Когда мы сели в машину, я была уверена, что через десять минут войду в его дом. Однако мы все ехали и ехали. На мой вопрос: «Куда?», Раз ответил: «Тайна». «Как чудесно!», – радостно пронеслось в голове, и я подумала, что имя Раз, означающее на иврите «Тайна», идеально подходит моей второй половине, и что никогда в жизни я не встречала человека, столь созвучного своему имени. Созвучного и словами, и действиями, и главное – мистическим ореолом, который постоянно окружал Раза, как окружает благоухание цветущие вишневые деревья. Мысли и образы пронеслись в воображении, утонув в усталости путешествия с севера на юг Израиля, и я провалилась в сон…
Терпкий запах свежескошенной травы, пробудивший меня, выхватил из памяти любимую песню папы: «Я в весеннем саду пил березовый сок... С ненаглядной певуньей в стогу ночевал… Был я смел и удачлив, но счастья не знал...» Я открыла глаза и утонула в густом тумане, повернулась к Разу, блаженно улыбнулась и мысленно прошептала папе: «По поводу собственной смелости и удачливости ничего определенного сказать не могу, но вот счастье я точно узнала!» И с вопросом: «Где мы?» восторженно воздела руки к облаку, окутавшему машину.
– Возле бедуинского шатра, – ответил Раз, указывая в боковое окно машины.
И я увидела контуры шатра, освещенного слабым светом электрической лампочки, подвешенной у входа. Из шатра вышел мужчина с курчавой бородой. На нем был белый халат, расшитый серебряными нитями, и белые шаровары, и весь он выглядел порождением облака. Мужчина сложил ладони в приветствии и повел нас в шатер.
Просторное помещение было устлано коврами. Мебели никакой не наблюдалось, кроме низкого деревянного стола и плетеного кресла с голубой подушкой, расшитой снежинками. Раз объяснил, что кресло приготовили для меня, потому что мне неудобно сидеть на ковре, скрестив ноги.
Мужчина в белых одеждах подал нам крепкий кофе с фенхелем и мои любимые плоды кактуса, очищенные от колючей кожуры. Много лет я не удостаивала их вниманием, и, наверное, они так и остались бы для меня невзрачным «чем-то», что и в руки-то нельзя взять без перчаток. Однако произошел счастливый случай – однажды я отведала содержимое экзотического фрукта, и мне открылось, что под мутной колючей кожицей таиться сочная бордовая мякоть, насыщенная лимонно-малиновой сладостью. Я упивалась плодами кактуса и сладостным предвкушением чего-то невероятного, непостижимого и прекрасного… Раз ощутил мой восторг, заглянул мне в глаза и произнес:
– Запомни чувство, которое ты испытываешь сейчас. Именно так и нужно ожидать каждый следующий момент жизни.
– Я впервые в бедуинском шатре, и все здесь экзотическое, а в привычной жизни все выглядит обычным, как вчера и позавчера.
– Оболочка остается той же, чтобы поддерживать присутствие человека в «Поезде времени» – горизонтальном продвижении от рождения к смерти. Тайна внутри привычной оболочки. Там все новое, свежее, только что созданное. Созданное именно для тебя, специально для тебя.
Раз говорил вдохновенно, и что-то произошло во мне… какое-то неуловимое внутреннее движение, как невесомый всплеск воды от юркнувшей рыбки.
– Именно поэтому смерть случается только снаружи: умирает оболочка. Внутри никогда ничто не умирает. Твой брат подарил тебе самый дорогой подарок, который может подарить один человек другому, – произнес Раз.
– Подарок?
– Восторг, который ты испытала, когда брат покинул свою оболочку.
Мужчина в белом вновь вошел в шатер. На этот раз в его руках был холщовый мешочек, наполненный зернами пшеницы. Он поставил мешочек на стол, зазвучала музыка Шопена, и мужчина вышел из шатра. С момента своего появления он не произнес ни слова.
