериться? Я начинала убеждать себя, что я, наверное, фригидная женщина. Но я вчера с вами не ощущала никаких ограничений. И я, благодаря вам, открыла в себе присутствие такого обилия чувств, страсти, способности, которые, по-видимому, находились в долгой спячке и которые, благодаря вам, проснулись и завертелись вихрем, открывая новые горизонты, поднимая меня на новые, раньше мне неизвестные высоты страсти. Они вызвали у меня столько неслыханных эмоций, доставляющих нам нескончаемое, огромное удовольствие. И я считаю вас «виновником» этого праздника. Я считаю, что это было неслучайно, потому что внутренне, инстинктивно, подсознательно я знала, что вы мой выбор, мой мужчина, и мы настроены одинаково, то есть мы моментально настраиваемся на высокие обороты до логического завершения, до конца. Причем меня поражает тот факт, как мне кажется, что я впадаю в какой-то транс, и я на каком-то чувственном уровне будто перемешиваюсь с вами, как разные краски, и совместными усилиями мы создаем нечто красивое, прелестное, какой-то шедевр, от которого душа парит высоко-высоко, и сладко-сладко поет песню любви. А мне кажется, что моя душа одновременно кричит во всю глотку миру о том, как мне хорошо.
– Послушайте, моя красавица, хотя то, что вы говорите, очень льстит мне, и как мужчине мне приятно слышать такую оценку, но я чуть-чуть упрощу обстановку и снижу оценку случившегося по той простой причине, что не надо забывать один маленький факт, что мы оба были страшно голодными...

Миша остановился и, задумчиво почесав голову, добавил:
– Хотя, кроме этого, я внутренне чувствовал, что если я перестану владеть вами и открою глаза, вся прелесть минуты исчезнет, я вас потеряю и больше никогда не найду то, что я искал всю жизнь. А ведь вы... вся эта ваша прелесть, что передо мной, была в моих объятиях, и мы оба старались слиться в одно целое, что временами, казалось, нам удавалось. И, тем не менее, все равно все это кажется, и я сейчас заметил, что я продолжаю вас целовать, и каждый раз у меня возникает ощущение, будто я срываю первый поцелуй с ваших губ. Это, пожалуй, голодом не объяснишь.
Миша озадаченно посмотрел на Натали, которая тут же сказала:
– Ну, вот, пожалуйста, подтверждение моих слов. Пока я говорю, пока вы говорите, пока я жую или вы жуете, вы ведь не перестаете целовать меня, мои руки, пальчики, плечи, шею, ..., уши, нос, глаза, подбородок, губы. Встаете на колени и целуете мои ноги, колени, причем так ласково, так нежно, и иногда так страстно. И вы наивно думаете, что я смогу противостоять вашей ласке, или наоборот, ожидаете, что... вот, точно... пошли в зал и устроимся на диване. Ой, как мне хорошо. Боже мой, как хорошо, что вы появились у меня. Я же знала, что рано или поздно...
Оказалось, было поздно заниматься пустяками и, раздевая друг друга, они молча отдались вновь вспыхнувшей в них страсти.
Миша приоткрыл глаза и заметил рядом спящую Натали, она спокойно и ровно дышала. Осторожно отодвинулся от нее и, прикрыв ее одеялом, пошел попить воды, затем снова лег рядом с нею. Но Натали проснулась и, широко улыбаясь, обняла Мишу, прижалась к нему и начала нежно-нежно целовать его лицо, лоб, глаза, шею, голову, одновременно бормоча что-то.
– Мне тоже очень приятно и я тоже витаю в облаках, – заметил Миша, даря ей ответные поцелуи. – Но вы либо стонете от удовольствия, либо что-то пытаетесь говорить, но в порыве нежной полудремы слова искажаются в пути.
Резким движением Натали присела на Мишу и, нагнувшись к нему и обеими руками держа его голову и слегка поцеловав его приоткрытый рот, сказала:
– Я спрашивала, вот так ли бывает, когда люди сходят с ума?
Приподнимаясь на локти, Миша спросил:
– Вы имеете в виду непрерывное занятие любовью... или нечто другое?

Натали не смогла сразу говорить, ее глаза увлажнились, и что-то в горле сжимало, но, преодолев это, она сказала:
– Вот видите, как хорошо вы меня понимаете. Конечно, иметь секс с... приятным мужчиной хорошо, и я, практически, бросилась на вас со словами «возьмите меня». Но вы с вашего самого первого движения, с самого первого прикосновения и в продолжение всех наших встреч, ни одним неловким или грубым словом или движением не только не обидели, не оскорбили мое женское достоинство, но наоборот, вы всячески способствовали проявлению моей женственности и подчеркивали ее. И вы, сами того не понимая, подняли мое женское достоинство на почетный пьедестал. Такое бывает очень редко, только тогда, когда мужчина относится с большим уважением к женщине и старается проникнуть в ее душу и успокоить ее в случае, если как-то нечаянно словом или прикосновением обидел ее или сделал больно. Или вы такой по характеру, относитесь к вашим женщинам хорошо, или вы стали таким, встретив меня? Не буду наивной, только скажу, что в обоих случаях мне нравится ваше поведение.
Миша внимательно выслушал Натали и в ответ заметил:
– Приятно слушать такую оценку от желанной женщины, что просто означает, что нам обоим очень хорошо быть вместе. Давайте пообещаем друг другу так же высоко держать нашу увлеченность друг другом. Первый день нашего совместного пребывания показал, что его побочный элемент, то есть наш секс, является элементом наших отношений выше всякой похвалы. И я буду предлагать при каждом удобном и неудобном случае тост не о желании, чтобы наш секс не стал рутинным, а об убеждении, что с каждым разом качество наших взаимоотношений и взаимопонимания улучшалось, а наше чувственное восприятие и его проявление, как внутреннее, так и внешнее, разрасталось и углублялось.
Натали с умилением смотрела на Мишу, который, подумав секунду-другую, добавил:
– У меня такое ощущение, что наши отношения не только углубятся, не только расширятся, но и качество улучшится. То есть, мы будем открывать новые и новые горизонты, мы увидим новые миры взаимоотношений, доселе нам неизвестные.
Вдруг Натали с иронической ухмылкой, перешедшей в задумчивость, прикрыла одной ладонью рот, оперлась на другую руку и, наклонив голову, пристальным взглядом посмотрела на Мишу.
– Я чувствую холод в вашем взгляде, Натали, – спокойно сказал Миша, – и будьте уверены, что я вам скажу только правду, я никогда не вру, потому что я не могу лгать. Так, откройтесь и поделитесь со мной тем, что потревожило вас. Что случилось, Натали?
– Да так, возникла такая странная мысль, – призналась Натали, – что еще и суток нет, что мы вместе, а вы мне поете такие дифирамбы. А вы не...
– Натали, глубина и сила ощущений ничего общего не имеют с количеством часов, проведенных вместе. В шутку я скажу, что один час имеет три тысячи шестьсот секунд. Помножьте на двадцать четыре и... Ну вот, так лучше, – заметив ее улыбку, сказал Миша. – А на серьезной ноте я вам признаюсь, что с первого нашего контакта я почувствовал такое необъяснимо приятное ощущение, которого никогда раньше не чувствовал с другими женщинами. Я ощутил ваши чувства, ваше желание войти в меня, слиться со мной в одно целое и стать одной единицей, раствориться во мне, быть моей, взять меня и сделать меня вашим, овладеть мною, проглотить меня и быть проглоченной мною. Я знаю, что наше чувственное поле не отражается на экране, и нельзя показать или увидеть на нем свои или чужие чувства, поэтому люди придумали жалкие имитации чувств в виде слов. Скажите, Натали, разве я не прав относительно нас, наших чувств, ощущений, которые, как обильная лава из вулкана, выплеснулись нами друг на друга? Скажите, пожалуйста, разве я ошибся в оценке ваших чувств?
– О господи, какой вы наблюдательный и как точно заметили все-все-все. Вы... опасный... – и Натали бросилась целовать его.

Их разговор прервал телефонный звонок Даниела. Миша попросил Натали пригласить сына поехать с ними в ресторан поужинать, на что Даниел охотно согласился. Натали была приятно удивлена, когда Миша предложил Даниелу взять с собой подругу или друга. Даниел приехал к ним с подругой, и они вчетвером поехали в турецкий ресторан на главной улице городка. Миша начал расспрашивать их обоих насчет поездки вглубь, в деревенскую часть штата Нью-Йорк.
– Там у меня в распоряжении большой дом со множеством комнат, – заметил Миша.
– И всем нам будет место, где спать? – спросил Даниел.
– Я же сказал, там много комнат, – ответил Миша. – Вместе с нами там часто отдыхают наши друзья. Даниел, если вам делать нечего в следующую субботу, собирайтесь, и поедете вместе с нами в пятницу вечером.
– Вместе с кем? – спросил Даниел.
– С нами, со мной и Натали, с вашей мамой, – сказал Миша. – Правда, об этом она только что узнала, и вся моя идея возникла экспромтом. Я давно никого туда не приглашал. А теперь я вас приглашаю, и все будут смотреть на вас, как на моего гостя. Что вы скажете на это, а, Даниел?
– А что там интересного? – поинтересовалась подруга Даниела.
– Леса, горы, знаменитый Вудсток, барахолка, где можно достать швейцарские часы, картины, репродукции и эстампы, да и всякие инструменты за пару долларов. Наконец, аукцион в самой деревне, где каждую субботу вечером продают всякую всячину под лозунгом: «Чужое барахло может быть сокровищем для вас». Две лыжные базы, одна из которых прямо рядом с нашей деревней. Большой бассейн с фильтрующейся чистой водой у нас во дворе, а олимпийских размеров – в деревне. Да, чуть не забыл, поблизости функционирует самый большой в мире калейдоскоп. Есть много ресторанов. По дороге в деревню есть французский ресторан, в котором отменные закуски из морепродуктов. А в мексиканском ресторане, что в самой деревне, можно поесть очень вкусный чесночный суп, которого больше нигде не найдешь. А в следующую субботу у нас будет шашлык, много гостей, в том числе и друзей-музыкантов, которые будут играть для нас. Как видите, много интересного, да и много интересных людей. Ну, молодые люди, берите ваши купальники, полотенца, ваше хорошее настроение, ваш аппетит и радуйте нас вашим присутствием. Что вы скажете? – обратился к Даниелу и к его подруге Миша.

Подруга Даниела посмотрела на него сияющими глазами и умоляющим голосом сказала:
– Даниел, горы, бассейн, музыка, шашлык, комната, ты, я... О чем ты думаешь?
– Да, но... – замешкался Даниел.
– Даниел, вы только согласитесь, и мы с Натали заедем за вами, и все вместе на моей машине поедем в деревню. Дорога займет немножко более трех часов, поедем не торопясь. С такой хорошей компанией время пройдет быстро и весело, – успокоил молодых Миша. – Мы с Натали собираемся поехать в деревню, и мы хотим, чтобы вы присоединились к нам и тоже веселились вместе с нами. Даниел, постарайтесь освободиться вечером в пятницу, и мы заедем за вами. Ну, дайте нам знать, если вы поедете, хорошо? Я вам гарантирую, что первый раз в вашей жизни вы получите возможность достать звезду с неба для вашей подруги, – добавил Миша.
– А для меня вы достанете? – спросила Натали.
– Все звезды будут вашими, – обещал Миша, ласково прикасаясь к ее руке. – Там воздух настолько чистый, что перед вашим взором откроется красивое небо, на которое вы будете смотреть завороженно.
– А, вот как, – хором сказали молодые.
– Миша, вы очень красиво описываете вашу деревню. Это на самом деле так, или это ваша влюбленность в нее говорит в вас? – спросила Натали.
– Это смесь реальности и моей эмоциональности, Натали, – с улыбкой сказал Миша и добавил: – на самом деле, дом в лесу на склоне холма. Я думаю, что он вам очень понравится.

