КОНТУР

Январским вечером в субботу по американскому каналу RTN был показан новый фильм режиссёра Романа Михеенкова по пьесе флоридского драматурга Натальи Гринберг «Страсти-мордасти».

О чем фильм? – О любви. Три любовных истории во время пандемии. Одинокие американские иммигранты, подростки пенсионного возраста, выросшие в Советском Союзе, стаями слетаются на субтропический юг Флориды. Вроде бы вот оно – время золотой старости, на которую они всю жизнь копили средства. Но жизнь не в радость без любви, даже вблизи океана.

Очень застенчивому мужчине помог не святой Валентин, а авиакомпания.
Эту историю о любви мы специально публикуем, чтобы показать, что не только в День Влюбленных и с помощью Валентинки можно найти свое счастье.
Мужчина, который влюбился в  соседку на борту самолета, обратился в авиакомпанию, чтобы помочь ему разыскать ее. Майкл Янг запал на Джульетту Левер на рейсе из Белфаста в Ньюкасл. Джульетту (это ее реальное имя) , которая сидела на месте 2В, и Майкла с 2C любовь сразила мгновенно. К сожалению, Майкл был слишком застенчив, чтобы попросить у Джульетты ее номер. Он подтвердил это на шоу Victoria Derbyshire на BBC.
Он тосковал по ней так сильно после расставания, что связался с авиакомпанией и попросил руководство попросить ее связаться с ним. Авиакомпания не дала телефон Джульетты, но связалась с ней. Они это сделали, и Джульетта, действительно,  позвонила ему, и они договорились пойти на ужин. Последовал бурный роман, и они поженились.

I. Мое открытие Америки

(Миннеаполис, конец 80-х)

Идеальных обществ нет, но капитализм – это неравное распределение блаженства, а социализм – это равное распределение убожества.
У. Черчилль

Мое открытие Америки началось еще в Советском Союзе, когда к нам приехал мой дядя из-за океана. Он поразил меня с первого взгляда. Звали его Лев, и он полностью соответствовал своему имени. Огромного роста, косая сажень в плечах, он сразу же заполнил наш маленький дом. От него исходили такая сила и обаяние, что они не могли не понравиться шестилетнему мальчику. Поздоровавшись с родителями, он посмотрел на меня и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ и потянулся к нему. Он взял меня в свои огромные руки и поднял вверх. Я уперся головой в потолок и почувствовал неописуемое удовольствие, рассматривая всех с этой недоступной для меня ранее высоты. Мне было приятно и спокойно в его могучих руках, и даже мама не проявляла никаких признаков волнения. Дядя смотрел на меня снизу вверх, и я видел, как выражение его лица менялось. Из улыбающегося оно стало задумчивым, глаза его затуманились, руки задрожали, он поцеловал меня в лоб и поставил на пол. Потом он подошел к отцу, обнял его, и они заплакали. Я не мог понять, почему эти два немолодых уже человека плачут. Кажется, у них для этого не было никакого повода. Я стал внимательно слушать их разговор, но причина слез осталась для меня загадкой. Единственное, что я запомнил от дядиного визита, – это фраза, которую он довольно чисто произнес по-русски: «Пейте, братья, пейте тут, на том свете не дадут».

Ирина места себе не находила, мотаясь из угла в угол в отдельном боксе Веселоградской инфекционной больницы. Сравнение ее с тигрицей было бы некорректным, но, тем не менее, злость захлестывала женщину с головой. Ее уже предупредили, что выйти отсюда она сможет только в случае отрицательного результата теста на коронавирус, который будет готов в лучшем случае завтра.
Никакие доводы, казавшиеся ей весомыми, никто не слушал, а попытка дать взятку охраннику, чтобы он «не заметил» ее ухода, закончились изоляцией в этом самом боксе, в котором из мебели была лишь койка, да унитаз с раковиной.
Ситуация казалась безвыходной и давила на психику Ирины со страшной силой. Ни о чем таком она и подозревать не могла, отправляясь в Германию на день рождения дочери. Коронавирус буйствовал тогда только в Китае. Многие его всерьез не принимали, памятуя ложную тревогу со свиным и птичьим гриппом. Однако вскоре он выбрался за пределы Поднебесной. Единичные случаи появились и в Германии.