– Возьми зерна в ладони и останься с ними, – попросил Раз.
Теперь я знала, что значит «и останься с ними». Прикоснулась к зернам. Они были теплыми и… струились нежностью. Меня охватили радость и боль. Словно тысячи жизней рождались, созревали и угасали в моих ладонях. Защемило сердце.
– Мне очень больно, – прошептала я, не отрывая взгляда от светящихся зерен. – Это чудовищно – испытывать восторг, когда умирает твой самый дорогой человек! – закричала, прижимая зерна к лицу. – Потом я думала, что может быть, ощутила радость от мысли, что брат отмучился… Но это неправда! Он не мучился! И в момент восторга я даже не знала, что он умер! И восторг был не от мира сего!
– Твои слова, Вирсавия, – «потом я думала» – неопровержимое доказательство того, что в момент, когда твой брат покинул тело, ты была с ним. Ведь ты ни о чем не думала. Все мысли пришли потом. Верно?
– Да! В тот момент не было никаких мыслей. Иначе я бы сразу позвала врачей! Не было ничего, только сам восторг! Он словно выхватил меня из больничной палаты.
– Он действительно выхватил тебя из больничной палаты – выхватил из «Поезда времени». Брат, уходя из тела, подарил тебе Знание о вечной жизни. Твое ощущение восторга – истинное подтверждение того, что ты действительно получила бесценный подарок. Ты приняла его, любимая.
– Любимая… – повторила я, неспособная поверить в услышанное.
Раз никогда не лгал. Он не стал бы произносить ложь. Ни за что. Его загадочные слова о брате и о многом другом вызывали у меня сомнения из-за того, что я не могла постичь их глубины, но долгожданное слово «Любимая»… В памяти возникло видение с зернами пшеницы, когда они неистово шептали друг другу: «Мы встретимся! Мы обязательно встретимся!» Музыка Шопена разрывала сердце. Мне невыносимо хотелось закричать Разу, наверное, в сотый раз, что он моя вторая половина, и мы должны пожениться, но сейчас слова замирали внутри, и не было никаких сил произнести их. Я неистово перебирала пшеницу, словно пытаясь отыскать в ней волшебный камешек – приворот.
Раз взял мои руки в свои, зерна просыпались в его ладони, и я рассказала ему о видении в бревенчатом доме на берегу моря.
– Хочешь, мы сейчас поженимся? – вдруг произнес он.
Сколько я ждала! Сколько мечтала! Представляла, как это будет! Как он сделает мне предложение руки и сердца! Верила и теряла надежду, и снова верила. Сколько я всего перепробовала,
и кем только не являлась ему! И вот он произнес эти заветные слова… И несмотря на все мои ожидания, они застали меня врасплох.
– Сейчас поженимся? – прошептала я, теряя ощущение реальности. – Ты шутишь?
– Вряд ли, – сказал Раз и опустил лицо в мои ладони.
Меня охватило пронзительное счастье. То самое пронзительное счастье, которое мгновенно рождает страх потерять его. Страх выхватил из памяти слова мамы Раза об Эмили: «Бывают такие удивительные женщины! Очень редкие, словно дорогие бриллианты!»
– Но ты не любишь меня по-настоящему, как любил Эмили! – воскликнула я, властно управляемая воспоминанием.
– Я не испытывал к Эмили настоящей любви, – ответил Раз.
– Как это?! – опешила я.
– Я испытывал к Эмили то, что чувствуешь ты по отношению ко мне, – ответил Раз. – Я желал, чтобы она всегда была только моей. Но Эмили открыла мне настоящую любовь.
– Настоящую?
– Да.
– Что значит настоящая любовь?
– Настоящая любовь стремится отдать, потому что ты переполнен ею. Она ничего не требует взамен. Ей неведомы условия. Она не знает, что такое ревность и подчинение.
Теперь слова Раза звучали понятно, однако представлялись мне бесполыми, как облака в небе, которые плывут над всеми, восхищают каждого, но никто не может воспользоваться ими.