В ту ночь Натали сказала Мише, что ей было приятно услышать признание Даниела о том, что ему понравился Миша, и он одобряет выбор матери.
– Знаешь, что он мне сказал на прощание, что больше всего меня удивило? Что ты не показался ему старым. Он так и сказал: «Мама, я ему не дам больше пятидесяти». Я была так рада, Миша. Мой сын Даниел одобрил мой выбор и спросил, как и где мы встретились, как я вас нашла, на что я ответила, что не я нашла вас, а судьба выбрала вас для меня и преподнесла мне в музее в хорошо завернутой упаковке.
– А куда дели упаковку? – спросил Миша.
– Мне не упаковка была нужна, а то, что было внутри, – сказала Натали, погладив его голову.
– А если придется вернуть?
Натали, не теряясь, тут же «выстрелила»:
– Такой товар не возвращают, да и обратно не берут из-за испорченной упаковки и истекшего срока годности.
– А все-таки, если испортится? – настаивал Миша.
– Я исправлю, починю, и сохраню для себя, – и, крепче прижимаясь к Мише, сказала: – Я тебя никому не отдам, дорогой вы мой, вы – моя собственность и принадлежите мне. А теперь давайте займемся серьезным делом и вы молча расскажете мне вашу сказку о молодце, который обожает свою девушку, и вы оборачиваете ее в чувственную оболочку из ласки, поцелуев и многого-многого другого, от чего содрогается весь мир, мы летим высоко-высоко, паря над полями, лесами и морями. А когда спускаемся на землю, мы находим себя в наших объятиях, непрерывно и сладко-сладко без устали целующимися.
По договоренности они проснулись утром рано, и Миша отвез Натали на станцию электрички, а сам поехал домой переодеться, чтобы ехать в свой колледж на работу.
Миша позвонил Натали, когда у него было «окно», и спросил, как долго она будет в магазине, на что она ответила, что будет до закрытия. Заподозрив что-то неприятное, Натали спросила:
– Скажите, пожалуйста, а почему вы проверяете мое местонахождение? Вы что, слежку устраиваете за мною? Неужели вы такой ревнивый?
– Это все интересные вещи, но никакого отношения ко мне не имеют. Просто гипотетически я хотел узнать, если бы я бросил все и приехал бы к вам, нашел бы вас там?
– Да, но зачем вам я, и к чему это? – удивленно спросила Натали.
– Просто обнял бы, поцеловал и сказал бы, как сильно я соскучился по моей красавице. Вот и все, я поехал бы обратно и ждал бы вас до вечера, когда мы можем опять быть вместе, – со вздохом сказал Миша. – Скучаю по вас.
Наступило молчание, и Миша не понял, она бросила телефон или связь прервалась, и несколько раз повторил «алло».
– Я здесь, – сказала Натали, – это было так мило, что горло перехватило, и я потеряла дар речи. Вы умеете поражать, мой милый друг, и днем, и вечером, а ночью в постели. Спасибо вам, я постараюсь не задерживаться.
– Хорошо, тогда я задержусь у себя на работе, откуда очень близко к вам. Позвоните, когда сядете в электричку домой, хорошо?
– Хорошо, – сказала Натали. – Еще чем-то можете удивить?
– Да ничем, кроме того, что мы захотим поужинать вечером в ресторане по вашему выбору: японском, китайском, итальянском, или еще где-нибудь.

Натали оставила выбор до вечера – решат дома, когда встретятся. Выбор пал на таиландский ресторан, откуда, поужинав, вернулись домой и устроились на диване посмотреть какой-нибудь фильм. Но быстро поняли, что им не до фильма, и, недолго целуясь на диване, побежали в спальню, чтобы, как они уже успели найти название событиям в спальне, набрать количество.
– Качество у нас высшей марки, – шутливо как-то сказала Натали утром первого дня.
– Не надо торопиться с выводами, – подправил ее Миша. – Думаю, что у нас улучшится качество нашей «продукции» по той простой причине, что в нас заложены задатки выдавать на-гора «товар» только высшего качества. Вы увидите, что с каждым разом мы будем обнаруживать все новые и новые возможности и способы удивлять друг друга и сгущать палитру красок нашего чувственного ощущения. У нас будут наши Гималаи чувственной высоты и Мариинская впадина глубины наших ощущений. Так что, моя красавица, пока не будем держать счет, и с каждым разом будем добавлять по единице.
– И до какого счета надо дойти, чтобы сказать, что набрали нужное количество раз и прокричать «Ура!»?
– Я думаю, что мы не дойдем до такого числа по причине того, что для нас не будет существовать такого предела, потому что нас тянет, и будет тянуть и тянуть друг к другу, и ничто не сможет нас остановить.
– А почему вы думаете, что я не надоем вам? – хитро глядя на Мишу, спросила Натали.
– Логика, дорогая Натали, очень сильная вещь. Я замечаю, что при каждой встрече наши чувственные поля вокруг нас становятся все сильнее и сильнее, краски становятся гуще, страсти нас захлестывают и выплескиваются наружу со все возрастающей силой. В нашем общении очень быстро наступает момент, когда наши чувства перемешиваются, и мы действуем как хорошо отлаженный, смазанный, связанный единый механизм, как одно целое, при котором наши тела, душа и ощущения стремятся достичь наивысшего уровня. Скажите, что я не прав, а если я прав, то какой человек в здравом уме захочет отказаться от такого состояния? Ведь все ищут то, что мы нашли. Редко кому удается найти такое счастье. Большинство людей остаются у разбитого корыта. Мы, я думаю, одна из пар, которым удалось найти код, раскрывающий путь к счастью мужчины и женщины и делающий каждую их встречу праздником с фейерверками. Так скажите, как и что может случиться, чтобы вы мне надоели или я вам? Скажите, такое возможно?

Миша только сейчас заметил, что она нежно целует его руки, плечи, голову, подбородок, щеки и прикасается губами к его губам, а глаза ее затуманены слезами. Нежно и долго поцеловав только ее верхнюю губу, Миша сказал:
– Хотя я знаю, почему вы плачете, но, тем не менее, спрошу у вас. Вы знаете, почему вы плачете?
– Ну, удивите меня своими знаниями психологии женщины и скажите мне, почему я прослезилась? – спросила Натали.
– Мы одинаково чувствуем наши отношения, и ваши чувства отражают мои, в результате мы оказываемся на той же волне, и испытываем одни и те же чувства. Нас радуют и беспокоят одни и те же ощущения и тревоги.
Натали вопросительно посмотрела на него и движением головы дала понять, что хотела бы услышать более четкие объяснения.
– Ну, просто вы, так же, как и я, считаете, что, несмотря на полную отдачу себя друг другу и полное насыщение чувств, тем не менее, мы считаем, что всего этого недостаточно. И хочется верить тому, что при следующей вспышке чувств нежности и страсти, возможно, мы не окажемся рядом, чтобы дарить друг другу всю нашу гамму чувств, и мы ощутим чувственный голод, понимаешь? – сказал Миша и неуверенно посмотрел на Натали.
– Конечно, я понимаю. Ведь я чувствую то же самое, как будто, утопая в океане воды, я ощущаю нехватку воды, из-за чего я почувствую жажду. Короче говоря, мало, мало и мало. И все хочется и хочется, все сильнее и сильнее, – ответила Натали.
– Единственное, что я не понимаю, как вы могли заранее знать, нет, даже быть уверенной, что вы созданы для меня, а я для вас. То есть, вы – моя женщина, а я – ваш мужчина. Как и откуда такая уверенность в безошибочности вашего выбора? – спросил Миша.
– Оттуда же, откуда вы взяли, что мы нуждаемся в большем общении друг с другом. То есть, нам нужно чувство постоянного присутствия и теоретически, и практически, – радостно посмотрев на Мишу, сказала Натали.
– А почему я был бесчувственным к вам при случайных наших встречах, и для того, чтобы довести меня до кондиции, вам нужно было привести в действие весь этот конгломерат и показать мне «веские» аргументы? – спросил Миша.
– Просто нужна была искра, – начала Натали, – чтобы зажечь костер. Я была той искрой, и я чиркнула. Да, я была уверена, что рано или поздно вы обратите внимание на меня, и поэтому я не торопила события и ждала точно так же, как я терпеливо еще буду и могу ждать второго важного события.

Миша радостно улыбнулся, но с заметной растерянностью недоуменно подумал, чего еще она ждет от него, и просто наугад заметил:
– Вот поездка в деревню и будет началом нашего второго этапа.
– Я верю, но приятно услышать от вас таинственную истину, – вставила Натали.
– Не понял, о чем вы говорите. Что-то вы начали говорить со мной загадками, – наивно признался Миша, – или я начинаю тупеть, когда я с вами.
– Вы меня лучше поймете, если принесете и оставите у меня несколько ваших рубашек и некоторые нужные вам вещи, – намекнула Натали.
– Ну вот, так бы и сказали. Вот вам и новая фаза. Прекрасно, мне от вас очень близко до моего колледжа. Прекрасная идея, спасибо за заботу, – взволнованно сказал Миша. – У меня возникла такая мысль, но я воздержался высказать, боясь последствий ее внедрения.
– Практическая сторона наличия нужных вам обиходных вещей создаст удобство вам и мне в нашем общении.
Они пошли спать в ту ночь с этой мыслью, и оба были рады, что, кроме чувственной общности, у них появляется также что-то земное – рубашки, трусы, носки, майки и многое другое.





Продолжение
– И до какого счета надо дойти, чтобы сказать, что набрали нужное количество раз и прокричать «Ура!»?
– Я думаю, что мы не дойдем до такого числа по причине того, что для нас не будет существовать такого предела, потому что нас тянет, и будет тянуть и тянуть друг к другу, и ничто не сможет нас остановить.
– А почему вы думаете, что я не надоем вам? – хитро глядя на Мишу, спросила Натали.
– Логика, дорогая Натали, очень сильная вещь. Я замечаю, что при каждой встрече наши чувственные поля вокруг нас становятся все сильнее и сильнее, краски становятся гуще, страсти нас захлестывают и выплескиваются наружу со все возрастающей силой. В нашем общении очень быстро наступает момент, когда наши чувства перемешиваются, и мы действуем как хорошо отлаженный, смазанный, связанный единый механизм, как одно целое, при котором наши тела, душа и ощущения стремятся достичь наивысшего уровня. Скажите, что я не прав, а если я прав, то какой человек в здравом уме захочет отказаться от такого состояния? Ведь все ищут то, что мы нашли. Редко кому удается найти такое счастье. Большинство людей остаются у разбитого корыта. Мы, я думаю, одна из пар, которым удалось найти код, раскрывающий путь к счастью мужчины и женщины и делающий каждую их встречу праздником с фейерверками. Так скажите, как и что может случиться, чтобы вы мне надоели или я вам? Скажите, такое возможно?

Миша только сейчас заметил, что она нежно целует его руки, плечи, голову, подбородок, щеки и прикасается губами к его губам, а глаза ее затуманены слезами. Нежно и долго поцеловав только ее верхнюю губу, Миша сказал:
– Хотя я знаю, почему вы плачете, но, тем не менее, спрошу у вас. Вы знаете, почему вы плачете?
– Ну, удивите меня своими знаниями психологии женщины и скажите мне, почему я прослезилась? – спросила Натали.
– Мы одинаково чувствуем наши отношения, и ваши чувства отражают мои, в результате мы оказываемся на той же волне, и испытываем одни и те же чувства. Нас радуют и беспокоят одни и те же ощущения и тревоги.