– Это ваше объявление? «Успешно знакомлю мужчин и женщин. Быстрое бракосочетание гарантирую. Недорого».
– Да, я сваха. У вас мальчик или девочка?
– Девочка, конечно. С мальчиками ведь проблем не бывает.
– Ну, не скажите. На днях одна мамаша забегала:
– Помогите, говорит, моего мальчика женить.
– Сколько мальчику?

Рутина жизни и отсутствие вдохновения приводят к душевным кризисам не реже, чем крупные неприятности.
Однажды, где-то в шестом классе, Соня заявила маме, что в школу ей ходить просто невыносимо. Никому не нужная, никем не замечаемая, – в общем, человек-невидимка. Во всех девчонок уже давно кто-то тайно влюблен. Они сами говорили. А в нее – никто! И при таких-то делах нужно ежедневно вставать по будильнику, идти туда, где твоего отсутствия никто не заметит (ну, кроме учителя, конечно), отвечать на уроках, готовиться к ним, косы заплетать – в общем, нет стимула продолжать такую жизнь. Ее никто не любит и не полюбит никогда!

Немолодая русская разведёнка в Америке - явление достаточное обыденное и распространённое. Такая отыщется и на западном побережье, и на восточном. Её встретишь и в крупном гудящем мегаполисе, и в провинциальном крохотном городишке. Ни от кого независимая и свободная, она непременно ухоженна и замечательно выглядит. Всегда с причёской и тщательным макияжем, дама этого незавидного семейного положения одевается в меру консервативно, но с должным вкусом. И по какой-то необъяснимо-странной причине разведённая русская иммигрантка в Америке очень часто самозанятая, то есть, полноправная распорядительница не только в собственной жизни, но и хозяйка какого-нибудь небольшого дела. Успешного, кстати говоря. Об этом факте она говорит спокойно, не скрывая должной уверенности и беспощадной самоиронии:  
- Я замужем за бизнесом.

- О, Самоделкин! - шутливо и не без нескрываемой иронии приветствовали Женьку его приятели Сеня и Рита, столкнувшись с ним возле дома в "русском" районе в Лос-Анджелесе, где они арендовали квартиру. В комбинезоне, с банданой на голове, он действительно чем-то напоминал одного из литературных героев детской повести Юрия Дружкова, некогда популярных в журнале “Весёлые картинки”
- Вот так ты завоевываешь Америку? - приятели насмешливо смотрели на Женькину машину - обшарпанный допотопный “Шевроле” универсал, в салоне которого поверх листа фанеры громоздился ещё и ящик с инструментами, - На этом крокодиле?

В этом году на прошедшем в ноябре фестивале HOLLYWOOD FLORIDA FILM FESTIVAL победителем в номинации Best Foreign Documentary объявлен документальный фильм канадского кинорежиссера Ольги Антимони AELITA: DREAM BIG.

Фильм также объявлен победителем на Newmarket Film Festival and Best show on line TV series.
Две номинации! Поздравляем от всей души! И сегодня мы пригласили к нам героиню фильма, нашу дорогую Аэлиту, рассказать немного подробнее о фильме, о том, как задумывался, как начинался этот проект, как шла работа, что, в конечном итоге, получилось, осозналось. В общем, взгляд изнутри.

Разговор по душам

О жизни, творчестве и любви
Аэлита, дорогая, поздравляю и радуюсь за тебя, за вас бесконечно! И не перестаю удивляться, в каком постоянном творческом состоянии отдачи вы находитесь! Сколько успеваете сделать полезного и яркого, доброго и талантливого! Я сейчас хотела бы поговорить о фильме, а уже в декабре – два концерта по ZOOM, до этого планомерная поддержка по телефону, постоянная работа с теми, кто одиноко себя чувствует... – и это все уже в период, когда мир немного закрыт на замок, особенно для отраслей, связанных с кино, театром, шоу-бизнесом. Но давай вернемся к фильму. Как все начиналось?