– Значит, ты привез меня в бедуинский шатер, чтобы мы здесь поженились?! – спросила я.
– Нет. Конечно, нет… Совсем нет… Я привез тебя в бедуинский шатер, потому что здесь я провел двадцать шесть дней с Эрикой.
– С Эрикой…
– Твой вопрос о брате заставил меня сделать это. Я почувствовал, что только здесь ты сможешь осознать Истину.
– Какую истину?
– Ту, что открыл тебе брат, и открыла мне Эрика – смерти нет.
– Почему же ты предложил мне выйти за тебя замуж?!
– Чтобы помочь вырваться из «Колеса желаний». Выйти за меня замуж – единственное желание, которое неустанно преследует тебя. Ты сказала мне о нем три года назад, в первую ночь нашего знакомства, и до сих пор…
– Ты помнишь нашу первую ночь?!
– Я видел в тот момент, что ты говоришь правду. Я видел это моим внутренним взором.
– И ты видел… что ты действительно должен стать моим мужем?!
– Нет, Вирсавия. Стремление заточить любовь в оковы брака – это жажда эго-ума обладать человеком, который вызывает в тебе страсть. Эго-ум боится потерять желаемое и всегда ищет пути привязать, заковать, поработить.
– Что же ты видел?
– Я видел… ощущал… ты говоришь правду – нас что-то глубоко связывает из прошлых жизней. Я увидел это даже раньше тебя, до того как ты ощутила удар.
– И ты тоже ощутил этот мистический удар?!
– Конечно.
– Почему же тогда ты сказал мне вернуться в гостиницу?
– Мне было больно наблюдать, как наша истинная близость, живущая в нас много веков, расшифровывается твоим умом-эго в виде желания владеть мной.
– Но я не ушла, а ты не настаивал, чтобы я ушла. Почему же ты не настаивал?
– Настаивать – значит подавлять, заставить «что-то» в себе или в другом спрятаться глубоко внутри. А это всегда вызывает боль. Все, чему не позволено выйти наружу, вызывает боль внутри.
– Почему же я не могу преодолеть это неистовое желание – выйти за тебя замуж?
– Ничего невозможно преодолеть. Преодолеть и настаивать, в сущности, одно и то же – применить силу над чем-то. Это «что-то» никуда не исчезает, оно прячется внутри человека и болит. Очевидно, желание обладать мной преследует тебя из жизни в жизнь. Ты умирала с этим желанием и приходила с ним в новое тело.
– Вот почему ты сказал, что сначала смерть, а потом жизнь!
– Да. Тело уходит в прах, а желания прицепляются к душе и в следующем воплощении движут «Колесо желаний», изматывая человека.
– Изматывая… значит… ты хочешь жениться на мне из жалости?
– Сказать, что я хочу жениться на тебе из жалости, равнозначно тому, что утверждал прокурор на суде, когда говорил, что я из жалости создал для Эрики условия утопиться.
– Как это создал условия утопиться?! – опешила я.
Вместо ответа Раз встал и направился к выходу из шатра. Я тоже встала. Из кресла меня выхватил страх. Страх и отчаяние, что Раз передумал поделиться со мной историей смерти Эрики, и, наверное, передумал на мне жениться. Паника возникла сама по себе мгновенно, когда я смотрела на уходящего Раза. Но он вдруг вернулся, обнял меня и прошептал:
– Я пережил с Эрикой все, что ты чувствуешь сейчас ко мне, и потому очень хорошо понимаю тебя.
– Из-за этого Эмили бросила тебя и вернулась во Францию?
– Эмили не бросила меня. Она освободила для меня пространство. Если бы она осталась, я бы не смог полностью принять мою страсть к Эрике. Меня бы мучили укоры совести. Я привез тебя в этот шатер, чтобы поделиться с тобой моим духовным опытом, который был тем же, что и твой, потому что благодаря этому опыту смерти любимого человека я увидел Истину.
Я попыталась осмыслить, как может любящая женщина «освободить для возлюбленного пространство», чтобы тот «полностью принял охватившую его страсть к другой женщине», но это оказалось мне не по силам, и я просто спросила Раза:
– А куда ты пошел?
– За кольцами, – улыбнулся он и вышел из шатра.
Я не поняла, зачем ему нужны какие-то кольца, потому что совершенно закружилась в невероятных вещах, которые Раз сообщил мне об Эрике и Эмили. А он вскоре вернулся и развернул передо мной длинную бордовую бархотку с крючочками, на которых были прикреплены женские украшения: цепочки, серьги, браслеты, перстни…
– Выбирай обручальное кольцо, – произнес он, усевшись возле меня на ковре.
– Откуда здесь все это?
– Мы в шатре для туристов. Бижутерия – неотъемлемая часть подобного бизнеса. Владелец бедуинского шатра – мой старый армейский друг.
– Человек в белых одеждах?!
– Да, – улыбнулся Раз.
Я смотрела на милые вещицы в восточном стиле и по-прежнему не могла поверить в реальность происходящего. Обручальных колец набралось семь. Среди них только одно мужское. К моей великой радости, кольцо оказалось впору Разу.
– Мир состоит из колец, – сказал он, держа на ладони наши свадебные кольца, – все крючки у тебя. Распрями крючки, и ты освободишься от всех желаний.
– Даже от желания выйти за тебя замуж?
– Есть желания, которые нужно воплотить, чтобы освободиться от них. И это тоже своего рода распрямление крючков, – ответил Раз, и я невольно взглянула на мешочек с зернами пшеницы.
– Это подарок Эрики. Ей открылись самые глубокие тайны мироздания и ее прошлые жизни благодаря тому, что она часами перебирала зерна, оставаясь только с ними и с музыкой Шопена.
– Эрика… как она нашла тебя?
– Это я нашел ее.
– Где?
– В рыбном ресторане. За тем самым столиком, где мы с тобой сидели, когда ты была «миллионершей» и «владелицей» десяти квартир в Иерусалиме. Ты очень похожа на нее, Вирсавия. Нет, не внешне. Внешность не имеет значения.
– А чем?
– Восторгом… Внутренним восторгом, который всегда живет в тебе. Я чувствую его, даже когда ты сама забываешь о нем.
– Подарок брата! – произнесла я, впервые не испытывая угрызений совести в момент соприкосновения с восторгом.
Невыразимая благодарность Разу затопила мое сердце. Мне очень хотелось сказать ему об этом, но теперь я знала, что не нужно никаких слов, потому что я излучаю то, что чувствую.
– Когда мы познакомились, – продолжал Раз, – Эрика сообщила мне, что ей осталось жить примерно месяц, если
родители не раздобудут за это время деньги на операцию по пересадке сердца и легких.
– За месяц до смерти брата врачи сказали моим родителям то же самое.
– Но Эрика не хотела пересадки. Она знала, что это ее последнее перевоплощение.
– Значит, мой брат тоже знал?
– Это невозможно утверждать, но главное он сделать смог.
– Главное?
– Да. Он ушел из жизни в полном сознании, а восторг, который ощущала ты, на самом деле был восторгом, который ощущал он. Это восторг освобождения из круговорота рождений и смертей.
– Ты влюбился в Эрику с первого взгляда?
– Когда я увидел Эрику, со мной произошло то, что произошло с тобой, когда ты увидела меня.
– Эго-ум расшифровал вашу многовековую связь из прошлых жизней, как стремление обладать ею?
– Да.
– И ты повел себя, как я?!
– Конечно.
– А Эрика влюбилась в тебя?
– В тот момент, когда мы познакомились, Эрика полностью освободилась от всех привязанностей. В ней пребывали ясность и благодарность. Иногда я даже не мог назвать Эрику человеческим существом.
– У меня тоже возникало такое чувство рядом с братом! Никаких обид! Никаких возражений! Никаких претензий! Это было так странно!
– Они оба находились в полном принятии жизни.
– Зачем же тогда Эрике понадобилось спускаться на дно моря с аквалангом?
– Увидеть подводное царство – единственное желание, которое держало ее в «Колесе желаний».
– Но как ты решился?! Ты же знал, что тебя могут обвинить в ее смерти! Уволить с работы, посадить в тюрьму! Откуда ты набрался такой смелости?!
– Я ни на что не решался. Смелость не нужна, когда есть ясность. Лучезарная всепобеждающая ясность.
– Но как же тебе удалось опуститься с Эрикой на дно моря? – спросила я, завороженная обручальными кольцами на своей ладони.
В этот момент в шатер вошел мужчина в белом, а следом за ним женщина в синем платье и синем шелковом платке, повязанном на голове высоким тюрбаном, как это делают в Израиле религиозные женщины.
– Меня зовут Рина, – представилась женщина по-русски и подала мне руку.
– А я муж Рины Вениамин, – сказал мужчина в белом.
– Раз сообщил нам, что вы решили стать мужем и женой, – продолжала Рина, – мы религиозные люди и будем счастливы содействовать выполнению такой важной заповеди.
– Этот шатер полностью соответствует требованиям заповеди о хупе, – сообщил Вениамин.
Изумленная до глубины души, я обратилась к Разу:
– Мне казалось, что в бедуинском шатре невозможно выйти замуж по-настоящему!
– Да, Вирсавия, – ответил Раз, – я женюсь на тебе по-настоящему, чтобы по-настоящему воплотить в жизнь изматывающее тебя желание. Мы поженимся и будем счастливо жить в одном доме – в точности как ты мечтала. Я только еще не решил, в каком из десяти твоих домов мы будем с тобой жить счастливо, – захохотал Раз.
– А почему бы нам не жить в твоем доме? – строго спросила я.
– Потому что Эмили продала его месяц назад.
– Как продала?!
– Очень просто. Приехала из Франции и продала.
– Она хотя бы поделилась с тобой деньгами от продажи?
– Нет.
– Почему?!
– Эмили ощутила внутреннюю готовность помогать людям открывать Истину. Ей потребовались деньги на покупку небольшого дома в провинции Окситания на границе с Андорой. Очень живописное место. Я отдал ей все свои сбережения. Я счастлив, что Эмили откроет Духовный Центр. Мы сможем отправиться туда через год, когда он будет построен.
– Где же ты живешь сейчас?
– В шатре на берегу моря, – весело ответил Раз, хитро взглянул на Рину с Вениамином и спросил меня серьезно: желаешь ли ты, Вирсавия, выйти за меня замуж, зная, что соединяешь свою жизнь с мужчиной, у которого нет даже ста шекелей, чтобы заплатить за обручальные кольца?
– В соответствии с заповедью жених обязан купить обручальное кольцо для своей невесты на собственные деньги, – раздался строгий голос Рины.
Раз порылся в карманах шорт, достал полтинник и радостно произнес:
– О! На твое кольцо мне хватит денег!
– Заповедь выполнена, – удовлетворенно произнесла Рина, забирая у него полтинник. – Что касается еврейского мужа, он не обязан носить обручальное кольцо. Это придумали в современном мире для равноправия.
– Ну уж нет! – выпалила я. – Ты будешь как миленький носить кольцо! Мое желание должно реализоваться всецело! – и решительно достала из кошелька еще пятьдесят шекелей.
Религиозная пара удалилась из шатра, а я вдруг почувствовала себя полноценной невестой Раза. И сообщила ему об этом.
Напоминаем, что первый том романа «Семь Кругов с воскурениями», который называется «Созвездие рыб в сливочном соусе», можно купить на сайте ЛитРес, набрав в Гугле фамилию и имя автора.
Новый Роман Жанны Корсунской