Натали вопросительно посмотрела на него и движением головы дала понять, что хотела бы услышать более четкие объяснения.
– Ну, просто вы, так же, как и я, считаете, что, несмотря на полную отдачу себя друг другу и полное насыщение чувств, тем не менее, мы считаем, что всего этого недостаточно. И хочется верить тому, что при следующей вспышке чувств нежности и страсти, возможно, мы не окажемся рядом, чтобы дарить друг другу всю нашу гамму чувств, и мы ощутим чувственный голод, понимаешь? – сказал Миша и неуверенно посмотрел на Натали.
– Конечно, я понимаю. Ведь я чувствую то же самое, как будто, утопая в океане воды, я ощущаю нехватку воды, из-за чего я почувствую жажду. Короче говоря, мало, мало и мало. И все хочется и хочется, все сильнее и сильнее, – ответила Натали.
– Единственное, что я не понимаю, как вы могли заранее знать, нет, даже быть уверенной, что вы созданы для меня, а я для вас. То есть, вы – моя женщина, а я – ваш мужчина. Как и откуда такая уверенность в безошибочности вашего выбора? – спросил Миша.
– Оттуда же, откуда вы взяли, что мы нуждаемся в большем общении друг с другом. То есть, нам нужно чувство постоянного присутствия и теоретически, и практически, – радостно посмотрев на Мишу, сказала Натали.
– А почему я был бесчувственным к вам при случайных наших встречах, и для того, чтобы довести меня до кондиции, вам нужно было привести в действие весь этот конгломерат и показать мне «веские» аргументы? – спросил Миша.
– Просто нужна была искра, – начала Натали, – чтобы зажечь костер. Я была той искрой, и я чиркнула. Да, я была уверена, что рано или поздно вы обратите внимание на меня, и поэтому я не торопила события и ждала точно так же, как я терпеливо еще буду и могу ждать второго важного события.

Миша радостно улыбнулся, но с заметной растерянностью недоуменно подумал, чего еще она ждет от него, и просто наугад заметил:
– Вот поездка в деревню и будет началом нашего второго этапа.
– Я верю, но приятно услышать от вас таинственную истину, – вставила Натали.
– Не понял, о чем вы говорите. Что-то вы начали говорить со мной загадками, – наивно признался Миша, – или я начинаю тупеть, когда я с вами.
– Вы меня лучше поймете, если принесете и оставите у меня несколько ваших рубашек и некоторые нужные вам вещи, – намекнула Натали.
– Ну вот, так бы и сказали. Вот вам и новая фаза. Прекрасно, мне от вас очень близко до моего колледжа. Прекрасная идея, спасибо за заботу, – взволнованно сказал Миша. – У меня возникла такая мысль, но я воздержался высказать, боясь последствий ее внедрения.
– Практическая сторона наличия нужных вам обиходных вещей создаст удобство вам и мне в нашем общении.
Они пошли спать в ту ночь с этой мыслью, и оба были рады, что, кроме чувственной общности, у них появляется также что-то земное – рубашки, трусы, носки, майки и многое другое.

Неделя быстро подошла к концу, и вся «семья» отправилась в деревню, в дом в лесу, частично принадлежащий Мише. По дороге он показывал и рассказывал о местных достопримечательностях. Миша предложил поужинать в одном ресторане по пути, известном не только своими морскими закусками, но и игрой пианиста, доставляющего посетителям удовольствие своей мягкой манерой игры и джазовыми импровизациями.
– Вы хотите сказать, что в такой глуши есть пианист высшего класса? – спросил Даниел.
– Мастерство пианиста не зависит от его географических координат, Даниел, – начал Миша, – а ваше удивление касается мастерства игры, и не следует обобщать и думать, что во всех провинциальных местах играют так хорошо. Но надо считать удачей, если в таких местах музыкант высокого класса доставляет удовольствие людям. Будем надеяться, что сегодня будет музыка в ресторане, а то может и не быть. Владельцы только на конец недели приглашают музыкантов, а в остальные дни – это настоящая глушь. Посмотрим.
Живого пианиста в ресторане не было, и посетители довольствовались передачей по телевизору. Но вкусные блюда подняли настроение, и они продолжили свой путь в деревню, где в свете уличных фонарей увидели тесно припаркованные машины.
– Сколько же гостей приехали к вам отдохнуть? – спросил Даниел.
– На одну машину людей больше, три или четыре человека, – сказал Миша. – Это ребята-музыканты.
– Вы что, наняли их, что ли?– удивилась Натали.
– Да нет же, ребята, это друзья, как и вы, – объяснил Миша. – Здесь бывает очень весело.
Миша повел молодых на второй этаж и показал комнату с двумя кроватями, рассказал, где и что находится, и спросил, захотят ли они спуститься в зал, где кое-кто из гостей продолжает «веселиться» после ужина. Даниел и его подруга решили готовиться ко сну, а Миша и Натали присоединились к группе в зале, где познакомились со всеми, и кто-то предложил:
– Чем хотите побаловаться? Есть коньяк, водка, вино, пиво.
– Глоток коньяка скорее склонит ко сну, чем возбудит, – заметила Натали.
– По-моему, оба случая выигрышные. Так что – за наше здоровье, – предложил Миша, и они опорожнили свои рюмочки.

Было около двух часов ночи, когда Миша и Натали легли спать.
– Вы, Натали, наверно, утомились сегодня, не так ли? – спросил Миша.
– Да, но не настолько, чтобы не смогла обнять и отвечать на ласку лаской, на поцелуй поцелуем, – сказала Натали, обняла Мишу, и у них скоро от вялости ничего не осталось...
Проснулись поздно, вышли на кухню, и тут же две дамы, подавая кофе и что-то завернутое в лаваш и слегка поджаренное, их пожурили:
– Мишу мы знаем и полагаем, что вы его гостья, – и они представились.
– Да, я Натали, и я его тень, так что примите меня и любите, как вы его любите, – ответила она. – А что это за чудо такое вкусное? – спросила она.
– В лаваш завернули курицу и индюка с сыром и слегка поджарили, – сказала другая дама.
– Прелесть, – сказала Натали, – Миша мне говорил, что здесь общими силами готовят еду, так что вы мне говорите, что делать, а чаще – как делать.
– Не беспокойтесь, здесь есть «боссы», которые не дадут нам, женщинам, сидеть спокойно. Возьмем в оборот, – сказали обе дамы, попивая свой кофе. – Да, не беспокойтесь, мы накормили вашего сына и его милую подругу.
– Ой, спасибо, девушки, а...
– Не беспокойтесь, они поехали с ребятами в горы, – сказали дамы.
– А вы что собираетесь делать? – спросил Миша дамочек. – Где ваши мужья, и не хотите ли вы поехать с нами на барахолку?
Все вышли на балкон первого этажа и начали обсуждать нужные покупки к вечернему шашлыку.
– Ну, Миша, вы приготовите ваш знаменитый салат, – сказал Давид, до этого молчаливо сидевший за столом.
– Добавьте мою баранину к шашлыку, а мы с Натали вечером приготовим «мой» салат из баклажан, болгарского перца и помидор. А сейчас мы погуляем. Кто-нибудь хочет поехать с нами? – спросил Миша.

Миша с Натали поехали одни. Они поехали в гору, где зимой находится горнолыжный центр, и откуда летом открывается красивый вид на леса и поля вокруг. Множество торговых точек на горе предлагают всякую всячину, среди которой нет-нет да иногда что-то оказывается редким, интересным, забавным, нужным или полезным. Натали подходила к столам, осматривала предложенные предметы. У одного ювелирного стола Миша купил набор: ожерелье, браслет и сережки из австралийского ляписа, которые ей очень понравились. Посидели в кафе и отдохнули за чашкой кофе с восточными сладостями.
Потом они поехали в соседний городок, где был большой обувной магазин, и Миша подобрал Натали красивые полусапожки на высоком тонком каблуке и одну пару разноцветных летних босоножек.
– А откуда вы знаете, что такая обувь мне нравится? – спросила изумленная Натали.
– Мне нравятся женщины, которые носят такие туфли. Вы мне, мягко говоря, нравитесь, поэтому я хочу, чтобы вы выглядели краше, элегантнее, и чтобы вслед вам все мужчины ахали и охали. Убедил? Прекрасно, носите на здоровье, – сказал Миша и отнес туфли в кассу.
Довольные и уставшие, они вернулись домой и легли на широкую кровать отдохнуть. Миша обнял ее и начал нежно целовать.
– Как приятно, – сказала она, – так быстро и хорошо снимает усталость.
– Я бессилен противостоять силе, влекущей меня к вам. Взглядом или прикосновением, объятием или поцелуем, я переговариваюсь с вами и говорю вам так много о том, как моя душа переливается через край сильным потоком. Она готова вырваться из моей груди и кричать всему миру о том, как мне хорошо с вами, не описать словами.
Натали посмотрела на Мишу сияющими от счастья глазами и тихо сказала:
– Теперь вы понимаете, о чем я все время твержу вам? Надеюсь, вы верите в истинность, чистоту и бескорыстность моих чувств к вам? И я рада, что вы отвечаете мне тем же, что превращает нас в единую пару, которая говорит на одном языке, который мы оба прекрасно понимаем, что вызывает удивление у многих, кто бросает странные, недоуменные взгляды.
Кажущаяся легкость момента быстро вызвала у Натали желание страстно и долго целоваться, глубоко и шумно дыша. Они оба почувствовали легкое опьянение и прильнули друг к другу сильнее.
– Вы прелесть, и мне страшно нравитесь за быстрое зажигание и за умение переходить в кратчайший срок, за несколько секунд, так сказать, как гепард, с нуля до ста, – сказал Миша. – Я вас обожаю за это, за вашу систему быстрого зажигания, умение быстро заводиться, за ваше высокое ускорение, которое с ветром уносит мое сердце с вами в сказочные миры. Но сейчас увлекаться опасно, мы оба можем потерять контроль и попасть в некрасивую ситуацию. Давай выпустим все паруса ночью, после нашего вечернего веселья, когда вся ночь будет наша.

Серьезный и внимательный взгляд Натали озадачил Мишу.
– Я что-то не то или не так сказал? – спросил он.
– Нет-нет, все правильно, вы правильно описали меня, когда я рядом с вами. Вы понимаете, что вы вызываете во мне какие-то неизвестные доселе мне силы, чувства, ощущения, приводящие меня к поведению, раньше мне неизвестному? Вы понимаете, что мое поведение полностью изменилось после общения с вами? Ведь мой покойный муж меня называл дышащим холодильником. Ведь вы... вы... я с вами совсем другая, я тут же завожусь. Но я считаю, что я, видимо, не зная того, была такой, просто нужно было подобрать ко мне правильный ключ, мой секретный ключ к моему возрождению. Этим ключом оказались вы, мой дорогой. Я, даже думая о вас, чувствую душевный подъем и оживление. Скажите, говорите, прикажите, просите что хотите, и я безропотно выполню ваше желание, как хотите, сколько хотите, когда хотите. Нет, и не думайте, что я ваша рабыня. Мысль о вас заводит меня!
– Я не допускаю такой мысли, потому что считаю, что мы одно целое. И то, что один из нас желает, другой тоже желает. У нас гармония единства.
Натали повернулась к нему и заметила его застывшее в улыбке отрешенное лицо.
– Я что-то не то сказала, или вы увидели привидение? У вас потусторонний взгляд, – заметила она.
Миша с улыбкой посмотрел на нее и начал быстро-быстро целовать.
– Вы правы, мне показалось, что я нахожусь в ином мире, в котором я выражаю мои мысли, мое ощущение о вас, мое восприятие вас, мои ощущения, когда я думаю о вас и о том, как я с ума схожу, когда вы рядом со мной. Короче, все, что вы сказали об ощущениях, и я говорил, но не своим голосом. Как будто кто-то выражал мои мысли. Понимаете, какое совпадение чувств у нас получается?
Стук в дверь вывел их из состояния опьянения.
– Мам?
Вопрос Даниела отрезвил обоих, и Миша пригласил Даниела и его подругу в комнату. Натали сразу поняла, что сын и его подруга голодны, и предложила им перекусить. Они пошли в кухню, где Натали накормила их. Пока ели, Даниел рассказал, где были и что видели.
– Не нажимайте на хлеб и колбасу, ребята, – заметил Миша, – скоро будут шашлыки и многое другое, так что оставьте место для вкусной еды и еще для кое-чего.
На строгий взгляд Натали Миша сказал:
– Ну, дорогая Натали, не будем же у ребят спрашивать удостоверение личности.
– Мама, не беспокойся, я пью только легкие напитки.

