Поздней холодной ноябрьской ночью 1946 года особо опасный государственный преступник из девяносто третьей камеры внутренней тюрьмы МГБ был вызван на первый допрос к полковнику Лихачеву.

– Фамилия?
– Рознер.
– Имя?
Подследственный опустил голову. Пробормотал что-то невнятное.
– Не понял, – грозно проговорил Лихачев. – Извольте отвечать четко и ясно. – Имя?
Ему легче ответить на сотню других вопросов, чем на этот, самый мучительный в его жизни.

– Э... э... а... Адольф, – наконец выдавил из себя.
Могли ли знать его еврейские родители, эмигрировавшие из Польши в Германию в далеком 1910 году, что родившийся младенец, нареченный модным немецким именем, окажется тезкой психопата и чудовищного злодея, будущего фюрера «Тысячелетнего рейха». Рознер ненавидел свое имя, но так никогда и не смог отмыться от него. Годы спустя, когда поклонники его искусства в европейских странах штурмовали билетные кассы, чтобы попасть на его концерты, он значился в афишах и Эдмонд, и Джейк, и Ади... Окончательно прижилось сочетание «Эдди Рознер».

– Отчество?
Он вспомнил, что когда ему в 1939 году удалось бежать из оккупированной немцами Польши в Советский Союз, после чего ему выписывали советский паспорт, паспортист тоже спросил: «Отчество?». Рознер плохо понимал по-русски и пытался понять вопрос.
– Батьку твоего как звали? – допытывался служака.
– Игнатий.
– Прекрасно! – обрадовался тот, – мой тесть тоже Игнатий. Будешь Игнатовичем. Так и запишем.

– Образование?
Сказать, что музыкальные способности Рознера проявились рано, значит ничего не сказать. В шесть лет он – студент Берлинской консерватории, в десять поступает в Высшую музыкальную школу. В восемнадцать – подающий большие надежды скрипач.
Не прошло и года после окончания консерватории, как юное дарование совершает крутой вираж, и к изумлению своих почитателей берет в руки трубу. То было время, когда невиданный доселе экзотичный вид музыки – очаровательный сплав афроамериканских и европейских мелодий и ритмов – совершал победное шествие по Старому свету. Джаз – от одного этого слова замирали сердца меломанов. Допрос продолжался.

– Место работы?
Вначале он солист известного в Германии джаз-оркестра, через несколько лет перебирается в Польшу, где создает свой джазовый коллектив, с которым объездил весь континент.
Стал хрестоматийным рассказ о том, как в 1934 году на гастролях в Италии Эдди Рознер встретился с признанным «королем джаза» чернокожим американцем Луи Амстронгом. В один из дней они решили устроить состязание. Рознер с удивлением заметил на груди своего соперника цепочку с золотой звездой Давида. После состязания великий джазист рассказал, как в Нью-Орлеане его, десятилетнего уличного мальчишку, подобрала и согрела еврейская семья. Звезда Давида – их подарок, с которым никогда не расстается. «Я обязан вам (евреям) всем на свете, – сказал он, – включая собственную жизнь музыканта и человека». Прощаясь, «король» подарил Рознеру свою фотографию с надписью: «Белому Луи Амстронгу».
Тем временем в Германии вовсю свирепствовали нацисты, и Эдди Рознеру, еврею и джазовому музыканту, путь туда был заказан. Министр пропаганды «доктор» (не иначе!) Геббельс объявил джаз «противоречащим арийскому духу». А через пять лет, когда Польша была оккупирована гитлеровцами, ему с группой своих оркестрантов и женой, певицей Рут Каминской, дочери известной еврейской актрисы Иды Каминской, и их малышкой Эрикой удалось в глубокой тайне пересечь советско-польскую границу.
Советские власти были наслышаны о европейской знаменитости. Рознеру и его товарищам было предоставлено советское гражданство. Они обосновались в Минске, где Рознер организовал коллектив, официальное название которого было «Государственный джаз-оркестр Белорусской ССР под управлением и при участии Эдди Рознера». Вскоре начались гастроли по стране. Успех был потрясающим. Миллионными тиражами стали выходить грампластинки с его исполнением современных музыкальных пьес, а также созданных им танго «Зачем смеяться», вальса «Прощай любовь», многих песен. Молва передавала, что на одном из концертов Рознера в Сочи побывал сам «вождь и учитель», и что остался доволен...
Началась война. Джаз-оркестр Эдди Рознера продолжал работать. Пути вели в войсковые части, находящиеся на передовой. Однажды после очередного концерта Рознеру передали пачку папирос «Казбек». На ней было написано: «Как жаль, что такие люди живут только один раз». И подпись: К. Рокоссовский.
Войну Эдди Рознер закончил в звании Заслуженного артиста Белорусской ССР. В августе 1946 года популярнейший джаз-оркестр выступил в Москве с большим премьерным концертом «Вот мы и празднуем!». Мог ли кто усомниться, что одареннейшего джазового исполнителя и композитора ждет насыщенная творческая жизнь?

