Я провела в дороге несколько часов и сильно проголодалась. Мирьям с порога предложила поужинать и сейчас готовила мне овощной салат. Было приятно наблюдать за легкостью ее движений и ее наслаждением работой, которая требовалась, чтобы расписная глиняная салатница наполнилась сочным красочным содержимым.
— Смотри, как правильно выжимать лимон, – сказала мне мама Раза, – одной рукой выжимаешь сок, а ладошку второй подставляешь снизу, чтобы косточки остались на ней. Я всегда добавляю в салат целый лимон. Он отлично заменяет соль. А пикантности придает маленький маринованный огурчик, мелко-мелко нарезанный. Раз обожает, когда я добавляю в салат маринованный огурчик.
Ее слова вызвали во мне эйфорию, ведь только потенциальную невестку обучают готовить так, чтобы понравилось ее будущему мужу. Я не решилась спросить у Раза, кем он представил меня своей маме. Однако, как только вошла в дом Мирьям, ощутила ее искреннее радушие. Она располагала к откровению, и я с радостью призналась ей в своем глубоком интуитивном чувстве, что ее сын – моя вторая половина. Мое восхищение Разом не имело границ. Общаясь с его мамой, я вдруг осознала, что только она, единственная в целом свете, могла по-настоящему разделить мой восторг. Рассказывая о Разе, я чувствовала, что открываю Мирьям тайны о ее сыне. Но эти тайны были такими светлыми и прекрасными, что их давно следовало открыть ей. Мы много смеялись и обе чувствовали глубокую симпатию друг к другу. Я так увлеклась нашим общением, что совершенно забыла о цели моего визита. И когда мама Раза – веселая, красивая, жизнерадостная женщина шестидесяти пяти лет, вдруг пригласила меня в спальню, чтобы показать, как она делает себе инсулиновую инъекцию в живот, я просто не могла поверить своим глазам… Однако она ловко сделала это, а затем начала выдвигать из тумбы ящики, наполненные лекарствами.
— Завтра в двенадцать часов дня ко мне придет социальный работник, – напомнила Мирьям, – я буду лежать в кровати, а ты объяснишь ей, что я абсолютно ничего не могу делать сама.
И женщина стала рассказывать о своей болезни, при этом она так стонала и охала, что я вконец запуталась, где правда, а где вымысел. Однако, будучи человеком целеустремленным, я четко видела свою цель – очаровать маму Раза, и эта цель мгновенно расставила все точки над «i». Я сказала Мирьям, что представлюсь социальному работнику невестой Раза.
— Отличное решение! – поддержала она. – Иначе на правах кого ты будешь рассказывать проверяющей о моей недееспособности?
Мирьям отвела меня в спальню для гостей и сообщила, что когда Раз приезжает к ней, он тоже ночует в этой комнате, хотя такое случается очень редко. В ее словах ощущалась глубокая печаль и нежность, и я почувствовала, что она так и не смогла принять странный образ жизни ее сына. Потом мы вернулись в салон, и женщина поведала о жизни остальных ее четверых сыновей, которые, как она выразилась, были нормальными людьми, женатыми и материально устроенными.
— У меня девять внуков! – счастливо сообщила Мирьям, показывая на электронную рамку для фото, которая стояла на журнальном столике.
Внутри рамки каждые четыре секунды сменялись фотографии девочек и мальчиков, словно кто-то ритмично показывал чьи-то жизни в самых радостных их моментах. Дети улыбались, выныривали из моря, танцевали, гасили свечи на шоколадных тортах, посылали воздушные поцелуи…
— Тебе известно о гареме Раза? – неожиданно спросила Мирьям.
— Гареме?! – воскликнула я и подумала, как наивно посчитала, будто это я открываю Мирьям тайны о ее сыне.
— Бедуинский шатер с коврами, – пояснила женщина. – Раз построил его на берегу моря для девочек, которые сбежали от родителей. Лет десять назад я гостила у него в Эйлате и видела этот гарем. Беглянки все время менялись. Раз пек им хлеб, покупал овощи и фрукты. Устраивал райскую жизнь! Хотя ему самому едва хватало денег.