Вечером все собрались за столами около бассейна и все ели, пили, пели, танцевали и веселились под звуки музыки группы музыкантов-гостей.
В конце Даниел спросил у Миши, пригласит ли он его еще раз сюда?
– Ну, пока Натали со мной, мой дом – ваш дом. Но, с другой стороны, мне кажется, что мы с ней, с вашей мамой, связаны вечными узами, – сказал Миша. – А как вы думаете, Натали? – И Миша посмотрел на нее.
– Сынок, каждый раз, когда мы будем ехать сюда, ты сможешь присоединиться к нам, если ты захочешь.
– Так у тебя это серьезно, мама, или нет? – спросил Даниел.
– Да, сынок, это очень серьезно. У нас все крепко, я принадлежу ему, а он мне. Это тебя устраивает? Хотя я совсем не ожидала от тебя такого прямого вопроса о моих отношениях с Мишей, но я скажу, сынок, у нас это очень серьезно, до гроба, – сказала Натали и шепнула сыну в ухо: – Я влюблена в него, как девчонка. Я его страшно люблю.
– Мама, прости и не обижайся на меня. Миша очень интересный человек, и общение с ним может только обогатить меня интеллектуально. У него многому можно научиться. Я считаю, что он щедрый и добрый человек.
– Я рада услышать такое от тебя, сынок. Я рада, что он нам обоим нравится, – сказала Натали. – Да к тому же ты был моим единственным мужчиной, но ты решил «покинуть» меня, вот я и нашла тебе вовремя замену. Не правда ли, достойная тебе замена? Не так ли, сынок?
– Мама, я рад, что ты не останешься одна, и рядом с тобой будет весомый мужчина, который, как я вижу, уважает тебя и бережно относится к тебе. Я действительно очень рад за тебя. – И, обратившись к Мише, продолжил: – А вы, Миша, настоящий мужчина, который не обижает беззащитных женщин. Пожалуйста, не обижайте маму.
– Она не беззащитная женщина, – тут же вставил Миша. – Ваша мама находится под двойной защитой. Ее защищают двое мужчин, которые не дадут никому пальцем тронуть ее, обижать ее, не позволят даже пылинке сесть на нее, и которые ее не только любят, но и обожают.

У Натали глаза расширились при слове «любовь», она насторожилась, но подумала, что Миша использовал его в ничего не значащем смысле – в обыкновенном, утилитарном, необременяющем, чтобы успокоить сына, и не придала особого внимания сорвавшемуся с уст Миши слову «любовь», адресованному ей.
– Миша, я рад услышать такое от вас, – заметил Даниел, – и это меня успокаивает. Я рад за мою мать и за то, что она будет находиться под вашим крылом и вы будете заботиться о ней. Я рад за вас обоих.
– А я тоже рад услышать такое от вас обоих, – вмешался Миша, – мне очень приятно услышать ваше мнение, Даниел. Мы еще поговорим по дороге о многих других вещах, планах. Но сейчас я хочу обратить ваше внимание, Даниел, на общепринятое название такого состояния между мужчиной и женщиной, между мною и Натали, вашей мамой. Вы знаете, как называется такое, кстати, редко встречающееся, отношение или связь между мужчиной и женщиной?
– Я не такой маленький, чтобы не знать, как такая связь, как ваша с моей матерью называется. А суть такой связи сводится к одному и тому же. Вы можете назвать такую связь, как хотите: друзья с бенефитами, близкие друзья, члены какого-то клуба, и так далее, но сущность одна и та же: вы любовники, и вы любовничаете. Разве не так, Миша, вы же умный человек? Вы – любовники, – повторил Даниел. – Вы любовник моей матери, а она ваша любовница. Пока могу только одно сказать: моя мать всегда отличалась хорошим вкусом, и на этот раз тоже в выборе мужчины она не ошиблась.
– Спасибо за добрые слова и хорошую оценку, – начал Миша, – но вы, в силу вашей молодости, не в состоянии мыслить высокими категориями, и поэтому все ваши броски по мишени летят мимо. Я же сказал, Даниел, что такое состояние между женщиной и мужчиной редко встречается. Такое редкое состояние отношений возникло между вашей мамой, Натали, и мною, и оно имеет специальное название, которое люди произносят с гордостью в силу его редкости. Такое состояние, когда люди стремятся друг к другу, хотят всегда быть вместе, не хотят расставаться, а когда вместе, не хотят ничем другим заниматься, кроме как любовью и признаниями в любви друг другу. Когда обстоятельства, такие как работа, сон и другие, их временно разделяют, то они звонят друг другу и говорят о своей любви и о том, как они соскучились друг по другу.
Это состояние называется Любовью, Даниел. Мы любим друг друга настоящей, чистой, бескорыстной любовью. Нам хорошо, то есть хорошо дышится, вокруг солнечно и тепло, и настроение у нас всегда приподнятое, особенно тогда, когда мы рядом друг с другом. А то, что вы описали про наши с Натали отношения, и как вы определили и назвали их, является существенной частью, желанным явлением, но побочным и не первостепенным, без чего можно (но лучше не надо) спокойно жить. Надеюсь, поймете, если я скажу, что секс – необходимая часть любви, но не достаточная. Нельзя жить друг без друга. Я надеюсь, что мне не придется истолковывать мои мысли о нашей с Натали любви, они основаны на самом простом желании быть вместе, то есть основа наших отношений – любовь. Это – аксиома, что означает, что дальше некуда, проще не бывает, и просто надо ее принимать и признавать.

Натали издала что-то вроде глуховато-пискловатого визга и замерла, как будто почувствовала удушье, услышав признания Миши в любви, но сделала вид, что она давно знает об этом. Затаив дыхание, она ждала момента, пока они окажутся в своей комнате одни. Она бросилась на него и лихорадочно начала целовать и просить:
– Повтори эти слова.
– Я вас люблю. Разве вы не знали об этом? Разве вы не видели это? Я вас люблю.
– Еще раз.
– Я вас люблю, люблю, люблю. Хотите, я буду кричать об этом?
Увидев слезы на ее щеках, Миша вытер их, поцеловал следы слез и сказал:
– Вы часто будете теперь слышать мои признания в любви к вам, но обещайте мне, что не будете плакать.
– Если бы вы знали, как долго я ждала, чтобы услышать ваше признание о любви, – со слезами сказала Натали.

Продолжение следует





Продолжение

Увидев слезы на ее щеках, Миша вытер их, поцеловал следы слез и сказал:
– Вы часто будете теперь слышать мои признания в любви к вам, но обещайте мне, что не будете плакать.
– Если бы вы знали, как долго я ждала, чтобы услышать ваше признание о любви, – со слезами сказала Натали.
Оказавшись под одеялом, она начала целовать его всего, с ног до головы. А когда Миша взял инициативу в свои руки, то почувствовал, что ее лицо опять стало мокрым от слез.
– Я всю жизнь ждала этого, – плача, сказала она. – Почему вы раньше, в момент, когда почувствовали ваши чувства ко мне, не сказали ничего, и вели себя так, как будто ничего с вами не произошло?
– Я же все время «говорил» о любви, разве мои «слова» не были слышны? – удивленно спросил Миша. – Разве действия человека не говорят о чувствах, что возникает нужда еще заявлять об этом? Я знал и знаю, что вы меня любите, а ведь вы ни разу не признавались мне в любви. Видите, я вам говорю, что вы меня любите. Неужели вы не видели, что я вас не только люблю, но и обожаю?
– Да, вы правы, я вас люблю. И я вас тоже обожаю. Я ведь вас полюбила еще тогда, когда толком даже не знала, когда вы были квант-идея. Создала какой-то образ вас и влюбилась в него. Я вообще не рисковая особа. В случае с вами мои мозги отключались, когда я думала о вас, видела вас, кстати, с разными женщинами, на присутствие которых, должна признаться, я не обращала никакого внимания, считая их нужными ступенями, ведущими вас ко мне. И я решилась броситься в бассейн, не думая ни о чем, не зная, есть там вода или нет. И я оказалась права, моя интуиция меня не подвела, бассейн оказался полон воды, глубоким, с подогреваемой водой и со всякими удобствами. Откуда у меня появилась такая наглость, я не понимаю? Я же не такая. Во мне сидела какая-то уверенность, что вы, в конце концов, будете моим. Я думаю, что меня вела Любовь.
– Ну, вот видите, я не обманул ваши надежды, ваши ожидания. И вот я в ваших объятиях. И поэтому следует наградить этого мальчика особым вашим вниманием. Чтобы лучше понять, о чем я говорю и как это делать, я сейчас вам покажу, – и Миша бросился на нее «учить», что и как делать.
– При этом учтите, – сразу заметила она после первого его страстного и долгого поцелуя, – что я немножко «туповатая», и вам придется повторять все по несколько раз.
Их тела и чувства, перебивая друг друга, долго вели приятную «беседу».

Утром они вышли в зал с громадным столом, на котором уже был готов завтрак для всех. Они присоединились к тем, кто завтракал, уже знакомым.
– А как насчет молодежи, они поели? – спросила Натали.
Ее успокоили и отметили, что вся молодежь поехала на блошиный рынок.
Внимание Миши привлекли женщины, которые обслуживали их и пристально смотрели на Натали и на него.
– Моя красавица, вы заметили, что они в упор смотрят на нас? – заметил Миша.
– Я думаю, они любуются нами, – с юмором сказала Натали.
– А как вы думаете, Натали, моя красавица, – продолжил иронизировать Миша, – на что местные красавицы больше всего обращают внимание? На то, как мы, схватив обеими руками завернутый в лаваш наш завтрак, некультурно, без ножа и вилки, уплетаем его с кофе? На то, как мы часто с улыбкой и сияющими глазами смотрим друг на друга и салфеткой вытираем друг другу наши морды? Или удивлены тем, что я обращаюсь к вам как к моей красавице, а вы меня называете «красавчик мой»?
Женщины оживились, и одна сказала:
– Все ваши догадки неправильные. Мы хотим поговорить с Натали о более интересных и глубоких вещах, более интимных делах.

