КОНТУР

Часть 5

К  нашему удивлению, поезд с еврейскими беженцами из СССР разгрузили в пригороде Рима, под охраной вооруженных итальянских карабинеров. Нам объяснили, что это делается с целью защитить нас от арабских террористов. Для чего арабским террористам нападать на беззащитных затурканных русских евреев, было совершенно непонятно.
Это станет понятно потом. Потом, лет через десять-пятнадцать арабы взвоют, поняв, какую ошибку они допустили, разрешив миллиону русских евреев выехать из России и въехать в Израиль. Наши дети стали отличными солдатами Армии обороны Израиля. Во всех израильских боевых частях заговорили по-русски. Русские евреи относились к арабам намного хуже коренных израильтян. Евреи – ветераны афганской войны просили израильское командование разрешить создать отдельный снайперский батальон. Израильтяне отказали: «Русские слишком быстро нажимают на курок!»

…Итальянский курортный город Ладисполь в 30 км от Рима сыграл огромную роль в истории нашей эмиграции. Мы прожили здесь два месяца в ожидании виз в Америку. После нас некоторые провели в Ладисполи намного больше. Итальянцы приняли нас неплохо. Нам улыбались, нам сдавали квартиры и помогали. Наверное, еврейским эмигрантам из СССР нужно установить памятник терпеливым ладиспольцам. Представьте себе картину, когда по улицам маленького города целый день бродят без дела пришельцы, которые ни слова не понимают по-итальянски, и спрашивают, где купить сахар, как по-итальянски слово «мука», можно ли где-то подработать. Сначала, вместе с иранскими евреями, нас было около тысячи человек. Потом, когда число это удесятерилось и Ладисполь переполнился, ХИАС начал селить эмигрантов в Остии и Санта-Маринелле. Наши маленькие дети, играя с местными, уже начали говорить по-итальянски. Одной из наших проблем в Италии был хлеб. Ну не могли мы начать вместо хлеба есть пиццу и макароны. А хлеб в Италии выпекался какой-то странный – пустой внутри. Наконец кто-то нашел местную пекарню, где продавался на развес сносный черный хлеб.
На Круглом рынке в Риме, куда все ездили за продуктами, наших денег хватало только на куриные крылья – самое дешевое, что можно было там найти. У нас они назывались «Крыльями Советов».
Иранские евреи рассказывали, как, переодевшись в бедуинов, в арабских одеждах, бежали они через пустыню, иногда на верблюдах. Мир и сейчас говорит только о  беженцах – арабах из Израиля. Но никто не хочет вспомнить почти миллион евреев – беженцев из арабских стран. Права на возвращение у них нет.
Центром нашей жизни в Ладисполи стала небольшая любавическая синагога. Ставший известным на всю эмиграцию молодой симпатичный раввин Гершль учил нас азам иудаизма. Это было прозрением. Мы учились быть нормальными евреями.

– Что мы едим на Пасху? – спрашивал раввин.
– Мацу, – отвечали мы.
Я вспомнил, как в Черновцах перед Пасхой ночью, прячась, шли мы с тестем к женщине, пекшей на своей кухне мацу к пасхальным праздникам. В белой наволочке мы несли ей муку. Наутро надо было быстро забрать самодельную превкусную мацу. Запретный плод действительно был сладок.
Однажды на своей автомашине приехала в Ладисполи русская женщина, работавшая переводчицей религиозной литературы в Ватикане и говорившая по-итальянски. Спросила, разбирается ли кто-нибудь в сантехнике: ей надо починить кран в ванной. Работать нам не разрешали, но подрабатывали нелегально многие. На следующий день мы с женой уехали электричкой в пригород Рима – Остию – исправлять кран. Пока я возился в ванной, моя жена за один день сшила хозяйке платье из ее ткани на хозяйкиной швейной машине. Ольга, так звали женщину, с нами рассчиталась по-царски: так мы заработали первые 300 долларов в эмиграции. К вечеру к Ольге в гости пришли два католических священника высокого сана. Узнав, кто мы и что мы сделали для Ольги, один из них, старший, благословил нас:
– Вам будет хорошо в Америке, – сказал кардинал.
Неожиданно маме стало плохо. Не выдержав напряжения переезда, моя мама заболела. Попасть к доктору было сложно. ХИАС с неохотой и только в крайнем случае соглашался платить за визит к врачу. Отцу дали визит: у него кончался инсулин.