— Почему Раз не обратился в социальные службы, чтобы получить финансирование на их содержание? – спросила я.
— Они сбежали не только от родителей, но и от соцработников, – грустно усмехнулась Мирьям, – ведь чиновники заставляют нерадивых девочек жить в закрытых интернатах.
«Очевидно, теперь Бедуинского шатра не существует, – с надеждой подумала я, – иначе мне наверняка пришлось бы его увидеть, ведь Раз не стал бы скрывать, для кого выпекает хлеб и покупает фрукты. Он всегда говорит правду…»
— Что заставляло его помогать беглянкам? – задала я Мирьям вопрос, с которым не решилась бы обратиться к Разу.
— У меня четверо сыновей, – ответила женщина, – Раз – мой самый любимый. Конечно, я не афиширую это остальным детям, но перед собой не могу кривить душой.
Она замолчала, невольно глядя на фотографии внуков.
— Раз родился богатырем и всегда был на голову выше своих сверстников, но это только внешне. Внутри он гораздо больше походил на тихую, задумчивую девочку. Это прозвучит странно… Раз словно растил себя сам и помогал мне растить остальных детей. Готовил ужин, убирал дом, обстирывал всю гвардию. Я никогда не просила его о помощи. Он просто всегда был рядом. Он был моим светом. Моей тихой радостью… Раз очень страдал, когда его отец поднимал на меня руку... Муж работал грузчиком в порту. С раннего утра до позднего вечера. Зарабатывал мало. Иногда возвращался домой совершенно отчаявшийся. В те годы я не знала, что муж болен депрессией, которая подчас переходила у него в ярость. А ярость возникала на сексуальной почве. Женщина не всегда может принять близость. Он приходил в ярость, когда я отказывала ему… К пятнадцати годам Раз выглядел взрослым парнем, а его невероятная физическая сила вызывала изумление у многих. Однажды он не выдержал, вступился за меня, избил отца и сбежал из дома. До этого момента он никогда ни с кем не дрался ни в школе, ни во дворе! Он не позволял мне задавить муравья! У него золотое сердце, полное сострадания! Тогда я и представить себе не могла, что мой старший сын больше никогда не вернется домой! Муж почти месяц пробыл в больнице, но окончательно так и не поправился. Спустя год мы разошлись… Иногда мне кажется, что в каждой девочке и в каждой женщине Раз видит меня – свою страдающую мать. Возможно, в этом и кроется причина появления гарема.
— Зачем же называть шатер гаремом? – возмутилась я. – Ваш сын не занимался сексом с беглянками.
— Я понятия не имею, Вирсавия, что он с ними делал, – улыбнулась Мирьям, – и каким образом все эти несчастные создания находили его. Но каждая из них выглядела рядом с ним счастливой. И не только выглядела. Уверена, так оно и было, ведь я сама пятнадцать лет прожила в лучах его тихого света. Раз не от мира сего. Прежде я надеялась, что жизнь все-таки прижмет его, и он устроится на нормальную работу, но время показало ошибочность моих надежд.
Ее глубокое очарование чудесным сыном было облачено в неизбывную тревогу за одинокую нищенскую старость, которая настигнет Раза, если он не позаботится о себе. Вместе с этим Мирьям понимала, что образ жизни Раза рожден его уникальностью, что это взаимозависимые субстанции, которые не поддаются изменению по отдельности. Изменяя одно, обязательно нарушается другое.
— У Раза нет никаких пенсионных накоплений, – сказала Мирьям, – если завтра у нас с тобой все получится, Институт Национального Страхования будет ежемесячно отчислять мне деньги на оплату помощницы, а я буду откладывать их на пенсию сыну.
— Раз знает об этом? – спросила я.
— Узнает после моей смерти из завещания.
— Но как же вы будете без помощницы?
— Справлюсь. Я сильная, – ответила она и улыбнулась, задумчиво глядя на меня, потом сказала: – когда у Раза появилась Эмили, я поверила, что у него все наладится.