Следователь перевернул лист протокола.
– Вы обвиняетесь по статье 58-1 «а» УК РСФСР. Измена Родине.
Лицо застыло в недоумении. Страха не было. Может, это всего лишь кошмарный сон, бред? Следователь криво усмехнулся.
– Очнитесь, подследственный. Статья-то расстрельная.
С чего начались его несчастья? После блестящего выступления в Москве в «Известиях» появилась рецензия спецкора газеты Е. Грошовой под заголовком «Пошлость на эстраде». Музыкальный коллектив обвинялся в «безыдейности» и... «непрофессионализме» (!). Утверждалось, что искусство Художественного руководителя коллектива Эдди Рознера «глубоко чуждо советскому народу». Реперткому Министерства культуры рекомендовалось проявлять больше бдительности при формировании концертных репертуаров.
Откуда было тогда знать худруку джаз-оркестра, что на столе «вождя и учителя» уже лежала докладная секретаря ЦК Суслова, в которой «разоблачалась» «вредительская сущность» Еврейского антифашистского комитета, что в карательных органах уже все было готово к дикой расправе над «космополитами» и прочими «отщепенцами» в литературе и искусстве.
Не ведал Мастер и о том, что в типографии печатался плакат, на котором изображен играющий на саксофоне носатый уродец в немыслимо ярком галстуке, клетчатых штанах и с пояснением: «Сегодня он играет джаз – завтра Родину продаст». Плакат этот предназначался для широкого распространения среди народа. Таким образом, сталинский СССР стал вторым в мире государством (после гитлеровской Германии), где искусство джаза было поставлено вне закона.

И уж никак не мог Мастер предвидеть, что вскоре главный партийный идеолог Жданов пригласит в свой кабинет виднейших композиторов, среди них Прокофьева и Шостаковича, сам усядется к роялю и станет их учить, как надо «правильно» сочинять музыку. Тем не менее, первое, что пришло ему в голову после прочтения статьи Грошовой, так это то, что надо как можно скорее покинуть советский «рай». Желание вполне осуществимое для Эдди Рознера, и вот почему. В соответствии с советско-польским соглашением от 10 ноября 1945 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР «О выходе из советского гражданства лиц польской и еврейской национальности, бывших польских граждан». По этому Указу в Польшу уехало множество людей. Большинство выехавших евреев, «не переводя дыхания», репатриировались оттуда в Израиль.
С Рознером получилось все иначе. Министерство культуры Белоруссии категорически не пожелало дать добро на письменную просьбу Рознера, бывшего польского гражданина, о выезде. Слишком весомая личность. Тогда, на свою беду, обычно осторожный, он решился на авантюру. Некий знакомый актер свел его с двумя сомнительными личностями из Львова, которые за двадцать тысяч рублей обещали переправить его с семьей в Польшу. Деньги были уплачены, мошенники обещали вернуться через три дня, но вместо них явились «музыковеды в штатском»... На второй день после его ареста Рут Каминскую депортировали в Казахстан. Эрику забрали в Москву друзья Рознеров.
Лихачев нажал кнопку звонка.
– Увести.