Получив инсулин, отец зашептал мне: «Скажи, что мне положен спирт для уколов». В Союзе для этой цели ему действительно выдавали бутылку спирта, половину которой он экономил и выпивал. Отец был неприятно удивлен, когда ему принесли коробку со спиртовыми марлевыми протиралками. Выдавить спирт из них было невозможно. Такого мы не еще видели.
Что случилось с мамой, мы не понимали. Доктор выписал успокаивающее лекарство. Оно не помогало. Мама лежала в постели, ей было плохо.
Я решил найти доктора из наших эмигрантов. Один мой ровесник – врач из Киева – вызвался помочь. Он пробыл 20 минут у мамы, ничего не нашел и ничем не помог. Я заплатил ему 20 долларов – огромные для меня деньги. Маме он не понравился. Отец нервничал:
– Вызывай Клару из Америки!
Как будто это было возможно! Мы не знали, что и делать. Мама угасала.
Неожиданно свою помощь предложил один рижанин.
– Ты доктор? – спрашиваю.
– Нет, я работал шофером на машине скорой помощи в Риге. Я ее вылечу.

В моем положении выбора не было. Десять дней каждый день по часу Матвей, так звали рижского шофера, сидел у постели моей мамы и разговаривал с ней обо всем на свете! Мама выздоровела, встала, начала опять хлопотать на кухне. Где ты теперь, Матвей?

На одиннадцатый день мама подошла ко мне и сказала:
– Он не доктор. Он шофер! Мне всё рассказали соседи.
Мама опять заболела и слегла. Спасибо и вам, соседи.
Посовещавшись, мы с женой решили ехать в Рим, в ХИАС.
– Отпустите нас. Отправьте, пожалуйста, в Америку. Маме плохо. Разве вам нужно горе в Италии?
Нас внимательно выслушали. Уже по дороге домой нам сообщили новость: вас вызывают обратно в Рим. Вас ждут билеты на самолет в Америку. Мама выздоровела сразу. Просто поднялась с постели и стала собирать чемоданы. Скоро встреча с Кларой. А еще через три дня воздушный лайнер авиакомпании «Ал Италия» нёс нас в долгожданную Америку.
КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА – АМЕРИКА
Через одиннадцать часов полета наш самолет приземлился в нью-йоркском аэропорту имени Джона Фицджеральда Кеннеди. Пассажиры аплодировали пилотам. Мы тоже аплодировали пилотам, и стюардессам, и всем-всем, кто помог нам вырваться из СССР.

До этого в самолете выдавали бутерброды с ветчиной. Нам не выдали. Нас ХИАС записал в список верующих евреев, и нам, как и положено, выдали большие зеленые коробки с кошерной едой. Не знаю, кто составлял эти продуктовые наборы, состоявшие из тертой красной свеклы, морковки, двух кусочков мацы и небольшой котлетки из индюшатины, но есть это было невозможно. «Вытерпим и это», – улыбались мы.
Уже в гигантском аэропорту Нью-Йорка имени Джона Кеннеди, пока я собирал двенадцать чемоданов, стаскивая их с вертящегося круга, два огромных чернокожих полицейских остановили наших родителей и стали что-то грозно спрашивать по-английски. Мама позвала меня.