— Эмили? – вырвалось у меня, хотя я никогда не забывала этого имени.
Мое сердце сжалось, и в голове поплыли слова, произнесенные Разом в нашу первую ночь: «У меня была любимая женщина. Мы прожили вместе семь лет, но два года назад она вернулась домой во Францию».
— Он рассказывал тебе о ней? – спросила Мирьям.
— Не рассказывал, только упомянул однажды, – ответила я.
— Благодаря Эмили Раз устроился работать инструктором подводного плавания. Они взяли ипотечную ссуду и купили красивую квартиру в Эйлате.
— В которой он живет сейчас?
— Да. В те годы они часто приезжали навестить меня. Эмили была так красива! Фигурка точеная, словно статуэтка! Глаза – зеленые с синевой, как морская даль. Волосы рыжие жгучие. Бывают такие удивительные женщины! Очень редкие, словно дорогие бриллианты!
Мирьям продолжала говорить про Эмили, и мне хотелось остановить ее, но вместе с этим я по-мазохистски жаждала, чтобы она продолжала…
— Как же Эмили могла бросить Раза?! – наконец задала я вопрос, который так и не решилась задать самому Разу.
— Все началось с того, что его выкинули с работы.
— Уволили?! За что?
— Девушка, которую он инструктировал и сопровождал во время плавания с аквалангом, задохнулась под водой. Было расследование. Суд признал Раза невиновным, но с работы его уволили без права вернуться к профессии в будущем.
После этих слов я уже ни о чем не могла думать, кроме девушки, которая задохнулась под водой. Это казалось мне неправдоподобным вымыслом, очень далеким от реальности, ведь рядом с ней был Раз! Мощный, умелый, внимательный, прозорливый. Я много раз наблюдала его профессионализм. Я думала об этом и долго не могла заснуть, и даже во сне продолжала спорить с судьями, хотя, по словам Мирьям, они оправдали Раза.
На следующий день за полчаса до прихода социального работника мама Раза переоделась в старую ночную сорочку, сделала два сэндвича и позвала меня в спальню «на инструктаж». Женщина положила сэндвичи на тумбочку возле кровати и объяснила:
— Это все, что мне оставляет моя подруга на весь день до следующего утра. Вся моя еда. Так и скажешь проверяющей.
В спальне царил полумрак, однако солнечные лучи, заплывающие сквозь проем между портьерами, ярко высвечивали груды лекарств, разложенных на тумбочке, на столике и даже на широкой кровати, там, где она была свободной. Мирьям легла и начала надрывно стонать, словно оперная певица, которая разрабатывает связки перед выходом на сцену. Я вернулась в салон, села в кресло и смотрела на электронную рамку, в которой сменялись фотографии детей. Стоны Мирьям возобновлялись и затихали в такт сменяющимся фото. Пауза между стонами, точно попадающая в точку перемены картин счастливых детей, вызывала сюрреалистический кошмар. Я невольно закрыла глаза и вдруг увидела девушку, задыхавшуюся под водой на руках Раза. Внезапное видение длилось мгновение, но было четким и ясным, словно я действительно присутствовала там. Никогда прежде со мной не случалось ничего подобного. Мое богатое воображение часто рисовало мне необычные картины, однако всегда присутствовало понимание, что это лишь воображение. Видение-вспышка ощущалась реальностью. Я бросилась в спальню и выкрикнула, заглушая стоны Мирьям:
— Почему эта девушка задохнулась под водой?
— У нее был тяжелый врожденный порок сердца, но она утаила этот факт! – ответила мама Раза. – Ей категорически запрещалось спускаться под воду с аквалангом.
Тяжелый врожденный порок сердца! Передо мной мгновенно возник лик брата, умершего в двадцать три года от врожденного порока сердца. Длинные черные волосы, круглые очки в металлической оправе, веселые глаза с синей грустинкой в самой их глубине. Гитара и тонкие пальцы на струнах. Тонкие пальцы с голубыми выпуклыми ногтями сразу выдавали специалисту врожденный порок сердца. Раз был специалистом. Мне несколько раз приходилось быть свидетельницей его обширных знаний в области заболеваний сердца. «Ее ногти могли быть покрыты лаком!» – осенило меня. Я снова вернулась к Мирьям и спросила:
— Разве человек, который хочет опуститься в море с аквалангом, не должен представить инструктору справку о состоянии здоровья?