Начались страшные тюремные будни. Ночные допросы, шантаж, запугивания.
– Подследственный Рознер, на допрос.
Какой по счету – десятый, двадцатый? На этот раз его вели не длинными лабиринтами, а коридором, ведущим в вестибюль, где находились начальственные кабинеты. Предупредительно открыли перед ним дверь в роскошно обставленную, залитую мягким светом комнату. В кресле за столом... сам грозный шеф МГБ, бывший глава зловещего СМЕРШа Виктор Абакумов. Блистательный генерал, любимец женщин, он в последнее время лишился покоя. И было от чего. Навязанный ему новый следователь по особо важным делам, эта шестерка Рюмин, явно приставлен следить за ним. Абакумову доложили, что Рюмин несколько раз в частном порядке говорил, что в МГБ преступно медленно разворачиваются дела против космополитов, этих агентов зарубежных разведок. Надо думать, что и сегодняшний его приезд сюда не останется для Рюмина незамеченным. Ну да черт с ним! Главное, что сам он чист перед партией, слово вождя для него – закон. Товарищ Сталин считает, что евреи, эти чертовы космополиты, сплошь враги. Но... зачем же он примчался сюда? Да, было время, он обожал джаз, дома у него и сейчас все пластинки с записями Эдди Рознера. Ну конечно, он явился, чтобы лично допросить этого непростого космополита, помочь следствию выявить его преступные связи.
Абакумов беседовал с Рознером полтора часа. Беспрерывно курил и нервно менял сигареты. О чем они говорили, Рознер впоследствии никогда никому не рассказывал, и мы об этом уже никогда не узнаем, но после этой встречи в ГУЛАГовской жизни легендарного музыканта происходит череда загадочных недоразумений.

Судило Рознера Особое совещание. Приговор – десять лет заключения. По расстрельной статье всего лишь десять лет? Срок по тем временам детский.
При медицинском освидетельствовании в тюрьме у Рознера неожиданно обнаруживают хронический туберкулез. Однако вопреки четко отработанной палаческой системе, при которой человеческая жизнь ничего не стоила, Рознер добирался до Магадана, подолгу задерживаясь в тюремных санотделах Комсомольска-на-Амуре, Хабаровска, Ванино. То ли врачи рисковали жизнью, непозволительно долго и добросовестно выхаживая «государственного преступника», то ли выполняли чью-то негласную волю...
В Магадане его продержали год, затем перевели в Хабаровск. Там Эдди Рознеру создали комфортные, в ГУЛАГовском варианте, условия. Бывший изолятор переоборудовали под вполне сносное жилье. Рознеру разрешили организовать оркестр, с которым он объездил все лагерные зоны Дальнего Востока. Оркестру нужна была певица. В КВЧ (культурно-воспитательная часть) работала бухгалтером молодая Тоня Грачева. Она постоянно приходила на репетиции. Сидела и слушала. Но как слушала! Казалось, сливается с музыкой. Однажды Рознер предложил ей спеть с оркестром. Она засмущалась: «Не получится». «Очень даже получится», – возразил Мастер, и оказался прав. Вскоре они полюбили друг друга. Был период, когда она спасла Рознера как музыканта. Дело в том, что у него началась распространенная в сибирских лагерях цинга. Стали шататься зубы. Для музыкантов, играющих на духовых инструментах, – это смерть. Тоня на последние тряпки выменивала дольки чеснока и приносила ему. Болезнь отступила. Через год у них родился сын Володя.
Между тем над страной все больше сгущалась тьма. В воспаленном мозгу «отца народов» вызревали новые зловещие планы. Возникло «Дело врачей», предстояли судебные процессы, после которых должны были последовать совершенно дикие репрессии. Во время одной из многочисленных пертурбаций в структурах карательных органов Тоню уволили «по сокращению штатов». Жить стало не на что, и она вместе с матерью и сыном уезжает в Грозный, к сестре матери. Конечно, Рознеру было безумно тяжело без нее и сына. К сожалению, до конца дней своих он не мог (не хотел?) понять ее поступка. Но позволительно ли винить тех, у кого нечеловеческие страдания вызывали не всегда адекватные оценки происходящего?