Миша встал и сказал, что пойдет на балкон и присоединится к мужчинам, и, глядя на Натали, отметил, что будет скучать по ней во время беседы с друзьями. Остановившись у двери, Миша повернулся и, посмотрев на Натали, сказал:
– Моя красавица, моя Натали, вы понимаете, что они будут говорить с вами о вашей сексуальной жизни? Так что вы не стесняйтесь говорить им о том, что мы действуем по принципу бонобо обезьян: утром до завтрака, после завтрака, и так далее... – и, подбежав, смачно поцеловал ее. Потом, держа рукой за подбородок и глядя в ее сияющие глаза, сказал: «Айлюли, красавица ты моя», и, нежно поцеловав ее губы, вышел из зала.
– Господи, на каком языке и о чем он говорил, а, девушки? – спросила одна из женщин.
– Ну, что, дамочки, – начала Натали, как только Миша ушел, – я предварю ваш возможный вопрос и дам вам возможный ответ. Правильный ответ или нет, посмотрим, и поговорим, о чем хотите. Так вот, на земле есть местности пустынные, где очень редко дождит, и пустыня редко балует свежестью и прохладой воды. Есть места с умеренным климатом, где есть норма осадков и земля более или менее обходится имеющейся водой, а при необходимости пользуется дополнительным орошением. И есть тропики, где очень жарко и где до сумасшествия льется дождь, все вокруг мокро и ничего не высыхает. Дождь льет, льет и льет, с короткими перерывами. Вы бывали в тропиках или субтропиках, в так называемых дождливых лесах? Нет? Правильно делали, и никогда не ходите туда. Я была однажды и ничего не могла видеть из-за проливного дождя, все животные прячутся от дождя. Они выходят, когда не дождит. Как назло, мне не повезло, дождь не прекращался.
Натали остановилась и победоносно посмотрела на женщин, которые, открыв рты, удивленно смотрели на нее и друг на друга.
– Натали, – начала одна, – причем тут Сахара или Амазон? Мы же не географией интересуемся, у нас...
– Я знаю, – тут же прервала ее Натали, – вас гложет любопытство, и вы хотите узнать, как такая молодая дура выглядит так счастливо с таким «стариком» на двадцать-тридцать лет старше нее, правда? Так вот вам и первый ответ. Догадайтесь, к чему были нужны упоминания о сухих пустынях и мокрых лесах?

Натали посмотрела на растерянно стоящих вокруг женщин и добавила:
– А как у вас сексуальная жизнь, девушки? Как долго длится у вас секс, то есть, сколько времени вы наслаждаетесь или не наслаждаетесь сексом с вашими супругами? Пять, десять, пятнадцать, двадцать минут или час? Ну, сколько минут у вас звенят колокола радости в вашей постели?
– Ну, в хорошем случае бывает, что пятнадцать минут, – сказала одна.
– Ну вот, в этом-то и дело. Для вас и многих женщин секс – это физический акт, физика, и при этом вся нагрузка лежит на плечах вашего мужа, а вы – невольные безразличные наблюдатели, оценивающие его старания, чтобы понять, как скоро все это уже закончится. Не так ли?
– А вы что делаете, поете? – возмущенно спросила одна.
– Да причем тут наш секс?– вмешалась другая. – Как раз мы хотим, чтобы вы говорили нам, как у вас обстоят дела с этим, и есть ли такое понятие у вас с ним?
– Да и причем тут это, может быть, человек не в состоянии, ну, возраст, и неудобно приставать с таким требованием, – сказала третья дама. – Вообще, как с ним?
Натали чуть не поперхнулась от громкого смеха. И все еще смеясь, сказала:
– Ну, что, я вам скажу, что много известных примеров было до меня, до нас. Пикассо женился на матери Паломы, когда ей было около двадцати, а ему семьдесят два. Аналогично было у Фауста. А у известного циркового клоуна Попова разница в годах с его немецкой женой была около сорока лет. Так что он в этой категории еще молодой. Да дело не в этом, а в том, что какая-то неудержимая сила толкала меня к нему, и я набралась храбрости сказать ему об этом. Я уговаривала его, а не наоборот, броситься в мои объятия. Вы же знаете его, он... господи, вы заметили, что после всего того, что мы дневали и ночевали в моей или его постели, всего того сближения и сплочения, что было между нами, он до сих пор со мной говорит на вы, а я не смею нарушить такое обращение. Понимаете, так интересно беседовать с ним на любую тему, о чем хотите, и он может поднять такие интересные темы для разговоров, для обсуждения, что диву даешься, откуда у него появляются такие мысли?
– Что, например? – спросила одна из женщин.
– Например, почему нам нравится телесный контакт? Почему мы целуемся? Почему мы больше чувственные существа, чем физические? И многое другое, понимаете, с ним очень-очень интересно. А в эмоциональном смысле я промолчу, он – чудо, как он...
– Ну, все-таки, скажите, как с ним в постели? – спросили все трое сразу.

Натали посмотрела на «подружек» и тихо сказала:
– Я была такая же, как вы, как большинство женщин, которые не балуются этим делом и подчиняются желанию мужа, когда он захочет. Я даже не знала, что такое оргазм. И, слава богу, мой муж лишь один или два раза в месяц подходил ко мне. Я была как пустынная местность, обходилась несколькими каплями дождя. Благо, тогда я не знала, что бывают такие места, как знойные тропические леса. Так что, благодаря моему красавчику я познала мир, в котором есть оргазм, и не один раз. Так что он меня избаловал до невозможности, и я не выдерживаю напора наслаждения, и я кричу, ощущая какое-то состояние полета, который я познала с ним, и это бывает очень часто.
– Ну вот, прямо в точку попала. Почему мы спросили у вас об этих делах, потому что многие слушали ваши неконтролируемые крики наслаждения, доносящиеся из вашей комнаты, и у всех возник вопрос, что же там у вас происходит?
– О, «подружки» мои, все происходит, и много раз происходит. Этот мужик у меня какой-то гигант, и я счастлива своей находкой, я так счастлива. Я его нашла, я его охмурила, соблазнила, и он стал моим. Я счастлива, он счастлив, мы оба счастливы. Я всем женщинам пожелаю такого счастья, которое каждый раз у нас длится по несколько часов. Я разницу в возрасте не чувствовала, не чувствую, и дай бог, чтобы эта разница не была значимым фактором в нашей жизни. А если и будет, так тому и быть. Аминь! – заключила Натали.
– Для всех возраст – фактор, а для вас нет? Как это так? – возмущенно спросила одна.
– Да так, девушки, – мягко начала Натали. – Мы делим отношения между парами на три категории: ползучие, стоящие и летающие.
– Ну, и я полагаю, что вы порхаете, как птицы, – с сарказмом сказала одна из женщин.
– Да, мы – летим, высоко-высоко, как орлы, к солнцу, никогда не обжигая свои крылья, и спускаемся на землю целыми и невредимыми.
– Как вам удается лететь так высоко? – удивленно спросила вторая.
– Да так, очень просто. У нас это получается очень легко и очень естественно. Как только мы бываем вдвоем при подходящих обстоятельствах, наши «моторы» с нетерпением ревут. Вот и все.
Женщины недоуменно посмотрели друг на друга.
– Ничего не понимаю, как это – ревут, так просто ревут и ревут? – удивилась третья.
Натали позвонила Даниелу, попросила не задерживаться до вечера с ребятами и сообщила, что скоро надо будет отправляться обратно в Нью-Йорк.

Скоро все были в сборе – и гости, и хозяева собрались в обратный путь. Миша проверил все контрольные точки дома, закрыл все двери.
По дороге Даниел и его подруга рассказывали о впечатлениях, полученных от пребывания в разных местах.
– А вот на этой горе вы побывали? – спросила Натали Даниела, когда проезжали мимо дороги, ведущей к лыжной базе, откуда открывается прекрасный вид на зеленые горы и поля.
– Ну, если не успели, то в другой раз мы сами поведем, – включился Миша. – Особенно прекрасна невероятная палитра красок осенью, когда все вокруг горит красно-коричнево-желтыми красками. Все это очень красиво и доставляет эстетическое удовольствие. Но это еще не все.
– А что делают и куда ходят местные ребята, чтобы веселиться и общаться с другими сверстниками? – спросил Даниел.
– Вокруг – несколько крупных городов, в которых есть ночные заведения. Но эти места не так близки, не на расстоянии нескольких миль, так что поездка в эти злачные места накладна, и бессмысленно одному ехать туда, – заметил Миша. – Самая интересная активность у нас – это аукцион. Да и блошиный рынок интересен, где можно ожидать любого сюрприза. Я купил швейцарские механические часы за один доллар, за бесценок и, как ни странно, они идут после чистки. Есть поле мини-гольфа, есть полигон для стрельбы. Многие ребята днем отводят душу в этих местах. Следующий раз попросим Давида, чтобы он взял вас туда стрелять по мишеням.
– Да-да-да, мы поехали туда и стреляли, даже моя девушка-красавица стреляла, – с юмором заметил Даниел.
– Правильно делала, женщина должна знать, как обращаться с ружьем, и уметь стрелять. Кстати, – и Миша повернулся к Натали, – и вы должны научиться стрелять.
– А мне зачем? – удивленно спросила Натали, – под страхом никого не собираюсь держать у себя. А давать ему прямо между глаз не следует. У нас, женщин, есть более сильное оружие. Так что простите, дорогой, если я разочаровала вас.
– Это приятное разочарование, которое гарантирует, что моя жизнь внезапно не прервется.

Миша остановился у какого-то здания и предложил выйти и погулять по торговому центру, походить по магазинам и посетить самый большой в мире калейдоскоп. После просмотра короткого сеанса сели в машину и продолжили свой путь домой.
– Единственный, уникальный – это калейдоскоп, а все остальное – нормальные проявления преимуществ или недостатков высокогорной местности. Чистый воздух, прохладные вечера, холодные ночи, роса утром на траве, неприятные встречи с медведями, которые разгуливали вокруг бассейна и у мусорных ящиков. Контактов с ними пока не было, но следует быть осторожными, особенно ночью. Но все это вместе взятое – очень хорошая и приятная возможность расслабляться и отдыхать и летом, и зимой.
Миша остановился у дорожной стоянки и предложил всем пойти в туалет, затем собраться в буфете. Все разошлись, а когда собрались вокруг стола, ели сандвичи и пили кофе, Миша перед ними выставил альбом с фотографиями зданий, бассейнов, пляжей и красочными закатами солнца над морями и за горами.
– Эти картины очень красивые. А кто их снял, вы? – спросила Натали и, удивленно посмотрев на Мишу, продолжила: – Вы никогда не говорили, что увлекаетесь фотографией.
– Это не только красивые фотографии,– заметил Миша, – но и отражение фактов моей жизни. Снимки этих закатов и линии берегов снимал я, некоторые из них висят в моих квартирах.
– А у вас много домов и квартир? – спросил Даниел.
– Я вижу, вы богатенький? – иронически заметила Натали.
– Наличие несколько квартир не делает тебя богатым, – тихо сказал Миша. – Вот у меня есть пустующая квартира в Майами, куда я хочу вас повезти. Море рядом, бассейн в здании, бухта с пустующим пляжем – пять минут езды. Вот скоро у меня будут каникулы, и я хочу всех вас взять туда и провести там несколько дней вместе, в Северном Майами, в моей квартире.
Миша посмотрел на Натали, а потом на Даниела.
– На меня не смотрите, я легка на подъем, – сказала Натали. – Когда захотите, когда скажете, когда мы договоримся, тогда мы и полетим. Всего пару часов полета.
– Прекрасно, – радостно заметил Миша. – За это я вас... очень рад, – и Миша сияющими глазами, улыбаясь, посмотрел на нее.
Беззвучно двигая губами, он «сказал»: «Я вас люблю», в ответ тут же последовал ее молчаливый ответ губами: «Я тоже».
– Даниел, – сказал Миша, – теперь, когда я «уговорил» Натали ехать со мной, ваша очередь дать ответ о вашей готовности ехать с нами. Когда у вас кончается весенний семестер? Желательно брать билеты заранее.
Договорились, что Даниел узнает, что, где, и когда, после чего они отдельно обсудят вопрос поездки Даниела во Флориду.
– Прекрасно, Даниел, но желательно, чтобы вы поехали с нами, вам будет удобнее, – сказал Миша и добавил: – Не только экономически, ведь я лучше знаю окрестности. Кстати, я мечтаю поехать в болота Эверглейдс. Ну, мы поговорим обо всем, когда вы «созреете», Даниел. Да, кстати, вы слышали о Южном пляже Флориды? Нет? Зайдите в Интернет и все, и хорошее, и плохое найдете там. Желательно, конечно, Даниел, чтобы мы вместе отдыхали, как единая, спаянная семья.