— Не должен, – ответила она, – туда всех пускают – от восьми до восьмидесяти лет. Это считается легким подводным развлечением на глубине шести метров. Полчаса под водой с рыбами и кораллами. И стоит дешево.
— Как звали девушку?
— Эрика, – ответила Мирьям.
Я похолодела. Даже ее имя было созвучно с именем моего брата и начиналось на ту же букву! В это время раздался звонок в дверь. Социальным работником оказалась очень миловидная молодая женщина.
— Лири, – представилась она.
Я представилась невестой старшего сына Мирьям.
— Значит, скоро свадьба?! – искренне восхитилась Лири.
— Да! – ответила я.
О, как я мечтала сообщать всем о моей свадьбе с Разом! И вот наконец сообщила! Восторг, охвативший меня, оказался гораздо сильнее, чем был в воображении.
— Вы очень любите друг друга! – убежденно произнесла Лири.
— Да. Раз необыкновенный человек! Он такой…
Вспышка-видение девушки на руках Раза под водой вновь повторилась в моем сознании. Только теперь она была очень похожа на моего брата, особенно ее волнистые черные волосы, которые колышет вода…
Мы всегда были очень близки, словно одно существо. Он чувствовал и думал, как я… или я – как он... Брату была необходима срочная операции, но в России за нее не брались. Он репатриировался в Израиль, чтобы начать обследование. Через месяц прилетела я. Мы встретились в Иерусалиме, и брат сразу повел меня в Старый Город. Был очень жаркий июльский день, и когда мы проходили мимо старинного французского отеля «Нотр Дам», брат остановился в густой тени его арок и сел на ступеньках. Я села рядом. Брат поднял голову в безоблачное небо и произнес:
— Ну что, Боженька, слабо тебе подарить нам сейчас дождичек?! Ты теперь до октября не властен над дождями в этой стране. А еще Богом называешься!
Едва он успел договорить, как на него хлынул поток ледяной воды. Оказалось… прорвало трубу в моторе кондиционера. Мотор был прикреплен железной арматурой к окну на втором этаже здания. Мы долго смеялись, завороженные иерусалимским чудом и действительно божественной точностью, ведь вода хлынула только на брата. Он уселся под самым кондиционером, но все равно было удивительно, что на меня не попало ни капли. Когда наш смех затих, брат сказал:
— Я хочу забрать со счета все деньги, которые получил в качестве репатрианта на полгода жизни в Израиле, снять люкс в Хилтоне на последнем этаже под самым небом, пожить там… дней семь, думаю, на семь дней хватит, а потом спрыгнуть вниз.
— Почему? – ужаснулась я.
— Все равно скоро умирать, – ответил он спокойно, – лучше так, чем на больничной койке, опутанным трубками и проводами.
Догадка об истинной причине смерти Эрики пронзила мое сознание. Слезы хлынули из глаз и… конечно, оказались кстати.
— Мне так жаль маму моего жениха, – сказала я, – она тяжело больна.
— Пойдем к ней, – сочувственно отозвалась Лири.
