КОНТУР

К 100-летию со дня рождения Майи Михайловны Плисецкой

Таланты плиссированы в этой женщине,

Чьи руки поют в лебедином движении,

И виолончельная талия... нет, еще —

Нерв музыкальный, как легкое жжение.

Окончание

Ты вырастала. Ты становилась красивее с каждым годом и все больше походила на маму. А раньше говорили – на меня… Девочка с косичками…

Как мне было больно, когда в десятом классе ты просто взяла и отрезала свои косы… Но еще горше мне стало оттого, что ты собиралась продать свои волосы и купить фирменные джинсы. Ты мне ничего не сказала. И я все узнал от соседской девочки. Как я ненавидел тогда торгашей, на которых ты напоролась! Разве джинсы стоили твоих кос? Но ты тогда была непримирима

Когда ты уехала с подружками поступать в другой город, я растерялся.

Поезд тянулся медленно и тяжело – еще бы, шестнадцать вагонов! Летом, во время отпусков, всегда прибавляли лишних три, а то и четыре – люди ехали к морю. Август накалился последним выдохом лета, в вагонах было душно, особенно в плацкарте, а в их купе еще с зимы было забито окно. Проводница мило извинилась на возмущение пассажиров, но от этого воздуха не прибавилось. Мужчины, не стесняясь, обнажили свои потные торсы, женщины вытирали смоченными полотенцами глубокий вырез и шею, все жадно пили воду. На полустанках продавали мороженое вялой формы – брикеты уже поплыли от жары.

* * *

Как много всего в слове БЫЛО –

Отчий дом, бьют стенные часы,

Слёзы первые – мама простила,

Гладят пальчики папы усы.

Весна (юность)

(легкий вальс)

Это весна, это начало,
Что нам она наобещала,
Снегом соцветий запорошив?
Ее законам верно служить!
Ну и весна, вот наважденье,
Все всполошив, без соглашенья
Душу шаманит и, возбудив,

Мама своей озабоченностью о моей персоне часто добивается обратного результата. Вот и сейчас – я собираюсь домой и мамин «припев» вслед:
– Лилечка, ты плохо выглядишь в последнее время…
– Мама… ты, как всегда, умеешь поддержать… Жизнь таранит, а ты с замечаниями! Ладно-ладно, не обижайся, я тоже не обижаюсь. Мам, а ты знаешь, кто меня нашел в Фейсбуке? Наташа Мельникова…
– Наташа? Исчезнувшая на жизненных просторах? Каким чудом она объявилась?

Она уже привыкла ни о чем особом не мечтать, не загадывать и не ждать. Разочарований уже было в ее жизни, как говорят, выше крыши. И поскольку все равно они придут, скрыться от себя самой – а все дело в ней самой и есть – не представлялось возможным. Ну не было у нее тылов. Принимай в жизни все как есть. Бывает и хуже. Да и от самой себя не убежишь – уж закон судьбы. Настигнет, что должно быть, и схватит за шкирку. Вывод напрашивался сам собой – Алина была фаталисткой и сражаться за место под вечным солнцем не умела. Просто не была научена с детства. И характер выработался послушный к жизни. Не то чтобы совсем бесхребетное существование, а вот живет, как складывается, – да и ладно. Одна, что ли, она такая?

Кое-что о комплексах

Мои родители, да и вся наша родня, были рослыми, высокими. Я не понимала в детстве, что это красиво.
Когда я была первоклашкой, походила на третьеклассницу. Но мозги-то – первоклассные! То есть первоклассницы. Такая же я была и пятилетняя – ноги и руки длинные, коленки торчат (локтей я не видела в зеркало), и два тощих хвостика за ушами. «Картина маслом...»
Отец военный, жили в доме военных отставников. Дети из трех подъездов высыпали на улицу и играли гурьбой, перемешиваясь в возрасте, девчонки и мальчишки.
В соседнем подъезде жил на первом этаже некий Женька Григорьев. Он был ниже меня почти на голову, хоть и на два года старше. Да и его низкорослые родители всегда громко смеялись, вызывающе даже, всегда были активны в общении.

Отяжелевшая от усталости, она возвращалась после работы, подремывая в вагоне метро и время от времени поднимая веки, чтобы не пропустить свою остановку. Недалеко от двери стояли люди, мужчины и женщины, со стертыми за день лицами и рассеянными взглядами. Ее глаза вяло оценили количество людей – уже не так тесно, и она успеет встать с места и дойти до дверей выхода. Вдруг ее взгляд остановился на одном молодом человеке. Он был лет двадцати пяти, черноволосый, аккуратная щетина, модно подчеркивающая его скулы и твердый подбородок, взгляд в никуда – обращен в свои проблемы. Кого-то он ей напомнил, кого она очень хорошо знала. Она стала перебирать знакомых, потом сознание подсказало, что копать надо глубже – туда, в молодые годы. Между тем парень, сосредоточенный на своей какой-то мысли, закусил губу, что-то обдумывая, и тут же она вспомнила – Яшка! Он делал так же – точь-в-точь!
И память, будто чиркнув спичкой, улетела назад лет на тридцать…