Миша посмотрел на Даниела через зеркало заднего вида, ожидая ответа.
– Я охотно проведу время с вами и с мамой, – ответил Даниел.
– Добавлю, – сказал Миша, – что если вы захотите пригласить друга, вы можете сделать это. У нас однажды поместились двенадцать человек. У нас есть диваны, надувные матрацы и нужное белье.
Миша не успел закончить фразу, как почувствовал, что Натали гладит ему шею. На взгляд Миши она ответила взглядом своих сияющих глаз и продолжила гладить его шею.
– Я догадываюсь об истинной причине, но могу добавить, что шея водителя – самое слабое место, требующее внимания во время продолжительной и долгой езды, – сказал Миша. – Спасибо, дорогая, за внимание, поэтому я вас очень и очень... уважаю, и Айлюли.
– Я тоже, – сказала Натали и незаметно ущипнула его шею.
Миша по очереди довез до дому подругу Даниела и его самого, а потом и они вдвоем с Натали поехали в Грейт-Нек, к ней.


Продолжение следует



Продолжение


Как только вошли в дом и положили на пол рюкзаки, Натали обняла Мишу, прижалась к нему, и, нежно целуя, дрожащим голосом сказала:
– Если бы вы только знали, как сильно я вас люблю в такие моменты! Просто обожаю. И так рада представленной мне возможности сливаться с вами, которой я уже давно пользуюсь, превращаясь в вашу тень, в нечто, подчиняющееся вашей воле, вашим приказам, движениям, желаниям, выраженным просто взглядом на меня, и я уже превращаюсь в то, что вы хотели, я уже делаю то, что вы просите. Я, как жидкость, принимаю форму сосуда, в которую меня заливают. Если вы граненый стакан, я становлюсь многогранной. Если вы пузатый стакан, то у меня появляется пузо со всех сторон. И я ничуть не возражаю, ничуть не обижаюсь. Наоборот, я радуюсь и восхищаюсь совместной согласованной работой нашей  сплоченной команды по одной простой причине – что я вас обожаю в квадрате.
Закончив свою тираду, Натали продолжала целовать и гладить Мишу все более страстно.

Миша поддался ее нежности и страсти, и в отрешенном состоянии отвечал, иногда невпопад: «Я тоже». Когда до него начало доходить, что, наверно, подружка его утомилась с дороги, он, отодвинувшись немного, спросил:
– Вам хорошо, моя красавица, вы не утомлены с дороги?
– Нет-нет, я чувствую себя превосходно, разве не видно? На этот раз я в восторге от вашего теплого отношения к моему сыну как к вашему собственному.
– Натали, я вас люблю, и поэтому я люблю все, что связано с вами или является вашим, – объяснил Миша.
– А вы как себя чувствуете? – спросила Натали.
– Я всегда чувствую себя прекрасно после того момента, как вы появились в моей жизни. Но я не понял, какой сейчас «такой» момент, о котором вы намекнули в начале. Вы меня любите моментами? – с явной иронией в голосе спросил Миша.
– Да-да, моментами она, моя любовь, достигает недосягаемых вершин, доходит до вершины Джомолунгмы, – в ответ сказала Натали, бросилась на Мишу и «съела» его.
Успокоившись, она продолжала нежно целовать его. Миша встал и, подняв ее, сказал:
– Моя красавица, был изумительный взрыв чувств и чувственности. И самое главное, совсем неожиданный, поэтому такой удивительный и чувственно переполненный. Спасибо вам за прекрасный подарок. Это был настоящий сюрприз. Теперь я понимаю, почему некоторые музыкальные произведения называются «Экспромт».
Натали долго хохотала.
– Вы у меня новые слова сочиняете. Как вам так легко удается? Молодец, «Секс-экспромт», – с улыбкой сказала Натали.
Они пошли и приняли душ вместе, а потом сели перед телевизором и смотрели комедии. Было поздно и кругом темно, когда Миша проснулся и увидел завалившуюся на него спящую Натали. Он осторожно взял ее на руки и поднял на второй этаж, уложил в постель, раздел и прикрыл одеялом. А когда повернулся и хотел пойти потушить свет, Натали схватила его руку и сонно попросила:
– Пожалуйста, не уходи, оставайся, спи рядом со мной.
– Хорошо, я останусь. Спи, я сейчас приду, – успокоил ее Миша.

Утром, открыв глаза, Миша не увидел рядом Натали, спросонья подумал, что она в ванной, и уснул. Проснулся от дергания Натали, которая полезла под одеяло и разбудила Мишу. Увидев ее, он улыбнулся, обнял, поцеловал ее плечо и признался:
– Какая прелесть, открываю свои глаза, и я вижу тебя рядом со мной, со всеми свои прелестями в моем распоряжении. Возникает вопрос: это предложение или провокация?
– Это предложение пожелать друг другу доброго утра, – сказала Натали.
– Я сейчас приду, – сказал Миша и пошел в ванную помыться.
Пожелав друг другу доброго утра, они замерли в объятиях друг друга, а Натали еще и в положении полулежа на нем и рядом.
– Ты знаешь, что вместе с твоим пожеланием мне доброго утра ты меня заряжаешь энергией на весь день, до встречи вечером, когда мы опять перезарядим друг друга. Какая прелесть, – мечтательно сказала Натали, – быть твоей ж... ж... женщиной и чувствовать биение твоего любящего сердца рядом с моим. Знаешь, это чувство мне не было знакомо. Ты его мне подарил, и я беспредельно тебе благодарна не только за внедрение в меня этого чувства, но и за многое другое.
Натали прижалась к нему и, нежно целуя его, добавила:
– Вчера я не нашла лучшего способа сказать тебе спасибо за твое отцовское отношение к Даниелу. Ты меня сразил наповал, и другого выражения тебе своей признательности и любви я не могла найти. Я признаюсь, что я была неконтролируема, и хорошо, что ты поддался моей воле и не оказал никакого сопротивления или не предложил отложить.
Заметив его застывшую, отрешенную улыбку, она потормошила его:
– Проснись и скажи что-нибудь.
– Это было просто чудо, – сказал Миша. – Такие взрывы энергии любого вида происходят редко в мире, а когда происходят, то надо следить за ними или принимать в них участие. Так что отказаться от такого взрывного выражения интимных чувств было бы глупо, тупо, чтобы не сказать преступлением с моей стороны. Могу еще пожелать, чтобы ты держала высоко фирменный флаг и чаще «творила» такие чудеса.
– Ой, как приятно услышать такое, и я могу добавить, что по этой твоей мерке ты у меня мой кудесник, который каждый раз творит чудеса со мной, и не только сексуальные, в которых ты – мой бог. Вставай, одевайся.
– Спасибо, дорогая, я тоже тебя сильно люблю, но нам надо торопиться идти на нашу рутинную работу.

На прощание у станции электрички они поцеловались, и Натали, выйдя из машины, сказала:
– Я немножко задержусь на работе, ты придумай что-нибудь на ужин, пожалуйста.
– Пожалуйста, бараньи ребрышки, овощной салат, красное вино, – скороговоркой выпалил Миша.
– И это все, на что ты способен? – с хитрецой в глазах спросила Натали.
– Хочешь, чтобы я назвал очевидные блюда или напитки, которые у нас есть в изобилии? – спросил Миша и, не ожидая ответа, продолжил: – На карибских островах есть напиток под названием «Страсть», что в моем переводе звучит как «Страстная Любовь». Он у нас и есть самый распространенный, популярный напиток, которым мы балуемся каждый день, рано утром, днем, когда мы рядом, вечером и особенно ночью, когда ее флуоресцентные краски освещают все вокруг цветами радуги, и все принимает любые причудливые и фантастические формы, на какие только наше воображение способно. Вы хотите, чтобы я об этом оповестил мир? Не надо, это наш мир, и мы никого туда не впустим. Я люблю тебя, моя красавица.
Миша потянулся к окну, но Натали уже сунула голову в машину и они поцеловались, одновременно повторяя слова любви. Вытащив голову, Натали сказала:
– То ли мы одинаково думаем, то ли мы синхронно передаем мысли, и мы восприимчивы к мыслям друг друга. Это такая прек... но я должна бежать, я бегу, а то пропущу свою электричку. До вечера, любимый!
Натали побежала к перрону, а Миша поехал к себе домой – забрать белье, рубашки и другие необходимые вещи.
Как обычно, он звонил ей, по крайней мере, четыре раза. Первый раз звонил, чтобы узнать, как она доехала. Второй раз – через два часа в районе полудня, спросить, как идут дела. Третий раз, когда его работа заканчивалась, и он собирался «домой», как они называли дом Натали. А четвертый раз он звонил, когда заходил в «дом» и там ее не было, и он спрашивал, есть ли у нее еда и будут ли какие-то пожелания, указания насчет вечера, ужина, или возникла какая-нибудь новая идея, как провести вечер.

Вечером, во время ужина, Миша напомнил Натали, что у него есть два билета на оперный спектакль «Князь Игорь» Александра Бородина в какой-то новой постановке в Метрополитен-опера, и попросил Натали поехать с ним в субботу вечером.
– Дорогой ты мой, я же всегда в твоем распоряжении, конечно, мы поедем. А кто в роли Игоря, то есть, кто поет? – спросила Натали.
– На ведущие роли приглашены иностранные знаменитые певцы, баритон из России, – сказал Миша.– Но там есть сцена половецких танцев – самая красивая и привлекательная часть спектакля. Я думаю, тебе понравятся и половецкие танцы, и опера в целом.
– Я понятия не имею, что это за опера. Послушаем, обсудим потом. Главное, мы вдвоем культурно проведем вечер, и мы будем вместе, – заметила Натали.
После спектакля Миша спросил:
– А ты любительница такой музыки?
Натали с улыбкой посмотрела на него и не сказала ни слова.
– Так, это улыбка – да, или улыбка – нет? – спросил он.
– И да, и нет, – весело хохоча, сказала Натали. – Ты не обижайся, я не очень разбираюсь в классической музыке. И я должна признаться, что мне не понравились эти хваленые танцы, и я не поняла смысла этих матерчатых заборов между грядками кустов, где происходили танцы.
– Ну, то была специфика новой постановки, но разве плохо пел Князь Игорь свою арию «О, дайте, дайте мне свободу»? Баритон-то был сильный и превосходного тембра, – добавил Миша.
Натали безразлично пожала плечами. Она почти уснула по дороге домой. Войдя, Натали поцеловала Мишу и поблагодарила за интересно проведенный вечер.
– Не беспокойся, в такие поездки, как поездка в Метрополитен-опера, я больше тебя не возьму. Нас ждут другие, немузыкальные, и, я полагаю, приятные поездки в два места, и много-много других путешествий.