Мы вошли в спальню и сели возле кровати Мирьям. Она слабо поздоровалась с Лири и застонала. Полумрак спальни, груды лекарств, освещенные нитями солнечных лучей, аппарат для измерения давления, градусник и одноразовые шприцы напомнили мне последнюю палату брата. Ту самую, в которой он умирал, опутанный трубками и проводами… В тот день я пришла в больницу утром. Мне каким-то чудом удалось уговорить маму поехать домой хоть на пару часов. Она сидела возле сына дни и ночи напролет. Мама неожиданно послушалась меня и ушла. А я осталась с братом. Он умер на моих глазах через два часа после ее ухода. А мама не могла себе простить, что ушла. Она была уверена, что смогла бы спасти его, если бы оказалась в тот момент рядом… Пережитое два десятка лет назад нахлынуло на меня, словно не осталось в прошлом, а происходило сейчас. Я не сдерживала слез... Лири о чем-то спрашивала Мирьям и записывала ее ответы в блокнот. В какой-то момент я все же вырвалась из воспоминаний и вернулась в спальню Мирьям. Неожиданно моему взгляду предстала женщина, которая не притворялась. Она умирала по-настоящему! Стонала, прикрыв веки и едва шевеля бледными губами. Это совсем не было игрой! «Может быть, Мирьям позволила своему внутреннему страданию обнажиться и выйти наружу?» – мелькнула смутная догадка. Я знала, как выглядит человек, когда смерть рядом. Сейчас все было именно так. В памяти поплыли слова Элиягу, произнесенные им с кафедры два дня назад. Он говорил о том, что мысли, наполненные эмоциями, приобретают реальную силу, и эта сила приводит к их воплощению в физическом мире. Учитель приводил в пример пожилых людей, которые сильно преувеличивали описания своих болезней для того, чтобы их взрослые и очень занятые дети навещали родителей чаще. Эта неосознанная словесная манипуляция срабатывала, и старики заболевали по-настоящему!
Я в отчаянии смотрела на маму Раза, а в голове восклицал Раби Нахмана из Бреслева: «Сила мысли открылась мне сейчас!» Восклицал так, словно поселился в моем сознании и цитировал сам себя. Разве получение материального пособия от Института Национального Страхования сопоставимо с ее жизнью?! Фотографии счастливых внуков Мирьям поплыли перед глазами, сменяя одна другую каждые четыре секунды, и невыносимо захотелось закричать миловидной внимательной проверяющей: «Это все ложь! Перед тобой абсолютно дееспособная женщина! Да! Она действительно больна диабетом. Да! Она сама делает себе инъекции, но и все остальное она тоже делает сама!», но я смотрела на маму Раза, и правдивость этих слов таяла в реальном страдании женщины, разлитом тяжелым жгучим свинцом по всей сумрачной спальне. И вдруг я услышала свой скорбный голос:
— Эти два сэндвича приносит Мирьям ее подруга, и это вся ее еда до следующего утра.
Лири послушно записала мои слова в блокнот.
Когда соцработник ушла, мама Раза провела в кровати еще полчаса на всякий случай, если Лири неожиданно вернется. Женщина объяснила, что такие случаи бывали. Я предложила ей встать и лечь снова, как только раздастся звонок в дверь. Она ответила, что если встанет, то уже не сможет вести себя, как сейчас, лежа в кровати. Наконец она поднялась, приняла душ, переоделась и вновь появилась передо мной прежней подвижной, жизнерадостной и красивой. Мы пообедали, и я собралась возвращаться домой. На пороге, прощаясь со мной, Мирьям крепко обняла меня. Мне было очень хорошо в ее объятии. Наверное, ей тоже. Мы постояли так несколько секунд, а потом она сказала:
— Я очень скучаю по Эмили. Никто не сможет заменить мне ее. Ты уж меня прости. К тому же Эмили не способна кривить душой, как ты.
Мама Раза была честной, в точности, как ее сын. Месяц спустя он сообщил мне, что Институт Национального Страхования предоставил ей оплату максимального количества часов социальной помощи. А через год Мирьям умерла.
Напоминаем, что первый том романа «Семь Кругов с воскурениями», который называется «Созвездие рыб в сливочном соусе», можно купить на сайте ЛитРес, набрав в Гугле фамилию и имя автора.
Во вторник в шесть часов вечера я стояла возле дверей квартиры, где жила мамы Раза. Она знала о моем приезде и ждала меня. Оставалось нажать кнопку звонка, чтобы увидеть женщину, которую я мечтала очаровать, желая заручиться ее поддержкой в стремлении выйти замуж за ее сына. Раз редко говорил о маме, но даже несколько фраз ярко свидетельствовали, как уважительно он относится к ее мнению. 