Пятого марта 1953 года «бессмертного» Сталина наконец-то не стало. Двадцать третьего марта того же года вышел инициированный Берией Указ «Об амнистии». Увы, только для уголовников.
Рознер неоднократно писал во всевозможные инстанции прошения о помиловании, но они оставались без ответа. Он совсем потерял надежду, как вдруг... Совершенно неожиданно 24 апреля 1954 года Военная коллегия Верховного суда СССР постановила переквалифицировать «преступление» Рознера с расстрельной политической ст. 58-1 на статьи 19-84 УК РСФСР, карающие за неумышленно совершенные деяния, не направленные против партии и государства, и, следовательно, попадающие под Указ «Об амнистии». Таким образом, Эдди Рознер оказывается на свободе как помилованный уголовный (!) преступник. И надо же случиться такому – в том же году был расстрелян объявленный врагом народа Виктор Абакумов. Совпадение, конечно, но не из тех ли, что окутаны некой мистической дымкой?..
Сразу после освобождения Рознер уезжает в Москву. Встречается с прибывшей туда Рут Каминской и дочерью. Супруги обнялись, но встреча оказалась холодной. Нечто непреодолимое витало между ними.
– Ты был все эти годы один?
– А ты?
Рут не ответила. Отвела глаза. Вскоре она с Эрикой уехала в Польшу.
Министром культуры в то время был бывший секретарь ЦК Пономаренко. При его активном содействии Эдди Рознер вновь формирует оркестр – «Государственный эстрадный оркестр под управлением Эдди Рознера». По приглашению Эльдара Рязанова Рознер со своим оркестром участвует в культовом фильме «Карнавальная ночь». Он появляется и на «Новогодних огоньках». Однако слово «джаз» все еще оставалось запретным. Так что же в этом музыкальном жанре вызывало злостное неприятие, ненависть у культуртрейгеров двух родственных тоталитарных режимов – нацистского и советского? Если коротко – его специфика, что выражается, прежде всего, в импровизационном исполнении даже широко известных мелодий. Да и саксофон – инструмент явно «оттуда». Космополитизм! Главное – разве можно позволить хоть какое-то самовыражение, хоть какое-то отступление от установленных партией «железных» стандартов в искусстве? А то, понимаете, можно докатиться до черт знает чего...

Из тех, кто начинал с Рознером свою творческую жизнь в Советском Союзе, в состав нового коллектива вошел лишь один певец, обладатель уникального по тембру голоса и до конца сохранивший верность Мастеру. Это был уникальный исполнитель тирольских песен Луи Маркович. Одно время в оркестре блистала Майя Кристалинская и другие видные впоследствии певцы.
Гастроли по стране проходили с неизменным триумфом. В мои далекие студенческие годы Эдди Рознер со своим оркестром приехал однажды в Кишинев. Люди с ночи записывались в очереди за билетами. Концерты проходили летом в Зеленом театре под открытым небом, вмещавшем две тысячи человек. Исполнение самого Рознера как бы переливалось фейерверком праздничных огней. Программа концерта давно закончилась, а публика требовала: «Еще!». Музыканты и певцы ушли за кулисы переодеваться, попить чаю-кофе, а Мастер один на один с массой восторженных людей все играл и играл на своей волшебной трубе, и хотелось, чтобы этому не было конца...
Рознер был вновь обласкан властями, в третий раз завел семью, но полного счастья не было. Не только потому, что все перенесенное им подорвало его здоровье и не могло изгладиться из памяти. В стране появились симптомы того, что в советском искусстве все может вернуться на круги своя. К примеру, та же Грошева была назначена главным редактором журнала «Советская музыка». В центральной печати усилились нападки на писателей и композиторов, «отступающих от принципов социалистического реализма». А уж как далеко отстоит от «соцреализма» тот вид искусства, которому он, Эдди Рознер, посвятил свою жизнь, и вымолвить страшно... И он снова принял решение.

Позволю себе сделать небольшое отступление. Когда я знакомился с материалами, легшими в основу этого повествования, то неожиданно для себя вспомнил одно место из речи Генерального прокурора Израиля Гедеона Гаузнера на процессе Адольфа (опять это ненавистное имя!) Эйхмана в Иерусалиме. Говоря о вакханалии антисемитизма в довоенной Германии, прокурор с горечью заметил, что немецкие евреи, как никакие другие, всегда отличались беспрецедентной преданностью этой стране и считали ее своей единственной Родиной. Они называли себя не евреями даже, а «немцами Мойсеевой веры».
Немецкого (в прошлом) еврея Эдди Рознера не интересовали ни Израиль, ни Америка, ни какая-либо другая страна. Его неотвратимо влекло в Германию. Примем этот факт как данность и без комментариев. После неизбежных в Стране Советов мытарств ему все же удалось уехать. Последние его годы прошли тихо, без выступлений и концертов. Он умер в 1976 году и похоронен в Берлине, на кладбище еврейской общины. Круг его жизни замкнулся.

***
В Комсомольске-на-Амуре хорошо знали и уважали молодого врача Владимира Эдуардовича Грачева. И потому, что прекрасный специалист, и потому, что ни для кого не было секретом, кто его отец. В свидетельстве о рождении так и записано: «Отец – Рознер Эдди-Адольф». Володя никогда не терял связи с отцом. Ребенком приезжал к нему в Москву, подолгу жил у него. Когда Володя окончил школу, отец посоветовал ему перейти на фамилию мамы. Конечно, Рознер это Рознер, но в «стране Советов» все так непредсказуемо... Отец всячески помогал сыну и когда тот учился в мединституте, и после.
Сегодня в Комсомольске-на-Амуре все так же знают и уважают главврача одной из городских больниц, отца двоих детей Владимира Эдуардовича Рознера. Володя осуществил-таки свою давнишнюю мечту и принял фамилию отца. В начале перестроечных лет добился, чтобы на здании Хабаровского драмтеатра, где иногда выступал Эдди Рознер со своим ГУЛАГовским оркестром, была установлена памятная доска. На церемонию пришло множество людей. Присутствовал, естественно, Володя со своей мамой Антониной Васильевной Грачевой. Один из журналистов спросил ее: «Неужели нельзя было обойтись без того, чтобы не оставить тогда Эдди Игнатовича?» Глаза престарелой женщины налились слезами. «Правду знаю только я. С ней и умру».
Тогда же Владимир Рознер обратился с открытым письмом в еженедельник «Еврейский мир» с просьбой откликнуться тем, кто знает о судьбе его сводной сестры Эрики. Проживавшая в Нью-Джерси известная еврейская актриса и певица Анна Гинзбур (ныне покойная) ничего не знала об Эрике, но не могла остаться равнодушной к этой просьбе сына великого музыканта. Она вышла на консула Польши в Нью-Йорке, задействовала своих друзей и друзей своих друзей, вступила в переписку с людьми, лично знавшими Эдди Рознера, одним словом, проделала колоссальную работу и выяснила, что Эрика живет в Варшаве, занимается бизнесом. Володя написал ей, несколько раз звонил, предлагал встретиться. На время написания этого очерка Эрика энтузиазма не проявила...