Натали загадочно посмотрела на него и спросила:
– Мы же шагаем по жизни вместе, и это так прекрасно. А ведь все люди ищут то, что мы нашли. Некоторые находят, другие – в вечном поиске. Чего не хватает у нас, чего еще ты хочешь, чего ты ищешь?
– Хочу красивую рутину делать красивее. Хочу ввести элементы неожиданности и побывать в восхитительных местах с тобой. Хочу, чтобы мы вместе наслаждались согревающими душу, радующими глаз пляжами и ласкающими своим теплом морями. И хочу взять тебя в Майами, оттуда на остров Сен-Мартен, а потом путешествовать по Востоку, по Западу, по Северу и Югу. И все это я хочу делать с тобой, с самой красивой, самой теплой, самой привлекательной, самой желанной, самой возбуждающей, самой успокаивающей, самой-самой моей половиной, без которой моя жизнь опустеет и станет бессмысленной.
Миша замолчал, увидев удивленное лицо Натали с открытым от опустившейся челюсти ртом, и, закрыв ее рот двумя пальцами, добавил:
– Продолжать в том же духе объяснение и признание в любви или пока, на данное время, достаточно?
Взяв обе ее руки, поцеловал их по очереди, потом поцеловал ее шею, подбородок, нос, щеки, глаза, лоб и голову, и закончил словами:
– Я люблю тебя, и я хочу, чтобы наши жизни слились. Да, хочу тебя тоже успокоить, сказав, что ты меня тоже любишь.
Натали с сияющей улыбкой помотала головой и сказала:
– Нет, я тебя не люблю, я тебя обожаю и люблю в квадрате.
– Хочешь, я объясню смысл квадрата? Ты точно так же сходишь с ума по мне, как я схожу с ума по тебе, и от навалившегося на нас такого счастья мы оба балдеем. Вот тебе и квадрат.
Вечером в субботу после ужина Миша предложил разработать план действий на ближайшие дни, недели, месяцы, а может быть, и годы. У него было право провести одну неделю в шикарной гостинице на берегу моря в Арубе, и скоро надо будет ехать туда. Он не ездил на остров вот уже несколько лет после смерти жены, и вот после долгого времени он планировал поехать туда с Натали и отдохнуть одну неделю там.
– Это туристический остров, и нам там не будет скучно, – начал Миша. – Мы поедем во все интересные места. Мне очень нравится наблюдать вечерами веселый парад музыкантов одного отеля и казино, которые устраивают парад и шествие на главной улице торгового центра перед тем как зайти в отель до начала их выступления на сцене с концертом. Ну, короче, я гарантирую, что нам там будет очень весело. Будем ездить по разным пляжам загорать. На одном пляже часть его отведена для нудистов, и добро пожаловать всем, кто захочет загорать голышом или в купальнике. Короче, вот хорошее место, и время поджимает, нельзя прозевать, иначе будем ждать до следующего года, а я хочу тебя отвезти туда в этом году. Там на самом деле очень хорошо. Так, это раз. А второе место – Майами, скорее, Южный Майами, где у меня есть пустующая квартира, и она может ждать нас, сколько мы хотим. А, кстати, вот пришла идея. Давай махнем туда на выходные. Как ты смотришь на это? Летим вечером в четверг, возвращаемся вечером в воскресенье. А? Давай, я займусь организацией поездки, то есть покупкой билетов, только ты согласись и по моей команде будь готова.
– Ну, дорогой мой, ты же знаешь, ты только слово скажи, и я послушно приму либо горизонтальное, либо вертикальное положение, либо превращусь в калачик, либо... кроме одного. Скажи «исчезни из моей жизни» – и я не исчезну, – начала Натали говорить грудным голосом и моргать ресницами.
– А почему не исчезнешь? – поинтересовался Миша.
– Я же твоя половина, и тебе нужны обе половинки. Ты же знаешь, я навеки твоя, ты – навеки мой, – уверенно выпалила Натали.
– Ну, не шути, пожалуйста, без шуток, я серьезно, – попросил Миша.
– Да я же не шучу, с чего ты взял, что я шучу? Конечно, поедем.
– Прекрасно, давай на этом остановимся. Я тебе позвоню, как только приобрету билеты, остальные детали мы обсудим во время полета.
– Как это во время полета! – возмутилась Натали. – Я же должна приготовить кое-что, чтобы взять с собой туда, я же голая не поеду.
– Дорогая ты моя, ты же едешь со мной, и у тебя там никаких проблем не будет. Там есть Сакс, Блумингдейлс, Масис, Нордстрам и, наконец, Сирс, и уйма других, поменьше этих гигантов торговые центры, где мы можем купить тебе пару трусов и все остальное необходимое, чтобы создать тебе гардероб, который там же и останется. Тебе не нужно будет каждый раз собирать чемодан в дорогу. Захотели – поехали. Так что все будет в ажуре.

Через неделю они вдвоем полетели в Майами. Их встретил старый друг Роман, и они поехали к себе домой. Открыв дверь, Миша, приглашая Натали в квартиру и пропуская вперед, сказал:
– Дорогая моя Натали, квартира давно ждала своих хозяев. Добро пожаловать, и наслаждайтесь ее удобствами. Будьте ее хозяйкой.
Миша открыл дверь на балкон, и обратил ее внимание на спящий ночной город, такой красивый с высоты птичьего полета. Натали молча, долго наслаждалась красотой ночного Майами.
– Какая прелесть, какая красота, как изумительно играют отражения зданий на поверхности воды. Вода, вода, вода, как хорошо, кругом вода. Как успокаивающе действует вся эта картина, и боишься закрыть глаза, чтобы все это не исчезло. Спасибо тебе, мой дорогой Миша, что ты дал мне возможность увидеть все это. Спасибо за такой подарок.
– Темнота впереди – это ночной океан, который будет ласкать твои глаза утром. А теперь пойдем, я расскажу ночную сказку, чтобы ты уснула крепко после таких сильных впечатлений.

Три дня пролетели быстро, и полные впечатлений, они вернулись обратно в Нью-Йорк.
– Признаюсь, мини-отдых в Майами на высоте тридцать пятого этажа, с любимым рядом, предвидящим любое мое желание, готовым подать мне на блюдечке любое желание, наслаждение, мечту, – это сказка. Если это не сказка, то что такое сказка?
– Ключ ко всему в твоих руках, дорогая, – мягко сказал Миша, нежно погладив ее руку.
– Знаю, это наша любовь все делает ярким, всему придает особый блеск, – сказала она. – А теперь поедем домой, и я расскажу тебе, насколько эта девочка признательна тебе за то, что ты открываешь двери новых миров – физических, воображаемых, сказочных для нее и, держа ее за руку, ведешь ее туда за собой.

После нескольких поездок в Майами последовала поездка на остров Аруба, который своей медлительностью, сонливостью и ветхостью ошарашил Натали.
Она была очарована островом, что выражалось в ее очаровании Мишей каждую минуту уединения в своей комнате, особенно в джакузи на веранде, куда они частенько ныряли и давали свободу своим самым диким интимным желаниям. Натали часто повторяла:
– Мне кажется, что архитекторы, спроектировавшие эту гостиницу, учитывали уединенность жильцов, удлинив стены веранды так, что с боков ничего нельзя было увидеть на веранде соседей. Веранды абсолютно изолированы. Какая прелесть, и я могу делать с тобой все, что я захочу.
– Каждый год эта прелесть в нашем распоряжении, или мы можем обменять на то, что сердце моей красавицы пожелает, из списка возможных для обмена курортных объектов, – заметил Миша. – Мы подумаем об обмене на следующий год, мы поручим выбирать место тебе, моя красавица, у тебя будет приоритет при выборе.
В кабине самолета, летящего в Нью-Йорк, Натали все говорила об огромном удовольствии и наслаждении, которые она испытывала от этих коротких челночных отпусков, и благодарила Мишу за все это.
– Ты знаешь, – сказал Миша, – я тоже получил огромное удовольствие от этих мини-отпусков, и мною овладевает такое блаженство, такое забвение всего мира вокруг нас, что я вижу только тебя и меня, беззаботно гуляющих по просторному цветущему полю и собирающих цветы.
– Прелесть, это же прекрасно, – сказала Натали. – А в этой твоей сказке ты меня так же сильно любишь?
– Да, все прекрасно, – мрачно сказал Миша. – Но только такое забвение для меня является предвестником чего-то плохого, злого, нехорошего. И я смотрю вперед с тревогой.
– Не надо думать ни о чем плохом, все будет хорошо, вот увидишь. У тебя просто предвзятое мнение. Выбрось плохие мысли из головы. Люби меня, и это солнце нашей любви сведет все невзгоды на нет, – посоветовала Натали.

Прилетев в Нью-Йорк, Натали оказалась в финансовой неурядице, о которой она намекнула Мише вечером первого ее выхода на работу. Он попросил объяснить ему ситуацию, но Натали не захотела, чтобы Миша вмешивался в ее дела. Однако напряжение в ее голосе и неспокойное поведение были показателями того, что проблема еще не была решена, и Миша попросил поделиться с ним. Выяснилось, что ее магазину временно не хватает денег для покрытия неожиданно возникшего долга, и ей надо внести сто тысяч долларов.
– Я вела переговоры с несколькими банками на маленькую ссуду, но они маленькую сумму дают под большой процент. Это нехорошо, они хотят взимать с меня больше, – сказала Натали.
– Я же могу тебе дать такую сумму, – спокойно сказал Миша. – Давай я тебе дам эту сумму.
– Миша, – почти крикнула Натали, – любовь и деньги – это очень плохой коктейль.
– Но я готов выпить этот горький коктейль, – с улыбкой сказал Миша.
– Выпить-то выпьешь, и я могу выпить. Выпить эту гадость – не проблема.
– Ну, а если и ты выпьешь, и я, так в чем проблема, почему мои деньги нехорошие? Или я что-то не понимаю?
– Точно, не понимаешь, – сказала Натали. – После такого коктейля обязательно тебя или меня затошнит, и придется рвать, а это испачкает наши отношения, и они начнут вонять. И я, мой дорогой, из-за этой вони не хочу потерять тебя.

Продолжение следует



Окончание


– Ну, как хочешь, – сказал Миша, – деньги мои в твоем распоряжении, и используй их по своему усмотрению. Хочешь постучаться в другие двери – постучись. Когда готова будешь взять мои деньги, дай знать, и мы переведем нужную сумму на твой счет, – сказал Миша. Заметив появившуюся фригидность Натали из-за этих обстоятельств, пожелал спокойной ночи и повернулся спиной к ней, посоветовав ей тоже постараться уснуть. – Утро вечера мудренее.
– Нет, не утро меня успокоит, а ты и твое тепло. Ты – мое спокойствие, ты –гарантия моего благополучия. Повернись ко мне лицом и принимай нашу обычную позицию, обними меня за талию, прижмись ко мне, вот так. Ты же знаешь, только так я сплю спокойно в твоих объятиях. Спасибо, Миша, я тебя люблю.
Миша поцеловал ее затылок, открытые плечи по очереди, прижался к ней и тихо повторил слова любви.
– Вот это наша позиция, – радостно сказала Натали. – Даже во сне я чувствую твое прикосновение, и это придает мне уверенности в твоем присутствии в моей жизни. Ты – мой якорь, и моя лодка не боится бури. Ты – мой громоотвод, ты – мой буреотвод. Ты – мой покой, – и движением туловища постаралась сильнее прижаться к Мише.
Ее движение выглядело как сильный толчок, по поводу чего Миша, погладив ее, заметил:
– Ты не особенно усердствуй, ты ламбаду не танцуй в постели. Еще один такой толчок – и я вылечу из постели. Подвинься, пожалуйста.
– Прекрасно, – сказала Натали, – эту нашу позицию назовем «ламбадой».
– Ламбада – живой танец, а нас клонит ко сну, давай эту позицию назовем «сонатой».

Натали еще поискала выход из финансового затруднения, но все было тщетно. Тогда она попросила Мишу пойти с ней в «его» банк, где она нотариально заверила свой долг Мише. Операция перевода денег на ее банковский счет движением пары клавиш компьютера была завершена очень быстро, в результате чего воцарились спокойствие, мир и согласие. Натали вернулась в свою стихию, что Мише было особенно заметно ночью.
– Я рада, что ты смог протянуть мне руку помощи. Но я удивлена не этим, а тем, что ты предчувствовал «беду». У тебя, видимо, повышенное чувствительное восприятие.