– Что случилось? – спросил я полицейских, естественно, по-русски.
– Food! Food! – повторяли полицейские. И тут я увидел маленькую противную собачку. На ней висела надпись: Food patrol. Собачка, не переставая, тявкала на моего отца.
– Папа, у тебя есть какая-то еда?
– Ну конечно, – отвечал отец, доставая из кармана небольшой, завернутый в салфетку, бутерброд с колбасой. – Я же диабетик. Мне нельзя голодать.
– Выбрось!
– Выбросить? Выбросить хорошую еду в мусор? – понять это советскому человеку было невозможно.
– Выбрось! Через час Клара даст тебе колбасу. В Америку ввозить еду запрещено.
Колбаса ушла в мусор. Собачка успокоилась и, счастливо виляя хвостиком, убежала. Мы вышли в зал ожидания аэропорта, катя на тележках наши двенадцать чемоданов.
Ну, вот и всё. Мне трудно описать крики радости всей нашей многочисленной родни. Мы кричали тоже. Мама плакала, обнимая дочь. Клара тоже плакала. Плакала, испугавшись, и наша маленькая дочь. Я присматривал за чемоданами: не украдут ли.

Почему нашу эмиграцию кое-кто назовет колбасной? Может быть потому, что у моего отца в кармане лежал бутерброд с колбасой? Не знаю. Это уже сейчас, через много лет, когда Советский Союз развалился, через открытые настежь двери России хлынули в поисках лучшей жизни сотни тысяч его граждан: русских, белорусов, украинцев, татар, казахов, всех. Безусловно, это не политические, а экономические беженцы. Их и надо называть колбасной эмиграцией. Но разве можно оскорблять и обвинять людей за стремление жить по-человечески? Можно ли винить евреев в развале Советского Союза? Частично да! Наряду с другими факторами: Чернобыль, афганская война, Берлинская стена, дефицит всего на свете, отсутствие реальной гласности, ложь коммунистической пропаганды, всеобщая еврейская эмиграция, – все это вместе привело к распаду СССР. Другие народы, жившие в «дружном союзе» под зорким присмотром старшего русского брата, после развала СССР тоже поспешили отделиться от России.
Три автомашины увозили нас из аэропорта. Двенадцать чемоданов открывали все вместе. Наши родственники не могли сдержать смеха, рассматривая деревянные ложки. Начиналась американская жизнь.
– Ну, это совсем другая пара галош, – сказала моя мама через две недели жизни в Америке…

ЖИВЯ В АМЕРИКЕ
В Америке мы увидели активную еврейскую жизнь. Здесь было столько всего еврейского, что мы оказались к этому и не готовы. Синагоги всех направлений и течений, еврейские центры, еврейские школы – иешивы, еврейский университет. Еврейские праздники праздновались открыто, кошерная пища продавалась в любом магазине, как и еврейские книги, газеты, журналы мод. Ставились еврейские спектакли, работали театры, еврейские похоронные бюро и еврейские больницы. Мы увидели евреев-ортодоксов, которые в 30-градусную жару ходили в меховых шапках и белых подколенниках. Мой папа польского происхождения сразу узнал в этих одеждах польскую моду прошлого века. Правда, поляки уже поменяли укороченные брюки, а евреи-ультраортодоксы – нет.

Мы отдали своих детей на учебу в иешиву. Отдали и забрали. Перевели в обычную школу. Слишком много в иешиве молятся и слишком мало учат математике. Мы с удивлением узнали, что существуют кошерные лифты, кошерная вода, кошерный сахар, кошерный чай.
Однажды, придя домой из иешивы, моя младшая дочь сказала:
– Папа, у нас в холодильнике есть некошерные продукты. Учительница сказала, что такие продукты нужно выбросить.
Мне вспомнились очереди за едой в Советском Союзе, суповые наборы, крики: «Больше одного килограмма колбасы в одни руки не отпускать!» Детей бы накормить…
– Доченька, всё, что папа и мама положили в холодильник, всё для тебя кошерное.
– Папа, я, когда вырасту, покупать буду всё кошерное.
– Конечно, дорогая. А как же иначе?.. Когда вырастешь.

Следующим моим большим сюрпризом в Америке явилось то, что американцы называют нас, евреев, русскими. Правда, они называют русскими всех, кто говорит по-русски: и украинцев, и грузин, и узбеков. Нам нет необходимости называться русскими. Мы русскоязычные евреи, со своими традициями, мироощущением и менталитетом. Русский язык для нас – это язык общения, а не любви к России, которая вытолкнула нас. У нас другого языка, к сожалению, нет. Возможно, наши дети и внуки потеряют русский язык. Ну что ж, значит, так и будет. Русский язык, безусловно, важен в современном мире. Однако евреи не должны быть хранителями русского языка, языка страны, уничтожившей наш язык и культуру.

Прожив в Америке столько же лет, сколько и в Советском Союзе, я могу сравнивать. Америка – не рай. Здесь не текут молочные реки в кисельных берегах. Эмигрантская жизнь сотен тысяч евреев из бывшего Союза сложилась по-разному. Здесь были выигрыши и потери, удачи и неудачи. Но одного в Америке нет: государственного антисемитизма, как нет и государственного расизма, антируссизма и т. п. Здесь это уголовное преступление. Конечно, и в Америке можно услышать анекдот про черных, белых, мексиканцев, итальянцев, ирландцев, поляков, евреев. Однако каждый народ живет здесь, сохраняя свое достоинство, традиции, религию. Здесь нет модной по всей Европе глупости под названием «титульная нация», приносящей беды тем, кто не принадлежит к ней. А в один из главных праздников страны – День Благодарения – все ее жители благодарят Бога за то, что он создал Америку: God Вless America!

В мире есть несколько стран, таких как Америка, Канада, – созданных беженцами. Сюда убежали ирландцы из Ирландии, итальянцы из Италии, поляки из Польши, китайцы из Китая. Для них Америка – родина. Плавильный американский котел работает. Здесь, в Америке (и это главное), никто не может сказать: это страна моих, а не твоих предков. На статуе Свободы в Нью-Йорке вылиты из бронзы слова еврейской поэтессы Эммы Лазарус:

А мне отдайте из глубин бездонных
Своих изгоев, люд забитый свой,
Пошлите мне отверженных, бездомных,
Я им свечу у двери золотой!

Эти слова очень подходят евреям. Именно эти слова определяют смысл Американского государства. Более того, Колумба, открывшего Америку, в Португалии считают португальцем, в Испании – испанцем, в Италии – итальянцем. А евреи, и я в их числе, имеем право считать Колумба евреем! Колумб был потомком маранов – насильно крещеных во времена инквизиции евреев Испании. В команде Колумба были евреи. Гонимые в Европе, они искали новые земли…
Знаю, знаю. Забыл о коренных жителях Америки – индейцах. Их согнали, их выселили… Отвечу вам так: у индейцев есть свои летописцы. Надеюсь, они не евреи. Они и расскажут о судьбе индейских племен. Америка давно извинилась перед индейцами. Одно понятно: если бы в Советском Союзе у евреев были бы такие же льготы, почет и уважение, как у индейцев в Америке, нашей эмиграции могло бы и не быть.

И еще одна маленькая правдивая история.
Евгений Зальцбург, выехав из Одессы, гонял такси по Нью-Йорку. Однажды позвонила сестра из Колорадо: «Приезжай, помоги распродать обувной магазин. Закрываюсь».
Женя приехал. Закрытие магазина затянулось на несколько месяцев. Рядом с обувным магазином находилась мастерская пожилого индейского художника, где он из дерева вырезал фигуры индейских воинов и вождей с копьями и томагавками. Женя еще в Одессе увлекался резьбой по дереву. Познакомились. Индеец обучил Женю вырезать фигуры индейцев. А через год пожилой индеец умер, и Женя остался единственным на Земле хранителем фольклорного искусства резьбы по дереву данного племени. К нему стали приводить индейских детей для обучения резьбе по дереву. Племя выдало Жене сертификат о том, что он индеец.

Теперь на вопрос: «Скажите, Фима, евреи могут быть индейцами?» надо отвечать: «А почему бы и нет!»
Предвижу обвинения в отступлении от самого главного завета: евреи дома – только в Израиле! «В будущем году – в Иерусалиме!» – повторяют евреи каждый год. «В будущем году? А почему вы не можете взять билет и уехать туда сейчас?» – спросил однажды знакомый ирландец.
Слава Богу, это правда. В изменившемся мире евреям действительно можно уехать в Иерусалим. И едут. Переселение евреев в Израиль не останавливается ни на один день. Так было не всегда, сегодня, слава Богу, Иерусалим, который мечом отбирали у нас то мусульмане, то христиане, снова наш. Мы надеемся, что теперь – навечно. Гарантией тому – наши молитвы и наши танки.

СИОНИЗМ – ЭТО ЕВРЕЙСКИЙ ОТВЕТ
11 Сентября 2001 года я ехал в обычное время из Стейтен-Айленда, где мы тогда жили, по мосту Верразано в Бруклин, где находился наш слабо процветающий бизнес. Повернув голову налево, я увидел густой дым на одной из башен Близнецов. Близнецы в то время были самыми высокими и престижными зданиями сердца Америки – Манхэттена. «Непонятно, – подумал я, – пожар, наверное». Включил в машине радио. И началось: неизвестный самолет врезался в самое высокое здание Нью-Йорка… Второй самолет врезался во второе здание Близнецов…
Террористическая атака на Америку!

За углом, в Университете Пейс, учится мой сын. Звоню сыну – не отвечает. Звоню жене: где сын? Не знает. По улицам понеслись со страшным воем пожарные машины. Все на Манхэттен! Все! Завыли сирены машин скорой помощи. Перестали работать мобильные телефоны. По телевизору увидели невероятную картину: огромные здания Близнецов, как подкошенные, валятся вниз. А до этого из окон сотых этажей прыгали люди. Как это могло случиться в Америке? Где армия, авианосцы, подводные лодки, самолеты?
…Почти 3000 людей погибли в тот день. Сын нашелся – у него не было занятий. Весь в белой пыли поздно вечером пришел домой из Манхэттена в Бруклин Семён. Не было автобусов, сабвея. Знакомая по Черновцам Белла, глядя в телевизор на рушащиеся башни, кричала от страха. Там, в одной из башен, работал ее сын Боря. Он выжил, ее Боря, так же как и моя соседка, русская девушка Света, у которой там должна была быть деловая встреча. Она опоздала на встречу!
Затем каждый день были похороны пожарных и полицейских. По три в день в каждой церкви. И в синагогах были похороны. Там погибли все: христиане, иудеи, мусульмане. Там были итальянцы, ирландцы, русские, китайцы, евреи, поляки, – там были все.
В Бруклине возле мечети прыгали от радости арабские дети. Являются ли арабы антисемитами? Нет, конечно. Ну, хотя бы потому, что арабы – тоже семиты. Арабы не согласны со всеми. Они в вечной войне со всем остальным миром. Так завещал им их пророк. Израиль просто ближе всех. Но террор не обошел ни Лондон, ни Москву, ни Мадрид, ни Софию, ни Берлин, ни Париж, ни Нью-Йорк. В Израиле это понимают. В Европе, похоже, – нет. Антисемитская Европа пытается задобрить арабов, пытается дружить с арабами против Израиля. Это ей не поможет. Арабы все больше захватывают Европу, меняя облик христианских столиц, строя сотни мечетей. То, что не удалось им в 16 веке, без боя проходит сейчас.

Продолжение следует