Контур: Дорогой Марк! Мы от всей души поздравляем Вас с Днем рождения и желаем крепкого здоровья и творческих успехов в литературной деятельности. Вы так неожиданно ворвались в наш журнал, что ни редакция, ни наши читатели не успели, хотя бы мельком, ознакомиться с Вашими биографическими вехами вхождения в литературу. Сегодня Вы юбиляр, и традиционно Вам предоставляется слово. Расскажите нам о себе, о пройденных этапах пути Вашего становления. Откуда Вы, чем занимались, когда и почему начали писать?

Марк Верховский: Большое спасибо вам, дорогие друзья, за поздравления! Вы знаете, рассказывать биографию – дело занудное. Каждый читатель имеет свою собственную биографию, которую он послушал бы с не меньшим удовольствием, чем чужую. Как говорится, «своя биография ближе к телу». Если вкратце: советский период моей биографии в основном характеризуется 25-летней работой в тресте «Железобетон» Министерства строительства республики в качестве главного механика. Работа, как видите, весьма далекая от призвания писателя. Уже когда я находился в Америке, ко мне пришло (очевидно сверху) озарение. Захотелось писать. И практически сразу же, с первыми своими рассказами, я вошел в газетную публицистику. То ли темы были удачно схвачены, то ли появилась потребность в литераторах разностороннего стиля, но редакторы меня признали, как если бы я уже был состоявшимся писателем.

Але, але... Послушай, сынок, только не перебивай! Я сегодня долго говорить не смогу: опаздываю к врачу, а потом – на день рождения. Звоню всего на минутку... Только не начинай иронизировать: я еще с того раза обижена на тебя.

Звоню, потому что я обязана предупредить сына, что он совершает очередную трагическую ошибку. Это уже далеко не первый брак. Я сбилась со счета. Сколько можно жениться? Уму непостижимо!
Сынок, чем старше ты становишься, тем более юные жены заполняют собой твою нелепую жизнь, а их бесконечные тряпки – все твои шкафы. Если так пойдет дальше, то свататься придется на территории детского сада, а твои вещи, которые ты мне привез на хранение, я уже приготовила для распродажи в нашем дворе. Ты уже давно ни во что не влезаешь, и нечего хранить все это на будущее. Какое такое будущее? Еще пару лет активного секса с юными красотками в твоем-то возрасте, и из сексуального гиганта ты рискуешь превратиться в парализованного извращенца, не дай Бог! Подожди, не вешай трубку, я сплюну три раза.

(декабрь 2020)
Я впервые не отмечал день своего приезда в Америку, потому что она превратилась из страны моей мечты в Соединенные Штаты политкорректности и жестокой цензуры.

У меня, советского эмигранта, не было здесь ни родственников, ни знакомых, я не знал ни слова по-английски, и всей моей семье пришлось начинать с нуля. Мы поселились в дешевом районе, рядом со своими бывшими согражданами. Вместе мы обивали пороги биржи труда и дешевых магазинов, у нас было общее прошлое и одинаковые проблемы в настоящем.
Для нас, выросших в Москве, Миннеаполис казался захолустьем, типичной одноэтажной Америкой. Мы привыкли к большому городу, и моя жена не хотела здесь оставаться. Она уговаривала меня переехать в Нью-Йорк, она боялась, что тут мы быстро скиснем, а наша дочь станет провинциалкой. Я вяло возражал, что здесь гораздо спокойнее, что в Миннеаполисе очень маленькая преступность, особенно зимой, в сорокоградусные морозы, что на периферии для детей гораздо меньше соблазнов, и их проще воспитывать.

Пару лет назад после одной из читательских конференций ко мне подошла молодая женщина.

– Извините, – смущенно сказала она, – мне бы хотелось вам кое-что показать. Может, вас заинтересует.
– Вы пишете?
– Нет-нет, что вы... Это рукопись моей бабушки. Она родом из Польши. Ее уже давно нет с нами. Она писала в тетрадке, закрывшись в своей комнате. В такие часы никому не позволялось войти к ней, и на наши вопросы отвечала: «О чем пишу, узнаете после моей кончины». Когда бабушка ушла, мы прочитали ее рукопись. Недавно я ее перечитала, и подумала, что она может тронуть не только мое сердце.
Я взял у нее тоненькую тетрадку. Дома прочитал. Молодая женщина была права. Привожу полностью это повествование.