Жизнь вернулась в свою обычную колею, и Миша, и Натали пожинали плоды своей спокойной, размеренной жизни, своей полной любви и переливающихся через край страстей, взрывов, которые у них могли произойти утром, днем, вечером, и особенно «ядерные» – ночью. Но они всегда владели ситуацией и обстановкой, и старались не переходить границы дозволенного в присутствии посторонних, всегда предпочитая «взрываться» в уединении.

Было ранее субботнее утро, и они были заняты своей любимой «игрой» под названием «утренняя Аврора», которая у них слишком затянулась. Телефонный звонок прозвучал как гром, приведший их в чувство и спустивший их на землю, в реальность. Натали передала Мише трубку, на которую он смотрел в недоумении, пока Натали жестами не дала ему понять, что он должен говорить в трубку.
– О, доброе утро, доченька, как вы, как супруг, дети? Да? Прекрасно. Что, хотите поговорить? Со мной? Хорошо. А что-то случилось? Хорошо, я приеду на обед. Один? Нет, не один, я всюду хожу... да-да, с ней, с Натали. У меня нет секретов от нее. Я и она – одно целое. Да, доченька, одна сатана. Хорошо, в час мы будем у вас. Что, Давид тоже будет? Прекрасно, а их дети и его супруга тоже будут? Хорошо, мы будем у вас в час.
Миша бросил телефон на подушку и повернулся к Натали:
– На чем мы остановились?
– Ты мне должен полсекса, – серьезно ответила Натали. – Прими душ и давай готовиться к встрече. По тону разговора и тону голоса Розы я поняла, что это будет не просто чаепитие со множеством сладостей и многими словами любви. Они не соскучились по тебе, тем более по мне, потому что я знаю по прежнему моему опыту, она, Роза, сначала охотно и долго говорила и расспрашивала меня, пока доходила до момента, когда говорила «Папу можно?». А сейчас резким голосом сразу прямо попросила тебя. Причем, когда я спросила: «А в чем дело?», она резко сказала: «Дайте телефон папе». Нехороший знак. Будь готов!
В полном недоумении они пошли к Розе, где был и Давид. То есть вся семья была в сборе. Они устроились на балконе под тентами и мило беседовали ни о чем, скупо спрашивая или отвечая короткими словами: да, нет, хорошо, ничего, все равно. В тихой суете Роза и Давид незаметно как оказались в зале, и когда Роза попросила Мишу зайти к ним в зал, Натали успела ему шепнуть: «Начинается, держись крепко».

Долго царила тишина, и Натали не могла услышать каких-либо голосов, из зала, и не имела малейшего понятия о том, что там происходило. Но при первых неясных звуках повышенного тона она выскочила и зашла в зал защитить Мишу.
– Я знаю, – начала Натали, – что я персона нон грата, но я центральная фигура, из-за чего начался весь этот сыр-бор. Так будьте откровенны, и ответьте правильно на мои вопросы. Первый вопрос: куда он дел сто тысяч, правда? Правда. Спасибо. Ответ: он потратил на меня. Мне были нужны деньги. Мой вопрос к вам: как вы обнаружили уменьшение суммы на его счету? Вы имеете доступ, так как вы тоже имеете доступ к счету, что облегчает финансовые проблемы в определенных обстоятельствах. Я права? Права. Теперь у меня вопрос к вам. Когда вы проверяли счет последний раз? Вчера смотрели? Нет? А сегодня вы смотрели? Давайте, откройте и посмотрите, я прошу вас! – повелительно сказала Натали.
– Какая разница, – вмешался Давид, – факт, что он тратит деньги на вас.
– А теперь все-таки сделайте нам одолжение, войдите на сайт и посмотрите счет, пожалуйста. Я пока попрошу вашего отца найти заверенные нотариусом бумаги.
Миша озадаченно посмотрел на нее. Натали решительно взяла его плечевую сумочку, которую он таскал везде с собой, и сказала:
– Миша, поищи, пожалуйста, два листа, которые ты сложил и положил в свою сумку.
Миша тут же вытащил из сумки две аккуратно сложенные бумаги и спросил:
– А почему два листа, твоя копия тоже здесь? – удивился Миша.
– Нет, Миша, вторая бумажка более важная, чем первая. Я должна извиниться перед тобой, так как я не сказал ничего о второй бумаге, которую я дала тебе на подпись. Но прежде чем я скажу тебе, что это за бумага, я задам тебе один фундаментальный вопрос, от которого... будет...

Но тут вошли улыбающиеся Давид и Роза, которые одновременно задали один и тот же вопрос:
– Когда вы перевели сумму?
– Время неважно для вас, для вас важен факт, что деньги уже там, и вы спокойно можете вздохнуть. А на самом деле, самое главное было то, что на эти деньги была гарантия, что они вернутся. И вот она, гарантия, – и Натали подвинула им нотариальную бумагу, гарантирующую возврат денег с гарантированной месячной прибылью из расчета шесть процентов годовых, что составляет пятьсот долларов.
– Да, Натали, мы увидели это. А когда вы...
– Это неважно, вот что важно для вас, и я заранее попросила прощения у вашего отца за то, что он подписал для меня вот такую бумагу. Но перед тем как вы вслух прочтете содержание этой бумаги, я задам один вопрос вашему отцу. Миша, вот конверт, который запечатан и который содержит бумажку с записью. Мы откроем конверт после твоего ответа. Миша, ты веришь в то, что я способна тебя обмануть, морально или по-другому? Способна ли я на обман, сказать тебе одно, а делать другое? Сказать тебе, что я тебя люблю, и пойти с другим? Сказать, что я не трону твои деньги, но я постараюсь обманным путем забрать их у тебя? Ты веришь в меня, ты мне доверяешь, что я ничего гнусного тебе не сделаю? Ответь, Миша, – с улыбкой глядя на него, попросила Натали.
– Ну, папа, ответь, – одновременно попросили Давид и Роза.
– Я мою жизнь доверяю ей, и я знаю, что она не способна на обман. Она кристально чистая особа, и я ей во всем слепо доверяю, не только мое имущество, но и мою жизнь на сто процентов.

Натали бросилась к нему и страстно поцеловала, произнося нечто нечленораздельное, и, отойдя на секунду, сказала:
– Если бы вы только знали, какой он вкусный, и как я хочу его съесть. – И, повернувшись к Мише, попросила открыть конверт, который он держал в руках.
Миша открыл конверт, раскрыл листок и прочитал:
«Доверяю – остаемся вместе. Не доверяю – я исчезаю из его жизни».
– А теперь прочтите бумагу, которую вы держите, – обратилась Натали к Давиду.
Улыбающиеся Давид и Роза признались, что уже прочитали и знают содержание.
Недоуменный Миша смотрел то на детей, то на Натали, и спросил, не хочет ли кто-нибудь раскрыть семейный заговор, образованный против него.
– Я рад видеть, – начал Миша, – что семейный конфликт оказался надуманным и закончился сплочением семьи... и все-таки вокруг меня. Хотя я не уверен на самом деле на этот раз, на какую полочку семья решила меня разместить? Но главное в том, что, где бы семья меня ни посадила, я знаю мое место в этой жизни в крепкой спайке с моей красавицей Натали, любовь которой ко мне является гарантией успеха любого начинания в личных и общественных делах.
– Прекрасно, лучше не скажешь, – заметил Давид, – пусть так и будет, и оставим его в неведении о содержании второй бумажки, самое интересное признание которой то, что Натали... богатая особа с...
– ...богатством в виде золотого клада по имени Миша, – перехватила Натали.
– Ну, я знаю, что Натали очень богатая... – заметил Миша и хитро посмотрел на окружающих.
– Чем она богата, папа? – спросила Роза.
– Душой, – сказал Миша. – У нее очень щедрая душа.
– Ну, вот вам и ответ, пусть он так и умрет невеждой, не ведая о богатстве, на котором он стоит и с которым он мог бы иметь дело, – сказали все трое со смехом и добавили: – Мы все тебя любим. Мы все богаты тем, что у нас есть ты.
– Я тоже вас люблю, но я сделал из всего, что вы сказали, два вывода. Первый – что вы все меня любите, и второе – что Натали богатая, а это означает, что моя «старушка» не даст мне умереть с голоду ни за столом, ни в постели. Так я понял вас? Неважно, если и не так. Так что, давайте, ребята, позвоним в турецкий ресторан и закажем еду. А может быть, кто-нибудь хочет китайские блюда?

Через час все сидели и веселились за едой, выпивкой и напитками, и семейное празднество и радость были восстановлены благодаря финансовому штилю в семейке. И главное, «безмозглый отец не потратил деньги на эту стервочку», как цитировала Натали, когда они в сумерках шли в обнимку по главной улице домой.
Посидели, поболтали о случившемся, и она сказала о том, что его дети узнали, что она богаче их троих вместе. Спать пошли поздно, и отдались своей долгой и страстной, по всем параметрам, по их мнению, уникальной любви, в которой каждый раз они обнаруживали или придумывали что-то новое, или им казалось, что это что-то новое, и радовались своей изобретательности в постели.

Когда их страсти улеглись и они перевели дыхание, Натали сказала:
– Наш мир – это чувственный мир любви и согласия, без пространства и времени. И этот мир – наша стихия, в которой мы в своей естественной среде, мы плаваем в нем, как рыба в воде, парим, как птица в воздухе.
– Единственный дефект нашего состояния – это смещение во времени, –грустно заметил Миша.
– Нет, никакого смещения нет, – быстро возразила Натали. – Просто тебе, мой дорогой, потребовалось какое-то время, чтобы поймать момент поворота и прийти ко мне, чтобы достичь вершин счастья в жизни.
– Ну что, спасибо этому повороту, сведшему нас вместе, – грустно заметил Миша. – Но если бы я мог найти тебя вовремя, в моем пике, то есть раньше, то я сумел бы доставить нам столько наслаждений, дорогая ты моя, которые, к сожалению, не успев появиться, бесследно потеряны.
– Если бы ты меня нашел раньше, ты бы меня превратил в фарш, я полагаю. Если сейчас мне нужно время прийти в себя, а ты встаешь и идешь работать, что бы ты сделал со мной тогда? Не хочу даже думать, и, тем более, сожалеть о потерянном времени. Ничего не потеряно, и мы встретились вовремя, в апогее наших сил. И я тебя люблю за все хорошее, что ты внес и вносишь каждую божью минуту в мою жизнь, в мою душу, в мое сердце, – сказала Натали и нежно поцеловала его.
– Я тебя люблю, – сказал Миша и поцеловал ее своим долгим, страстным поцелуем, попеременно в лицо и шею.
– Это не поцелуй, а попытка меня съесть, – каждый раз хихикала Натали.
– Правильно, но ты у меня крепкий орешек, и я никак не могу тебя проглотить.
– Нет, ты хочешь меня проглотить точно так же, как я стараюсь тебя проглотить. Но каждый раз отказываюсь от своего замысла, считая, что сохранить тебя для следующего раза более приятно. А сейчас, дорогой, мы оба устали и хотим спать, и, чтобы уснуть, примем нашу позицию «ламбада» и сыграем нашу сонату «Сладко спи, моя любовь».

С этими словами они обнялись, переплели руки и ноги, азартно целуя друг друга. Потом Натали повернулась к Мише спиной, прижалась к нему, он прижался к ней, и рукой обхватил ее талию.
Они уснули, прикрытые только одним одеялом: одеялом любви и счастья.

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии